Борис Годунов

Платонов Сергей Владимирович

В 1598 г., со смертью царя Федора Ивановича, московская правящая династия пресеклась. Был созван Земский собор и инсценирована «всенародная поддержка» кандидатуры Бориса Федоровича на царство. Преодолев сопротивление недоброжелателей из боярско-княжеской знати, Годунов получил от Собора право стать государем и основать тем самым новую царскую династию. Но, согласно политическим устоям Московского государства, Борис Федорович получил желанный венец государя… Некрасиво. Не вполне законно. Многие его современники видели в процедуре призвания Годунова на царство сущий балаган.

Главным противником нового царя стала высшая служилая аристократия, еще помнившая политические вольности, которые принадлежали ей до опричнины и жестоких гонений со стороны Ивана IV. Слабый правитель мог

на время или навсегда вернуть эти привилегии. Борис Федорович, хотя и крайне редко, казнил своих неприятелей, кроме того, он заставлял их покоряться ссылками и опалами. Но была бы столь острой вражда государя со знатными родами России, кабы во главе страны встал человек более родовитый и в большей степени близкий к ушедшей династии московских Рюриковичей? А ведь многие семейства нашей аристократии связаны были с нею узами браков… Быть может, не укажи Годунов столь легкий путь к русскому престолу, стране удалось бы миновать многих соблазнов и горестей Смуты.

Темным пятном на блистательной карьере Бориса Годунова, как уже говорилось, стала трагическая гибель в 1591 г. князя Углицкого Дмитрия, незаконного сына царя Ивана IV.

Дмитрий Углицкий, по сообщениям официальных источников той поры, погиб в мальчишеском возрасте (ему не было и десяти лет), якобы напоровшись во время игры на нож. Тотчас же в Угличе поднялся мятеж: горожане и родня Дмитриева, дворяне Нагие, перебили прибывших из Москвы представителей администрации, заподозрив, что они зарезали царевича.

Прямых свидетелей гибели Дмитрия нет. И каким образом нож вошел в его тело – сейчас определить невозможно. Предполагают, что мальчик страдал припадками падучей – эпилепсии. Когда произошел очередной припадок, недоброжелатели могли вложить нож ему в руку, и тогда царевич мог заколоться сам, не понимая, что делает. По другой версии, Дмитрия откровенно убили, а потом инсценировали несчастный случай. По третьей – это и был самый настоящий несчастный случай. Дмитрий играл во дворе с другими мальчишками в «тычку»; для этой игры требуется нож. Играл-играл да и напоролся на железо совершенно случайно…

Углицкие мятежники были жестоко наказаны, а в городе провела следствие целая комиссия, во главе которой стоял боярин Василий Иванович Шуйский. Комиссия сделала вывод о случайном характере гибели Дмитрия; зачинщиков мятежа казнили смертью, резали языки, отправляли в ссылку. Однако в народе распространялись слухи, будто невенчаный правитель Московского государства Борис Годунов или его клевреты причастны к гибели мальчика, поскольку видели в нем угрозу своей власти. Семью годами позже, когда Борис Федорович взошел на престол, недоброжелатели обвинили его в том, что он задолго спланировал восшествие на царство и убрал главного конкурента – мальчика, в жилах которого текла подлинная царская кровь. Страшный голод и мятежи, случившиеся в царствование Годунова, многие сочли свидетельством Божьего гнева на душегуба, посмевшего возвыситься.

Очень важную роль в этом деле играет глава следственной комиссии – самое осведомленное лицо. С одной стороны, Василий Шуйский, представитель боковой ветви Рюриковичей – аристократического рода, более знатного, чем московский княжеский дом, должен был бы рассказать о преступлении Годунова, если бы отыскал хотя бы малейший след злого умысла. Московские служилые аристократы на дух не переносили куда менее знатного по сравнению с ними Годунова, который добрался до вершин власти в обход старинных обычаев. Шуйский тем не менее завершил дело в пользу Годунова… Будучи опытным царедворцем и бесстрашным интриганом, Василий Иванович мог рассудить, что обстоятельства складываются не в его пользу и попытка уничтожить непотопляемого правителя опасна для его собственной головы. И промолчал…

