Борис Леонидович Личков (1888— 1966)

Баландин Рудольф Константинович

Личков привел схему соотношения днепровских террас и сравнил ее со схемой средиземноморских террас Депере. По этим данным получалось, что на Днепре уровни террас сначала последовательно повышаются — от гюнцской (т. е. соответствующей эпохе древнейшего плейстоценового оледенения) к миндельской и наконец к рисской, а затем понижаются — к вюрмской и современной. Такая закономерность, по-видимому, вызвана увеличением ледниковой нагрузки от первого оледенения к максимальному, рисскому, и последующим ее уменьшением.

Трудно сказать, каким образом удалось Личкову так прочесть маловыразительный, сглаженный рельеф Полесья и долины Днепра, чтобы увидеть обширнейшие вторые террасы Припяти и Днепра. Еще удивительнее, что он выделил две погребенные

террасы Днепра. В те годы было очень мало данных о строении речных долин, а тем более о хронологии террас. И все-таки имеются веские основания верить в правильность его обобщения. Например, сравнительно недавно после детальных изысканий в северной части Полесья было обнаружено, что и у Припяти, по всей вероятности, наивысшая терраса покрыта донной мореной рисского (днепровского) ледника, две более древние террасы — погребенные и уровень их значительно ниже рисской, тогда как более молодая вюрмская лишь немного ниже ее. В целом террасовый ряд точно соответствует схеме террас Днепра, предложенной Б. Л. Личковым. Вряд ли подобное совпадение — случайность, тем более что выводы по древним террасам Полесья делались на основе детальной геологической съемки, буровых работ, пыльцевых анализов межледниковых отложений, т. е. значительно более обоснованно, чем у Личкова. В результате полностью подтвердилась его идея о взаимоотношении террас данного региона в их связи с оледенениями.

Проблема вертикальных движений земной коры была затронута также в статьях Личкова, посвященных геологической природе Черного моря. В них утверждалось, что Черноморская впадина — глубоко прогнувшаяся геосинклиналь внутри обширной геосинклинальной области, окруженной антиклинальными поднятиями. Кроме того, было обращено внимание на различие тектонического развития западной и восточной частей Черноморской впадины. Личков оспаривал мнение А. А. Борисяка о нехарактерности геосинклиналий для современной геологической эпохи, доказывая, что воды Черного моря заполняют именно современную геосинклиналь.

Конечно, за прошедшие более чем полвека подобные дискуссии в значительной степени устарели и представляют преимущественно исторический интерес. Современные геологические знания по проблеме структуры и динамики земной коры в черноморском регионе несравненно более достоверны и обшдрны, чем сведения, которыми располагал некогда Личков. Однако и в данном случае взгляды Личкова в значительной степени соответствуют им, во всяком случае, не вступают в резкое противоречие с имеющимся фактическим материалом. Более того, одна из идей, высказанная им в связи с проблемой Черноморской впадины, до сих пор остается недостаточно разработанной, хотя она представляется очень плодотворной для развития тектонических теорий. Я имею в виду мысль Б. Л. Личкова о сопряженности вертикальных движений отдельных участков земной коры, когда воздымание одних блоков вызывает опускание других.

Требуется оговорка. Рассказывая о научных исследованиях и обобщениях Личкова в киевский период его творчества, охватывающий более десяти лет (после Великой Октябрьской социалистической революции), мы не придерживались хронологически выхода в свет его старей, а переходили последовательно от одних научных проблем к другим. Однако будем помнить, что Личков занимался несколькими научными проблемами параллельно (некоторые из них стали как бы основой, "красными нитями", пронизывающими все его творчество). Он очень редко терял интерес к какой-либо из разрабатываемых тем. В этом он был похож на своего старшего друга В. И. Вернадского. Но было у них и одно существенное различие. Владимир Иванович не торопился окончательно обрабатывать и публиковать свои материалы, терпеливо выжидая, пока они вылежатся, "созреют", будут продуманы и даже критически оспорены (самим автором).

