Борис Годунов. Трагедия о добром царе
Шрифт:
Сначала убедили царицу и инокиню Александру Федоровну. Она произнесла требуемые от нее слова: «Даю вам своего единокровного брата света очию моею единородна суща: да будет вам государем царем и великим князем всеа Русии самодержцем». А дальше она должна была освятить своим царским саном выбор Бориса Годунова и убедить брата принять бремя царской власти. Впервые услышав слова царицы, Борис не смог удержаться и «из глубины сердца воздохнув». Такая живая деталь, приведенная в «Утвержденной грамоте», похоже, вписана в ее текст человеком, видевшим, как все происходило, своими глазами. Скорее всего патриархом Иовом. Но если все этапы избрания Борис Годунов проходил как человек, показывая, что и ему не чужды ни страх, ни слезы, то закончил он этот день как царь, сразу и точно выразив то, что от него давно ждали: «Аще будет на то воля Божия, буди так» [508] .
508
ААЭ. Т. 2. № 7. С. 25–34.
21 февраля 1598 года Борис Годунов был наречен на царство прямо в Новодевичьем монастыре [509] . Образцы избрания «великих царей», не имевших царского происхождения, как следовало еще из текста «Соборного определения» об избрании Годунова, изыскали «от древних писаний», найдя их «во Израили и Греческия хоругви» (то есть в Византии). Этот ряд открывали сам царь Давид, Иосиф Прекрасный, византийские императоры Константин Великий и Феодосий Великий, а также Василий Македонянин, который тоже сперва был «царев конюшей». Все эти исторические примеры должны были оправдать избрание человека «не от царьского роду» и показать, что в этом не
509
В разрядных книгах встречается другая дата наречения Бориса Годунова «в царское имя» — 16 или 17 февраля 1598 года. Это связано с особенностью составления разрядов, в них названа самая ранняя из возможных дат наречения, приуроченная к окончанию «сороковин» — сорокадневного траура по царю Федору Ивановичу. Вопрос о подобающем правилам времени царского наречения и избрания, конечно, волновал современников. В Литве оршанский староста Андрей Сапега записал слух о таких разговорах, в которых называлась еще более поздняя дата «Сборного воскресенья» — первого воскресенья после начала поста: «ибо у них как при жизни великого князя, так и после смерти его, выборные сеймы происходят в это Сборное Воскресенье». На самом деле Борис Годунов был наречен на царство еще до начала поста. См.: Разрядная книга 1475–1605 гг. М., 1994. Ч. 4. Вып. 1. С. 17; Из Львовского архива князя Сапеги… С. 339, 344.
510
Там же. № 6. С. 15–16.
9 марта 1598 года был установлен праздник Богородицы и крестный ход, которым полагалось впредь отмечать состоявшееся избрание Бориса Годунова на царский престол. Автор «Нового летописца» писал, что «празноваху той день Пречистыя Богородицы до приходу Ростригина» [511] (то есть до захвата царского трона самозваным «царевичем Дмитрием»). 15 марта 1598 года по всем монастырям и церквям была разослана окружная грамота патриарха Иова, рассказавшая о том, что происходило в Москве со времени смерти царя Федора Ивановича и как избирали царя Бориса Федоровича. Повсюду должны были петься трехдневные молебны о здравии царской семьи и возноситься молитвы о многолетии его царствования. К патриаршей грамоте была приложена «Роспись, как Бога молити в октеньях и многолетие пети». Эта роспись вносила изменения в тексты церковных служб, связанных с упоминанием нового царя. Но царица-инокиня Александра по-прежнему поминалась на ектеньях первой: «Помолимся о благоверной царице и великой княгине иноке Александре, и о державном государе нашем благоверном и христолюбивом царе и великом князе Борисе, и о его благоверной царице и великой княгине Марье, и о благоверном царевиче Феодоре, и о благоверной царевне Ксении, и о патриархе нашем имярек (аще ли где митрополит, или архиепископ, или епископ и того и поминати)»; «о пособлении и укреплении христолюбивого воинства и вся прочая октенья по ряду» [512] .
511
Новый летописец. С. 50.
512
ААЭ. Т. 2. № 1. С. 4.
Таким образом, новый чин очень точно отражал роль царицы-инокини Александры, патриарха Иова и освященного собора в делах царского избрания. Кроме того, на церковных молебнах и службах многие подданные впервые должны были узнать не только имя нового царя, но и имена его жены и детей, что говорило о начале новой династии. В этом Борис отступил от старины. Придет время, и ему вспомнят ненужные «приклады» с упоминанием на ектеньях членов его семьи. Кощунственным покажется и то, что золотой ларец с патриаршим экземпляром «Утвержденной грамоты» об избрании на царство Бориса Федоровича поставят к мощам московского митрополита Петра в Успенском соборе, вскрыв для этого раку чудотворца и небесного покровителя Московского государства. Хотя при самом царском избрании это, напротив, казалось особенно благочестивым и важным для подтверждения выбора, сделанного на Земском соборе.