Прошло десятилетие. В Польше появился некий Дмитрий, объявивший себя чудесно спасшимся от гибели царевичем. Получив поддержку польского короля и набрав небольшую армию, он в 1604 г. вторгся в пределы Московского государства. Воеводы царя Бориса упорно боролись с ним и были близки к победе, но в 1605 г. государь внезапно скончался, а его сын и наследник Федор Борисович не смог удержать престол. Большинство

полевых воевод и влиятельные служилые аристократы перешли на сторону Дмитрия. Он вошел в Москву и был венчан как новый государь, а сына и вдову Бориса умертвили. Так пресеклась династия Годуновых, попытавшихся заменить на московском престоле Рюриковичей. Многим казалось, будто свершилась высшая справедливость… Словно через полтора десятилетия после углицких событий сам Бог явил свою карающую руку. Современники воспринимали царя Бориса Федоровича как христианина двояко. Некоторые церковные писатели и публицисты считали, что вся его масштабная деятельность, связанная с Церковью, – плод «непомерной гордыни» и «высокоумия», далеких от доброго христианского смирения. А в скоропостижной кончине государя и падении династии Годуновых видели Божий суд, кару Господню за тяжкие грехи. Другие, напротив, удивлялись: почему государь был столь тяжко наказан Богом? Ведь грехи его не столь велики; напротив, лишь «дьявольское наваждение» настраивало людей против доброго царя [10] . Первое мнение оказалось преобладающим.

10

Ульяновский В. Смутное время. М., 2006. С. 50–54.

Впрочем, и новоявленный Дмитрий недолго царствовал. Он погиб в мае 1606 г. В истории за ним закрепилось имя Лжедмитрия I. Боярин Василий Шуйский, бывший глава следственной комиссии по углицкому делу, в правление Дмитрия сеял слухи, что новый царь – вовсе не царский сын, за что сам чуть было не окончил свои дни на плахе. Впоследствии Шуйский возглавил заговор против Дмитрия, а после его гибели, летом 1606 г., венчался на царство. История повторилась: знатного боярина «кликнула на царство» площадная толпа. Фактически Шуйский использовал рецепт, введенный в политический быт Московского государства Годуновым. Только сделал все грубее и циничнее. Тогда из Углича были привезены в Москву останки тела мальчика, и «невинноубиенного царевича» канонизировала Церковь.

Впрочем, это не помешало на протяжении нескольких смутных лет еще нескольким авантюристам воспользоваться именем Дмитрия, чтобы захватить московский престол. Новый Дмитрий вошел в русскую историю под именем Лжедмитрия II, или Тушинского вора (когда его войска бились с воеводами Василия Шуйского за Москву, «царский» лагерь стоял в Тушине). Впоследствии он был убит одним из своих соратников. Но народная вера в невинноубиенного царевича была столь велика, что позволила Дмитрию в очередной раз «воскреснуть». Лжедмитрий III, Псковский вор, попытался захватить власть в западных городах России.

С тех пор ученые и писатели множество раз пытались разгадать тайну Бориса Годунова и царевича Дмитрия. Каждая страница, каждая строка летописей, посланий, житий, документов и всякого рода литературных произведений, хотя бы отдаленно касающихся этой истории, стали настоящим полем боя для ученых полемистов. Любая крупица новой информации в наше время рождает экзотичные гипотезы. Действительно ли виновен Борис Федорович или его придворная партия в смерти мальчика? Смог ли истинный Дмитрий спастись от убийц (если убийцы действительно существовали), или же на недолгий срок царем оказался самозванец Лжедмитрий? Кто он, этот Лжедмитрий? Кто стоял за его спиной и была ли подстроена смерть царя Бориса? Так соблазнительно для поэтически настроенного литератора обыграть вечную трагедию неправедно взошедшего на престол властолюбца! Таинственный годуновский сюжет столь красиво может быть использован в рассуждениях о непреклонной судьбе, нравственных изъянах государственной власти и прижизненном воздаянии за пороки и преступления! Для интеллигента весомо звучат слова А. С. Пушкина и А. К. Толстого, приговоривших Бориса Годунова к званию убийцы. Кому неизвестна строка из пушкинской драмы «Борис Годунов»: главный герой, бредя душегубством, жалуется, как томит его собственное преступление, как неможется ему от самой памяти о нем – «…и мальчики кровавые в глазах»! Для верующих важен приговор Церкви, в сущности, тот же самый.