Борис Леонидович Личков (1888— 1966)
Шрифт:
Было бы неверно считать Личкова сугубым теоретиком гидрогеологии, увлеченным общими глобальными проблемами. Он прекрасно понимал значение полевых наблюдений, региональных гидрогеологических исследований и описаний. На IV гидрологической конференции балтийских стран, состоявшейся в Ленинграде осенью 1933 г., Б. Л. Личков делал генеральный доклад, в котором, в частности, выдвинул предложение создать сеть станций для наблюдения за многолетней и сезонной динамикой подземных вод, а также проводить планомерное региональное описание гидрогеологических условий в бассейне Балтийского моря.
Наибольшую критику со стороны специалистов-гидрогеологов вызывала идея Личкова о вертикальной гидродинамической зональности подземных вод.
Продолжая геоморфологические и тектонические исследования, Личков охватил ими новые регионы. Он выезжал летом 1929 г. и весной 1930 г. на Армянское нагорье и проводил там комплексное изучение геоморфологии, стратиграфии, тектоники района потухшего вулкана Алагез. Его наблюдения позволили уточнить представления о геологических условиях района. Так, он отметил, что здесь имеется крупное тектоническое нарушение, зона разломов земной коры (по долине р. Абаран) .
Интересно, что тут Борис Леонидович использовал для геоморфологического анализа тот же принцип, что и в Полесье и в долине Днепра. В качестве основных "геоморфологических" реперов (а также для выяснения стратиграфии четвертичных отложений) он принял речные террасы. С ними он соотнес вулканические толщи разного возраста, а также ледниковые отложения.
Значение этой работы вышло за пределы конкретной территории, так как Личков описал следы крупного древнего оледенения данной местности, оценил его. масштабы и в результате пришел к выводу, что в четвертичное время Армянское нагорье или, во всяком случае, значительные его части подверглись оледенению. Он возражал С. С. Кузнецову, писавшему об отсутствии следов оледенения Армянского нагорья. Если подобные следы не наблюдались Кузнецовым в районе оз. Севан, возражал Личков, то из этого еще не следует, будто на Армянском нагорье вовсе не было крупных ледников.
Бориса Леонидовича не могли полностью удовлетворить научные исследования даже столь широкие, охватывающие области нескольких наук (к упомянутым выше добавим палеонтологические работы, продолжающие "мангышлакский цикл" и сопровождаемые детальным изучением богатейшей коллекции аммонитов и тригоний Мангышлака, перевезенной Личковым в Ленинград). Мысль ученого постоянно стремилась к синтезу всех этих разнообразных научных знаний в пределах единой концепции, единой теории Земли. Для каждого крупного натуралиста характерно стремление к синтезу знаний. И это понятно. Природа Земли едина, и все ее компоненты развиваются и существуют в постоянном взаимодействии. Например, В. И. Вернадский, перейдя от генетической минералогии к геохимии, положил в основу геохимической теории Земли учение о распространенности и миграции (круговоротах) химических элементов. Однако решение подобной задачи синтеза в других геологических науках сопряжено с огромными трудностями. Не станем пытаться выяснить причины подобного положения. Учтем только, что геохимик оперирует ограниченным числом химических элементов (около 100) и природных
Совсем иное положение с природными геологическими телами, структурами, слоями горных пород и даже с реальными (а не идеальными) кристаллами. Все они индивидуальны, неповторимы. Их можно классифицировать по определенным признакам. Но при этом открываются возможности для выделения тех или других признаков в зависимости от определенных теоретических концепций; для построения различных схем и подтверждения с помощью выборочно взятых, целенаправленно подобранных фактов нескольких гипотез, подчас взаимоисключающих. Это возможно прежде всего благодаря необычайному обилию фактов. Каждый индивидуальный геологический объект подводится к какой-либо типовой идеальной схеме. Неизбежны упрощения, отказ от "несущественных деталей" и т. д. Иными словами, исследователь производит отсев и схематизацию фактов. В результате вольно или невольно отбирает сведения, подтверждающие его точку зрения, не обращая внимания на те, которые ей противоречат.
В процессе типизации, схематизации, а главное — в объяснении происхождения геологических объектов и явлений многое зависит от "произвола" исследователя, делающего выбор из множества вариантов, каждый из которых имеет фактическое обоснование. Неудивительно, что существует поговорка: сколько геологов, столько и мнений. Тем более что каждый геолог хорошо знает один или несколько районов, т. е. знаком только с несколькими индивидуальными объектами из многих сотен тысяч. Это не означает, будто принципиально невозможно создать более или менее удовлетворительную ж убедительную общую теорию Земли (эволюции земной коры, биосферы). Однако, безусловно, создать ее чрезвычайно трудно.
Не приходится удивляться тому, что Личков долго и мучительно размышлял о единых законах, главных движущих силах многообразных, но так или иначе связанных между собой земных явлений. Геологические структуры и стратиграфические ряды, тектонические движения, геоморфологические признаки, древние реки и оледенения, подземные воды, смена фаун и флор, эволюция жизни, динамика ландшафтов, индивидуальные особенности отдельных регионов и глобальные закономерности форм рельефа и географических зон — всем этим порознь он занимался более или менее успешно. Однако с годами все сильнее ощущает он неудовлетворенность от того, что каждая из интересующих его проблем постоянно усложняется, дробится на более мелкие.
Синтез знаний с годами затруднялся. Можно было оказаться погребенным под разрастающимися, как горная лавина, фактами, или безнадежно заблудиться в лабиринтах сложно переплетенных идей и мнений, гипотез и теорий.
По странному совпадению, Вернадский и Личков почти одновременно занимались обобщением фактов с целью обнаружить главнейшие закономерности жизни Земли. В феврале 1926 г. Вернадский писал Личкову из Праги: "Я сдал в печать свою книжку о биосфере и к ней небольшое предисловие, за которое, может быть, вознегодуют геологи. Мне кажется, в ней я выразил то, что хотел: поразительно ясно встает передо мной вопрос б механизме земной коры, согласованности ее явлений..."[61].
Год спустя Личков сообщил Вернадскому: "Мне кажется, я доказал зональность... в вековых опусканиях и поднятиях" [62]; с этим явлением он попытался связать и зональность ландшафтов и, отчасти, климата. Развивая дальше свою идею и воспользовавшись представлениями о горизонтальных перемещениях материковых глыб, он коснулся вопроса о распространении на Земле живых организмов, а также попытался доказать причинные связи между эпохами интенсивного горообразования и этапами эволюции органического мира.