Борис Слуцкий: воспоминания современников
Шрифт:
Дружба Яши с Борисом, их встречи в 60-х и 70-х годах, когда Борис из-за болезни Тани все реже и реже приезжал в Харьков, продолжались. По делам службы и по своим личным делам Яша каждый месяц бывал в Москве. Там они встречались и проводили время вместе.
Однажды, собираясь в очередную поездку, Яша позвонил Борису. На предложение договориться о встрече Борис ответил:
«Яшенька, я теперь людей не принимаю, мне трудно общаться, прости, дорогой». Я до сих пор помню, как побледнело Яшино, лицо как долго он не мог дрожащей рукой положить трубку на место. Это был их последний разговор, после которого мы долго ничего не знали о Борисе вплоть до сообщения о его смерти. Это была огромная утрата для нас обоих.
Когда
Дорогой Петя! Ваше письмо обрадовало меня еще и потому, что из него я узнала — публикация наследства Бориса продолжается, таким образом продолжается дело продления творческой жизни большого поэта.
Суламифь Лихтарева-Гигузина.
Штрихи к портрету
Прощались с Наровчатовым. Дубовый зал ЦДЛ не мог вместить всех. Люди ждали на улице. В зале были поэты фронтового поколения и те кто помоложе… Давид Самойлов с женой прилетели из Эстонии. Борис Слуцкий пришел превозмогая болезнь…
…Когда кончился траурный митинг, Борис Слуцкий, прямой, напряженный, похожий только на самого себя, военной поступью прошел сквозь размыкавшиеся перед ним ряды людей к гробу, к Лидии Яковлевне, громко и отрешенно сказал:
— Лидия Яковлевна, я Борис Слуцкий, я пришел разделить ваше горе.
Старая мать Сергея узнала его.
Давиду Самойлову она сказала у гроба: «Сережа любил вас». [63]
Стихи Бориса Слуцкого о Сталине мы читали по рукописям, а потом устроили чтение у нас дома. Это было впервые. Собралось больше двадцати человек…
Он читал сухо, деловито, без патетики, и мы узнавали в его сурово-лаконичных стихах свои мысли, свою боль, свои надежды…
63
Е. Ржевская. Старинная удача. «Новый мир», 1998, № 11. С. 228.
Я говорил тогда, что для меня Слуцкий — главный поэт нашего поколения. Со мной спорили… [64]
Слуцкий — «административный гений», как мы его именовали, — организовал поэтический вечер в Юридическом институте. Первый наш вечер, а для многих единственный. Снова схлестнулись с представителями предыдущего поколения на тему — воспевать время или совершать его…
О вечере много ходило толков среди литературной молодежи, а Слуцкому досталось от институтского начальства, что, ускорило его переход в Литинститут [65] .
64
Из книги: Р. Орлова, Л. Копелев. Мы жили в Москве. 1956–1980. М., 1990. С. 32–33.
65
В 1940 году Б. Слуцкий действительно стал студентом Литинститута, но не оставил Юридического, предпочтя учиться одновременно в двух институтах — Примеч. сост.
С. 135–136. [66]
На семинаре Сельвинского. Павел Коган умел бескорыстно восхититься удачными строками и с беспощадностью… в пыль стереть чуждое, неприемлемое и бездарное. Кульчицкий убивал дурной стих иронической фразой. Четко, с железной логикой и всегда интересно выступал Слуцкий, он часто разил юмором. Увлеченно выступал Наровчатов, умевший воспарить от предмета в высшие сферы. Тонко и остроумно анализировал стих Львовский. Испытуемый защищался… Тяжелое было испытание.
66
Здесь и далее: Из «Памятных записок». М.: Международные отношения, 1995.
С. 179.
Утро 22 июня. Я готовлюсь к очередному экзамену. Как обычно, приходит заниматься Олег Трояновский, сын бывшего посла в Японии и США.
Он говорит: «Началась война». Включаем радио. Играет музыка. Мы еще не знали о функции музыки во время войны…
Решаем заниматься… Однако занятия все же не ладятся. Я понимаю, что если не сообщу о войне Слуцкому он мне этого никогда не простит…
Через полчаса стучусь в знакомую комнату в общежитии Юридического института…
— Война началась, — говорю я спокойно.
— Да брось ты, — отвечают юристы.
Я не стараюсь их переубедить. На всякий случай включили громкоговоритель… Объявили о выступлении Молотова.
— Сопляк, — с досадой сказал мне Слуцкий. Он никому не успел сообщить о начале войны…
С. 186–187.
…Я подумывал, где достать перевод, и тут как раз пришел Борис Слуцкий. Ему дали китайскую поэму вполне юбилейного содержания…
Китайскую поэму мы разделили пополам и разошлись, полные творческого рвения. О чем мы не догадались — договориться о размере. Выяснилось, что Слуцкий свою долю перевел задумчивым амфибрахием, а я бодрым хореем.
Переводить заново не было ни времени, ни художественного смысла.
Подумав, мы приняли решение: перед амфибрахием поставили римскую цифру I, а перед хореем — II. Поэма состояла как бы из двух частей.
С. 296.
Борис Слуцкий, «один из поэтов добрых упований» в ту пору [речь об «оттепели». — П. Г.] сформулировал: «У нас нет спора о путях, а лишь спор о темпах».
С. 545.
Выступления [речь о выступлении на антипастернаковском собрании писателей. — П. Г.] официальных радикалов (Слуцкий, Мартынов) оказались неожиданными и показались непростительными. Объективно они не так виноваты, как это кажется. Люди схемы, несколько отличающейся от официальной, но тем не менее — люди схемы, они в своей расстановке сил современной литературы, в ее субординационных реестрах не нашли места для Пастернака и Ахматовой.
С. 359.
— Мартынов гораздо выше Пастернака, — уверенно сказал мне Слуцкий.
С. 379.
* * *
Дневники надо читать с поправкой
на дурное настроение
1946 год.
12 сентября. Вчера приехал Слуцкий [после демобилизации. — П. Г.].
Это замечательный политический ум…
67
Здесь и далее: Из «Поденных записей». М.: Время, 2002.