Окончательно царь Борис Федорович и вся его семья въехали в Кремль «в свой царьской московской черьтог житии, где прежнии московские государи цари и великие князи живали», только 30 апреля 1598 года. В разрядной записи подчеркивалось, что это делалось «по благословению великие государыни царицы и великие княгини иноки Олександры Федоровны всея Руси» [513] .
Серпуховский поход
Даже успешное воцарение еще не освобождало царя Бориса Годунова от необходимости доказывать, что это был не просто человеческий выбор. Пока что он оставался лишь избранным в качестве первого среди равных. Дьяк Иван Тимофеев будет намеренно подчеркивать, что Борис — «первый в Росии рабоименный царь» [514] . Но исторический спор 1598 года у своих политических противников Борис Годунов уже выиграл. Первые же решения по местническим делам князей Голицыных, разбиравшиеся еще от имени царицы Александры Федоровны, показали настоящую расстановку сил в Боярской думе. Царю Борису Годунову можно было не бороться с оппозицией, которой, по большому счету, у него и не было. Автор «Нового летописца» писал, что «князи же Шуйские едины ево не хотяху на царство», все же другие, наоборот, «чаяху от него и впредь милости, а не чаяху людие к себе от него гонения». Боярин князь Василий Иванович Шуйский явного недовольства не выказывал, его подпись стоит в «Утвержденной грамоте» сразу же за рукоприкладством главы Боярской думы князя Федора Ивановича Мстиславского. Другой князь, Дмитрий Иванович Шуйский, состоял в свойствё с Борисом Годуновым: оба они были женаты на сестрах — дочерях приснопамятного Малюты Скуратова. Князь Дмитрий Шуйский, как говорили, даже мирил Годунова с остальными боярами, когда тот отказался ездить в Думу и затворился в своем доме [515] . Но одним своим происхождением из Рюриковичей Шуйские представляли угрозу для новой династии. Так же, как другие недовольные и обойденные князья, Голицыны (из Гедиминовичей), чьих подписей как раз и нет под грамотой.
513
Анхимюк Ю. В.Разрядная книга 1598–1602 годов (далее — Разрядная книга 1598–1602 гг.) // Русский дипломатарий. М., 2003. Вып. 9. С. 371.
514
Временник Ивана Тимофеева. С. 101.
515
См.:
Интрига против Бориса Годунова, избранного в цари, похоже, все-таки состоялась, но она была связана с именем царя Симеона Бекбулатовича. Об этом сообщал оршанский староста Андрей Сапега. В июне 1598 года он писал гетману Кшиштофу Радзивиллу: «Говорят, некоторые князья и думные бояре, особенно же князь Бельский во главе их, и Федор Никитич со своим братом, и немало других (однако не все) стали советоваться между собой, не желая признать Годунова великим князем, а хотели выбрать некоего Симеона, сына Шугалея, Казанского царевича, который живет в Сибири, далеко от Москвы». В Литве всё напутали, кроме имени Симеона, наследовавшего когда-то своему старшему родственнику, касимовскому царю Шахали (Шигалею). Борис Годунов на это будто бы отвечал, что «враг уже в земле», имея в виду угрозу нашествия крымского царя: «Пока вы к тому дойдете, смотрите, чтобы вы царства не погубили и чтобы язычники не овладели им» [516] . В этом случае важна сама мысль о возможном воцарении Симеона Бекбулатовича, а не искаженные до неузнаваемости детали дела (например, с происхождением и тогдашним местопребыванием кушалинского затворника, так и не узнавшего сибирской ссылки). Возможно, что в основе слуха лежало дело об извете, поданном Борису Годунову на царя Симеона. В нем говорилось, будто Симеон, «приехав к Москве, хотел тебе, государю, смерть учинити. И думал он же… изменою отъехати в Крым и в Нагае, и в Литву» [517] . Вопреки всему, доводчик не был пожалован, хотя само дело могло иметь разные последствия и отразиться на изменении положения царя Симеона Бекбулатовича. Это, в свою очередь, могли связать с продолжавшейся борьбой за власть.
516
Там же. С. 345–346.
517
Документы об этом деле обнаружены недавно А. В. Беляковым, справедливо предположившим, что речь шла о возможном приезде царя Симеона Бекбулатовича в Москву на похороны царя Федора Ивановича. Приношу искреннюю благодарность А. В. Белякову за возможность ознакомиться с рукописью его биографической статьи о Симеоне Бекбулатовиче и приложенными к ней текстами новых архивных документов. См.: Беляков А. В.Симеон Бекбулатович // Единорог. № 2 (в печати).
В итоге Годунов отложил венчание на царство и подверг себя еще одному испытанию. Во главе всей государевой рати он отправился в поход в Серпухов для борьбы с крымским царем. Однажды, в 1591 году, слава победителя «безбожных агарян» и ревнителя православной веры уже помогла укрепиться Борису Годунову как правителю государства. Теперь ему было важно повторить свой успех. В одной из разрядных книг сохранились слова, произнесенные им в ответ на предложение сначала венчаться на царство, а потом идти воевать против крымского царя: «Ныне яз, прося у Бога милости и у Пречистыя его Матери, и у великих чюдотворцов, хочю итти с Москвы на Берег против своего недруга крымскаго царя Казы-Гирея. И нечто милосердый Бог смилуется, а желанное свое получю, и яз тогды венчаюсь царьским венцом» [518] .