А Борис Леонидович был нетерпелив до чрезвычайности. Его захватывали научные поиски и открывающиеся новые идеи, гипотезы, обобщения. Он не умел ждать, пока улягутся первые впечатления

и можно будет спокойно и основательно проанализировать их. Он сразу же брался за работу и вел ее быстро и темпераментно. Одним из проявлений этой увлеченности было то, что он (по его признаниям в письмах Вернадскому) постоянно считал ту работу, которой занимался в данный момент, самой интересной из всего, над чем он прежде трудился. И это было не излишне высоким самомнением ученого, склонного к преувеличенным оценкам своих достижений. Ведь пишет-то Личков Вернадскому, пред кем, если так можно сказать, преклоняется и как перед великим ученым, и как перед замечательным, великим человеком. Учтем и то, что Вернадскому он постоянно посылал свои опубликованные статьи и рукописи. Таким образом, Вернадский имел свое мнение по поводу статей Личкова, и на это мнение, безусловно, не могли никак повлиять самооценки Личкова. Вдобавок, оба ученых никогда не стеснялись делать друг другу критические замечания относящиеся к их научным идеям.

Личков был очень нетерпелив и увлечен до самозабвения своим научным творчеством. Вот характерные выдержки из одного его письма 1927 г.:

"Ездил я на две недели в Крым, и эта поездка явилась для меня своего рода откровением... Хотя ездил я с экскурсией студентов, поездка эта меня страшно продвинула вперед в понимании террас. Сейчас я написал работу (по-моему, самую интересную из всего, над чем я работал в последние годы) и в ней использовал крымские впечатления... Мне кажется, я доказал зональность... в вековых опусканиях и поднятиях... У меня получилась... целая цепь звеньев, удивительно спаянных между собой... Я ужасно захвачен сейчас новой своей работой и ни о чем другом просто думать не могу" ^[50].

Месяцем раньше, в апреле, он признавался в письме: "Моя работа по террасам так меня сейчас захватывает, так хочется завершить все выводы, что просто ничем другим и заниматься не хочется" ^[51].

А месяц спустя после первого из цитированных писем он пишет: "Сейчас занят вопросом о зональности пустынь на земле, связываю этот вопрос с зональными же поднятиями и опусканиями суши и уже окристаллизовал в уме новую работу "Об ископаемых и современных пустынях"... Попутно интересное освещение получает у меня вопрос о лёссе. Передо мной висит сейчас карта полушарий, на которой очень четко видны зоны, широтные, древних и новых поднятий, и ясно вырисовывается совпадение полосы пустыни с ледниковым районом континентального поднятия" ^[52].

Одержимость научными исканиями не дает ему удовлетворяться частными проблемами. Его влечет к глобальным обобщениям. Он пишет Вернадскому:

"Вы не смейтесь надо мной, дорогой Владимир Иванович, но я Вам скажу, что для продолжения этой работы в смысле некоторых геоморфологических наблюдений (недостающих) меня очень сейчас тянет в Мадагаскар, в Африку и Австралию, вообще в южное полушарие. Вообще, каждая новая моя работа, каждый новый поворот мысли... убеждают, что мне пора покинуть Украину, ибо интересующие меня сейчас темы выводят меня далеко за ее пределы" ^[53].

К этому времени Борис Леонидович пользовался большим авторитетом в среде украинских ученых. Его работы и некоторые идеи были высоко оценены крупнейшими геологами Союза; на состоявшемся в Киеве осенью 1926 г. Втором Всесоюзном геологическом съезде Б. Л. Личков был председателем оргкомитета (председательствовал на съезде В. И. Вернадский). Однако вместе с тем Личкову приходилось сталкиваться и с непониманием его идей и даже с несправедливыми выпадами против него. Сказывалось и то обстоятельство, что по некоторым вопросам (главным образом относящимся к проблемам "ископаемых пустынь", геоморфологии Полесья и речных террас Украины) Личков опровергал взгляды П. А. Тутковского. Острые научные дискуссии нередко сказываются и на личных отношениях ученых. Учитывая все это, В. И. Вернадский написал Личкову: