Борись за меня

Майклс Коринн

Затем она поднимает руку, вынимает несколько шпилек из своих светлых волос и позволяет им рассыпаться вокруг нее, обрамляя ее лицо, и я замираю. Я не знаю, смогу ли я дышать. Все в этом моменте слишком сильно. Я знаю, что говорил, что отпущу ее, но не думаю, что смогу.

Сидни — это ответ на вопросы, которые я ищу, но у меня больше нет сил их задавать.

Мне надоело держать дистанцию.

Я боролся со своим здравым смыслом, и все же мы снова здесь. Мое сердце всегда принадлежало ей, и если мы сможем пережить

эту ночь, после того как я все ей расскажу, то, возможно, я перестану бороться с тем, что неправильно.

— Я не…

Я пытаюсь говорить. Сказать ей, как она чертовски великолепна и чего я хочу, но слова не идут.

Сидни смотрит на меня, и ее щеки окрашивает румянец.

— Что? — спрашиваю я, не уверенный, что хочу знать ответ.

— Это в точности как на выпускном.

Может быть, но я не хочу, чтобы все было именно так. Я хочу доставить ей удовольствие, показать, как сильно я ее чертовски люблю. Я хочу, чтобы память об этой ночи сохранилась навсегда. Может, Элли и была сегодня в центре всеобщего внимания, но я видел только Сидни.

Я тихонько хихикаю и провожу подушечкой пальца по ее груди.

— Но я же теперь не мальчик.

— Нет, не мальчик.

— И я не буду ломать голову над тем, что с тобой сделать, — заверяю я ее.

— Я в этом не сомневаюсь. Но мы на ферме, одеты и собираемся повторить то, что делали той ночью.

Ее тело слегка вздрагивает, когда я снова провожу пальцем вверх, на этот раз касаясь ее соска. Я наклоняюсь к ней, лаская языком кусочек шелка, и ее голова откидывается назад.

— Я делал это на выпускном вечере?

— Нет, — пробормотала она.

Я хватаю и тяну, пока она не падает обратно на кровать с тихим смехом.

Сидни смотрит на окно, которое занимает всю стену, и вид вокруг нас поистине прекрасен. Я просыпаюсь здесь под солнечный свет и засыпаю под звезды.

— Как будто мы на улице, — размышляет Сидни.

— Но никто не может заглянуть внутрь, — я позаботился о том, чтобы одностороннее стекло было полностью закрыто. Меньше всего мне хотелось, чтобы Хэдли вышла к крошечному домику и застала меня… в компрометирующем положении.

— Значит, они не смогут увидеть, как мы это делаем? — спросила она, просовывая руку в мои брюки и обхватывая пальцами мой член, несколько раз прокачивая его вверх-вниз.

— Нет, и слава Богу, что они не могут видеть, как мы это делаем.

Мы целуемся, кажется, целую вечность. Ее руки бродят по моей спине, рукам и груди, касаясь всего, до чего могут дотянуться.

Мои губы скользят по склону ее шеи, а затем к уху.

— Я сделаю гораздо больше, Бин. Я доставлю тебе столько удовольствия, что ты не сможешь нормально соображать. Я буду заниматься с тобой любовью, пока мы оба не рухнем, а потом я сделаю это снова.

Она приподнимается на локтях, дразняще смотрит на меня, чуть наклонив голову в сторону.

—

Многовато разговоров для человека, который сказал, что не хочет говорить.

Боже, я люблю ее.

Я придвигаюсь к ней, наблюдая, как учащается ее дыхание, а глаза наполняются желанием. Спешить некуда, и я не тороплюсь, продвигаясь дюйм за дюймом с мучительной медлительностью.

Когда наши губы почти соприкасаются и жар ее дыхания касается моего рта, я жду. Ее дыхание заполняет небольшое пространство, и я наслаждаюсь тем, что именно я привожу эту женщину в отчаяние.

— Я могу придумать еще один способ использования моего рта, а ты?

— Да.

— Хорошо.

И тогда я целую ее.

Наши языки сражаются, оба борются за контроль, но она не может заставить меня отказаться от него. Сидни всегда хотела одержать верх, но не сейчас. Не сейчас, когда она так нужна мне. Я хочу покорить ее, владеть ею во всех отношениях.

Мы оба приподнимаемся, чтобы я мог снять с нее лифчик.

— Ты мне нравишься в кружевах.

— А ты мне нравишься голым, — отвечает она.

Я улыбаюсь, любуясь тем, как тепло камина освещает ее идеальную кожу.

Вместо ответа я наклоняюсь и беру ее сосок в рот, посасывая и проводя по нему языком. Сидни стонет, и я прижимаю ее груди друг к другу, чтобы сосать, лизать и ласкать оба одновременно.

Я поднимаю ее руки над головой.

— Держи их так, — приказываю я.

Затем я скольжу по ее телу, целуя все ниже и ниже. Она задыхается, когда я добираюсь до ее живота, и я ухмыляюсь. Она точно знает, куда я направляюсь.

Я спускаю ее кружевные трусики, и тогда наступает моя очередь перевести дыхание. Вот она, лежит передо мною, как на гребаном пиру. Это зрелище надолго запечатлеется в моем мозгу. Я спускаюсь губами к ее центру и закидываю ее ноги себе на плечи.

Мой язык двигается по ней, пока она издает бессвязные звуки. Я пробую ее на вкус, лижу ее клитор, а она вцепилась в подушки, не двигая руками. Я продолжаю сводить ее с ума, пока пятки ее ног впиваются в мою спину.

— Я уже близко… — ее голос задыхается, и я усиливаю давление языка. Я чувствую, как напрягается ее тело, как ее ноги сжимаются вокруг моей головы. Я посасываю, щелкаю сильнее, а затем повторяю это, пока из ее тела не вырывается громкий крик.

Я продолжаю, вытягивая каждую унцию удовольствия.

Напряжение в ее теле ослабевает, и я прокладываю себе путь наверх, стягивая штаны и наблюдая за тем, как трепещут открытые веки ее похотливых глаз.

— Этого точно не было на выпускном вечере.

— Нет, я не был уверен, как это делается. По крайней мере, до четвертого раза, — я смеюсь и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Руки Сидни опускаются к моим боксеркам, и она спускает их вниз по моим бедрам.

Между нами, ничего нет, как я и хотел.