518
Разрядная книга 1598–1602 гг. С. 371. Это известие разрядных книг подтверждается сведениями, полученными оршанским старостой Андреем Сапегой: «Годунов на это сражение ехал еще не коронованный, ибо он хотел короноваться только тогда, когда послужит их государству, хотя Москва упрашивала его короноваться». См.: Из Львовского архива князя Сапеги… С. 346.
Главными воеводами полков были назначены служилые татарские царевичи Арасланалей Кайбулович, «казацкие орды» Ураз Магмет (через два года Борис Годунов посадит его на касимовское царство), сибирские, «шеморханские», «юргенские» царевичи, а также «волошские воеводичи» (один из них, Степан Александрович, будет пожалован боярством и станет в местническом отношении выше остальных бояр). Их роль в Серпуховском походе скорее была почетной; рядом с ними на воеводство были поставлены настоящие воеводы из первых лиц Думы — князь Федор Иванович Мстиславский, князь Василий Иванович Шуйский, князь Тимофей Романович Трубецкой, князь Иван Иванович Голицын. Дворовыми воеводами самого Бориса Годунова стали боярин Федор Никитич Романов и его брат кравчий Александр Никитич Романов [519] — что, между прочим, противоречит версиям о их конфликте с новым царем. Выходя в поход, царь Борис Федорович должен был провести смотр всего войска. Обычно перед выступлением на войну воеводы получали жалованье. Щедрые выплаты, на которые и раньше не скупился Борис Годунов, еще больше привлекли служилых людей на его сторону. Статья «О походе в Серпухов царя Бориса» вошла потом в «Новый летописец», что также свидетельствует о значимости этого события в истории начала царствования Бориса Годунова: «Того же году после Велика дни, не венчался еще царским венцем, пошол в Серпухов против Крымского царя со всеми ратными людми; и приде в Серпухов и повеле со всее земли бояром и воеводам с ратными людми идти в сход, и подаяше ратным людем и всяким в Серпухове жалование и милость великую. Они же все видяше от него милость, возрадовались, чаяху и впредь себе от него такова жалованья» [520] .
519
Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. 4. Ч. 1. С. 25–26.
520
Новый летописец. С. 50.
Серпуховский поход длился недолго. Царь пришел к месту назначения 11 мая [521] , «и шатры свои государевы велел поставити на лугу на реке на Оке». По сообщению разрядной книги, «и после тово как пришел с Москвы государь, привезли с Москвы полотняной город и поставили его круг шатров. А шатры стали в городе» [522] . Об этом же стоянии полка Бориса Годунова «не в Серпухове, на лугах у Оки реки» упоминал автор «Нового летописца» [523] . В первые же дни Борис успел многое сделать: распределил силы берегового разряда, отправил «плавную» рать, просмотрел «засечные чертежи» и отправил силы на помощь воеводам у калужских, тульских и рязанских засек. Очень интересно наблюдать за царем Борисом в это время. По сути, то были самые первые, в масштабах всего государства, публичные царские действия. И он никому не дал усомниться в том, «кто теперь в доме хозяин».
521
Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. 4. Ч. 1. С. 37.
522
В этой разрядной книге приход государевой рати датируется 2 мая, но, вероятно, это описка. См.: Разрядная книга 1598–1602 гг. С. 372.
523
Новый летописец. С. 51.
Царь Борис Годунов еще соблюдал условности переходного периода, сложившегося после смерти царя Федора Ивановича, и продолжал свой совет с патриархом Иовом и освященным собором. Вспоминал он и о царице-инокине Александре Федоровне. От патриарха Иова Борис Годунов получил благословение «итти против своего недруга и всего хрестьянства супротивника крымского Казигирея царя». Из его переписки с патриархом Иовом и освященным собором выясняются детали похода. Оказывается, что достоверных сведений о том, что собирался делать крымский царь Казы-Гирей со своей армией, не было. Об угрозе крымского похода на «государеву украйну» сообщали посланник Леонтий Лодыженский, «выходцы» из татарских улусов и донские казаки. В Крыму, конечно, знали об изменениях на престоле Московского государства и думали о том, чтобы использовать русскую «замятию» в своих целях. Ссылка на это есть в одном из посольских наказов, характеризовавших отношения царя Бориса Годунова с крымским ханом: «…и Крымской Казы-Гирей царь правду был свою порушил и хотел на государя нашего землю наступити, и приходил по ссылке Турского салтана на украинные места, а чаял того, любо какая рознь учинитца в государя нашего государстве» [524] . Однако благодаря решительности царя Бориса Федоровича войне предпочли обмен посольствами.
524
Сборник РИО. Т. 38. С. 294.