Борн
Шрифт:
Наверное, Борн думал, что таким образом выглядит человечнее.
На шестой день я почувствовала, что прихожу в себя, проснувшись всего лишь с легким головокружением. Вик снова куда-то ушел, упрямо не желая отказываться от своего бизнеса. Моих обидчиков он так и не нашел, и я подозревала, не найдет никогда. Мы больше с ним не говорили о случившемся. Другое дело, мы вообще мало говорили. Когда он ко мне приходил, я притворялась спящей. Моих сил хватало только на Борна.
Лежа в постели, я задала ему вопрос. Один-единственный, острый вопрос, напрямую связанный с моим опасным расположением духа. Я все еще «сидела» на фарм-червях и хотела быть чем-то полезной, а не валяться бревном.
– Скажи, что ты такое?
Мое сердце забилось, но нельзя сказать, чтобы я очень боялась.
– Не знаю, – хрипловато, но мелодично ответил Борн, и мне вдруг померещилось, что он заговорил голосами сразу обоих моих родителей. – А сама ты знаешь, что ты такое? – добавил он.
– Давай сыграем в игру и попробуем кое-что выяснить, – предложила я, проигнорировав его вопрос.
Несколько секунд Борн молчал, «пригасив» свои краски. Затем вновь вспыхнул.
– О’кей, – согласился он. – О’кей!
– Но ты должен быть честен со мной.
– Чес-тен, – Борн прокручивал слово в голове.
– Это значит – говорить правду.
– Честен, – по его коже пробежала яркая пурпурная рябь. – Я могу быть честен. Я честен. Честен.
Я то ли огорчила его, то ли вызвала какие-то иные эмоции, но вернее всего, он просто пробовал новое слово на вкус.
– Ты уже много обо мне знаешь, – рискнула начать я. – А я о тебе не знаю ничего. Это будет игра в вопросы и ответы. Готов ответить на несколько вопросов?
– Я отвечу на вопросы, – неуверенно проговорил Борн, и мне стало интересно, понимает ли он значение слова «вопрос».
– Ты – машина? – спросила я.
– Что такое машина?
– Вещь. Вещь, сделанная людьми.
Похоже, вопрос поставил Борна в тупик, он надолго задумался, потом уточнил:
– Ты тоже вещь. Тебя сделали двое людей.
– Я имела в виду предмет из металла, или плоти, или из того и другого сразу. Но полученный не естественным биологическим путем.
– Тебя сделали двое людей. Ты состоишь из плоти, – Борн казался взволнованным.
– Почему ты меня тогда не выручил?
– Выручил?
– Не спас от тех пацанов. Не помог. Не остановил их, когда они причиняли мне боль.
Наступила долгая пауза. Борн ушел в себя, превратившись в серый силуэт. Даже глазки исчезли. Затем цвета разом вернулись, полыхнув розово-красным, вскипев зелеными вихрями. Вокруг отверстия вылупились и захороводились глаза.
– Но я же помог! Помог! Я помог Рахиль. Я помог, – повторял он в расстройстве.
– Мальчишки мучили меня несколько часов, – рявкнула я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, и, слава Морду, мне это удалось. – Они надо мной измывались, а ты бездействовал. Они причиняли мне сильную боль. Тогда как ты мог бы что-нибудь предпринять.
Снова молчание, потом – тихий шепот:
– Я не мог. Не мог. Помочь. Прежде.
– Прежде чем что?
– Прежде, чем узнал их.
Судя по тону, слово «узнал» было не тем, которое ему требовалось. Наверное, нужного слова просто не существовало в его лексиконе, и он вкладывал в то, что было, двойной, а то и тройной смысл.
– И как ты их узнал?
– Я не завершен, – сказал Борн. – Я был не завершен. Я не завершен.
Борн попытался компилировать слова, но это не помогло, и фраза скомкалась, из-за чего его перистые псевдоподии напряглись, сделавшись похожими на шипы.
– А теперь – завершен? И осведомлен? – Мне хотелось избежать пугающего слова «активирован».
– Более завершен.
– Ты их убил, – спокойно сказала я, заорав про себя: «Но только после того, как они вдоволь наиздевались надо мной!»
– Убил?
– Прервал их существование. Сделал неживыми. Мертвыми. Их больше нет.
– Я их узнал, – недоуменно пробормотал Борн. – Я узнал их.
– Убивать нехорошо. Больше никаких убийств. Не убивай.
Если только на тебя не нападут. Если тебя не вынудят. Мне не хотелось объяснять Борну различия, – сил на это у меня сейчас не было.
Теперь его глаза утратили красоту. Они казались опасными ловушками. Серый глаз выглядел знакомо, или мое воображение сыграло со мной злую шутку? Я резко отвернулась и опять провалилась в беспамятство. Лучше уж оно, чем необходимость обдумывать слова Борна.
И все же, почему я отвернулась, ведь я не чувствовала себя в безопасности?
На седьмую ночь я спала у Вика, а высоко над нами спал Морд, растянувшись на суглинке и мусорных кучах, покрывавших Балконные Утесы. Его дыхание, словно бесплотная глубинная бомба, проникало сквозь потолки, балки, штукатурку, несущие колонны и потрескавшиеся арки, заставляя вибрировать каждый атом дюжины перекрытий над нашими головами. Мы воспринимали этот звук не столько ушами, сколько кожей и всем телом.
До нас доходил и зловонный душок, сочившийся через вентиляционные трубы, тысячи трещинок в почве и ходы, проделанные червями и жуками. Этот запах, как гром после молнии, пришел позже и сдавил горло. Вонь живых существ, убитых Мордом за последние дни. Чуял ли он нас внизу, глубоко под собой? Может быть, принимал нас за мышей? Маленьких человеческих мышек?
Вик лежал неподвижно, в страхе, что это не случайно, и Морд знает, что он, Вик, здесь, потому и явился сюда этим утром, что хочет нас извести. Какое-то время мы только перешептывались, двигаясь нарочито медленно, словно были подводными лодками, а Морд – рыщущим вокруг миноносцем. Шепча, Вик плотно прижимал губы к моему уху. Ему не терпелось передать мне слухи о Мордовых последышах, шастающих по городу в поисках… Чего? Вик не сказал этого, но у меня сложилось такое чувство, что он в курсе.