Борден

Мусаниф Сергей Сергеевич

— Бред какой-то, — сказал Гарри. — Допустим, он никогда не моется и гадит там, где живет, благо, что живет он в канализации. Но где же он берет еду? Неужели службы доставки развились настолько, что работают и под землей?

— Ему помогают, сэр, — сказал Арчи.

— Кто?

— Последователи.

— А, ну это нормально, — согласился Гарри. — У каждого психа должны быть последователи. Псих, который никого не сумел заразить своим безумием, может быть, и не псих вовсе.

— Но он — единственный игрок, которого мне удалось найти

в Лондоне, сэр.

— Под Лондоном, — уточнил Гарри.

— Так ли уж это принципиально?

Они свернули в боковой туннель.

— Ты как будто неплохо здесь ориентируешься, — заметил Гарри.

— Я бывал здесь раньше, — пояснил Арчи. — И у меня хорошая зрительная память.

— Что там будет дальше? Крысы, змеи, гигантские аллигаторы?

— Мы все еще в Англии, сэр, — напомнил Арчи. — Откуда тут аллигаторы?

— Говорят, что в канализации Нью-Йорка живут аллигаторы, — сказал Гарри. — Чем Лондон хуже?

— Там еще черепахи мутанты живут, — сказал Арчи. — На радиоактивных отходах выросшие. Гиблое, должно быть, место. Хорошо, что мы не в Нью-Йорке.

Они остановились.

— Почему мы остановились? — спросил Гарри.

— Потому что мы пришли, сэр.

— Но это такой же туннель, как и все предыдущие, и здесь никого, кроме нас, нет.

— Он сейчас придет, сэр. Он не любит, когда кто-то заходит дальше.

— Может быть, надо посвистеть или что-то вроде того?

— Необязательно, — сказал Арчи. — Мы пересекли границу его зоны обитания и уже отразились на его миникарте.

— Понятно, — вздохнул Гарри и посветил фонарем на стену. Кирпичная кладка явно принадлежала не этому веку. И, скорее всего, даже не предыдущему.

Все-таки, Лондон — очень старый город. Даже удивительно, что в его канализации до сих пор аллигаторы не завелись.

Потом Гарри услышал негромкие шаги, и в следующее мгновение игрок вышел под свет их фонариков.

Гарри ожидал увидеть какого-нибудь бродягу с длинными засаленными волосами, закрывающими половину лица, одетого в лохмотья и сверкающего во тьме безумными глазами, но игрок был коротко подстрижен, гладко выбрит и носил военную форму без знаков различия. Даже практически полный штурмовой обвес не мог скрыть невероятную худобу этого персонажа, и можно было даже подумать, что последователи с едой спускаются к нему не каждую неделю.

Под мышкой игрок держал каску с тактическим фонариком, а на плече у него висел карабин.

— Принесли? — спросил он.

— Полагаю, что да, — сказал Гарри.

Арчи снял с плеча довольно объемную сумку и кинул ее под ноги игроку.

— Но я все еще не понимаю, почему ты не мог взять деньгами, — сказал Гарри.

Игрок склонился над сумкой, расстегнул молнию, вгляделся в содержимое и удовлетворенно хмыкнул.

— Скоро эти ваши деньги будут никому не нужны, — заявил он. Он говорил на типичном диалекте кокни, но Гарри приловчился и умел разбирать речь практически любых сословий.

— Ты

что, коммунист?

— Еда и патроны — вот что имеет значение, — сказал игрок. — Еда и патроны — вот единственные ценности мира, который грядет.

— Похоже, не коммунист, — сказал Гарри.

— Вы оплатили мое время, — сказал игрок. — Так задавайте свои вопросы и уходите.

— Ладно, — сказал Гарри. — У тебя есть интерфейс?

— Да.

— Как ты его получил?

Игрок пожал худосочными плечами.

— Я умер, а потом восстал из мертвых, и когда я восстал из мертвых, у меня уже был интерфейс.

— Как ты умер?

— А как люди умирают? Я жил, как все, а потом заболел и лежал в хосписе в ожидании смерти, а потом умер, а потом воскрес…

— Чем ты болел?

— Раком желудка, — сказал игрок.

— А когда ты воскрес…

— Опухоли не было, — сказал он. — Метастаз не было. Несмотря на то, что не проводилось никакого лечения, да оно на этой стадии и бесполезно, ничего не было, я был здоров, и медперсонал сказал, что это чудо, хотя это чудо и не помешало им обобрать меня до нитки. Они даже украли мой фамильный медальон, хотя скорее всего это была обычная дешевка, купленная бабкой на гаражной распродаже.

— И где ты… очнулся?

— В морге, — сказал игрок. — Там было темно и холодно.

— Прямо, как здесь, — пробормотал Арчи.

— Почему ты не вернулся к обычной жизни? — поинтересовался Гарри. — Почему забрался под землю?

— Обычной жизни скоро придет конец, — заявил игрок. — Миру, который вы знаете, скоро придет конец. Откроются врата и явятся из них разные твари, и все они будут истреблять человечество до тех пор, пока не уничтожат людей, как вид. И будет мор, и хлад, и война, и придет хаос и опустится тьма.

Гарри задрал левую бровь.

— И когда, по твоему мнению, должны произойти эти чудесные вещи?

— Уже скоро.

— Значит, точные сроки, как я полагаю, тебе неизвестны, — констатировал Гарри. — Кто управляет всем этим?

— Никто, — сказал игрок. — Игра — это самоподдерживающаяся система. Это новая реальность. В игру вовлечены сотни миров, и наш мир — лишь одна песчинка в огромной пустыне вселенной. Ничтожная, подвластная всем ветрам песчинка, а мы тщетно пытаемся удержаться на ее поверхности. Но все это временно, потому что грядет ураган. Буря, которая сметет нас с лица Земли…

— Все наверняка так, — сказал Гарри, которому надоела эта песчаная метафора. — А много в Лондоне других игроков?

— Я не знаю. Наверное, кто-то и есть. Но я не ищу этих встреч.

— Разумно, — согласился Гарри. — В чем цель игры?

— Самосовершенствование, — сказал игрок. — Рост над собой. Слабые падут, сильные возвысятся. Это выход за рамки, выход на новый виток эволюции, лестница, ведущая к тому, чтобы стать богом. Только раздвинувший рамки и вышедший за пределы сможет закончить восхождение по этой лестнице.