Босфорская война
Шрифт:
Конечно, некоторые из этих фраз надо понимать не в прямом, а в переносном смысле, но и в самом деле клубы дыма от горевших пригородных селений наверняка видели в столице: от Топхане по прямой до Еникёя лишь около 12 км, до Истинье около 11, до Румелихисары, как сказано, примерно 7,5, не говоря уже о том, что ветер мог смещать дым к Стамбулу [227] .
Ошибка Т. Роу и П. Рикоута с азиатским расположением Истинье невольно заставляет предположить, что имелся в виду какой-то другой пункт, действительно размещенный на азиатском берегу Босфора, тогда как Истинье попало в текст в результате оговорки. Если это так, то, вероятнее всего, английский посол мог иметь в виду Бейкоз. Во всяком случае, Й. фон Хаммер в одном месте ссылается на турецкую рукопись «Рауфатул-эбрар», где сказано, что казаки вместе с Истинье опустошили и Бейкоз на азиатском берегу.
227
Во «Всеобщей истории о мореходстве» говорится, что казаки «вы жгли знатное местечко, примыкающееся к цареградским окрестностям, так что с серальских теремов (здесь следует
В общем же разгрому подверглись Сарыер, Бююкдере, Тарабья, Еникёй и Истинье на европейском побережье Босфора, видимо, Бейкоз на азиатском берегу и, может быть, поселок при Румели-фенери и селение при Румелихисары на европейской стороне пролива и поселок при Анадолуфенери, Канлыджа и пригород Анадолухисары на азиатской стороне или большинство из этих селений. Только в таком случае список разгромленных пунктов будет соответствовать «почти всем селениям», которые были разграблены и сожжены, согласно английским «Известиям из Константинополя». Мы не исключаем, что приведенный список следует пополнить и некоторыми селениями, располагавшимися ниже замков [228] .
228
Попутнр отметим ошибки ряда авторов, связанные с разгромленными пунктами. А.И. Ригельман уверяет, что казаки «подъезжали к самому Константинополю, где многие селения турецкие и татарские ограбили и разорили», хотя на Босфоре не было татарских селений. Д.И. Эварницкий, раздваивая набег, и из Еникёя образует два населенных пункта: Еникёй для 1623 г. и Зенике для 1624 г., на что обратил внимание В.М. Истрин. Ю.П. Тушин из того же Еникёя также делает два поселения: казаки «разгромили г. Неокорнис (Неокорис. — В.К.)…сожгли… приморские укрепления Бююкдере, Еникёй и Истинье»; казаки «разрушили Неокорис, Бююкдере, Еникёй и Истинье». В другой работе Ю.П. Тушина вместо Истинье стоит: «и город Сленгу».
Названные известия сообщали, что «в то время весь город (Стамбул. — В.К.)и предместья были охвачены тревогой… никогда не видели большего страха и смятения». Позже в письме одному из князей Збараских от 10 сентября Т. Роу снова вспоминал о казачьем «дерзком покушении внутри канала, которое привело всех в смятение». По словам М. Бодье, «одно имя казаков вызывало страх и ужас в Константинополе», а османские «министры были в таком испуге, что трусливо плакали как женщины вместо того, чтобы помогать своей стране как подобает мужчинам».
Паника в городе усилилась, когда пополз слух, что местные христиане хотят восстать против мусульманского господства и присоединиться к казакам. По сообщению Ф. де Сези королю, вследствие казачьего разгрома босфорских селений «турки были так раздражены, что предлагалось и обсуждалось, не убить ли всех христиан-франков (западноевропейцев. — В.К.),но Бог отвел это жестокое намерение, и было решено только, что их разоружат и посетят все дома, чего и ожидали с часу на час с благодарственным молебствием, если дешево отделаются, так что в течение двух дней бедные христиане не осмеливались выходить из своих домов» [229] .
229
У В. Миньо в описании набега 1624 г. говорится: «Люди в последней крайности нередко поступают на самые зверские лютости. Многие паши хотят, чтоб все христиане в Константинополе до единого были побиты, упреждая присоединение их к козакам. Но благоразумнейшие из членов Дивана до того не допускают».
Каймакам, по словам французского посла, хотел при сем бросить в Башни Черного моря посла Польши (речь идет о находившемся тогда в Стамбуле польском дипломатическом агенте), но он, Ф. де Сези, ходатайствовал за него, хотя это и было рискованно. Стамбульское население, «охваченное ужасом и пришедшее в ярость», говорит Ф. де ла Круа, «хотело истребить всех христиан города и особенно поляков и их посла», и жителей едва успокоили. Английское посольство в известиях от 10 июля констатировало, что турецко-польский договор о мире полностью разрушен.
Из сочинения М. Бодье узнаем, что дома некоторых европейцев в османской столице все-таки пострадали. «У турок, — сообщал этот современник, — не было другого лекарства, кроме отчаяния, порождаемого в таких случаях малодушием, и они пометили крестами двери франков (как они зовут христиан Запада), а ночью, разбивая их окна камнями, кричали и угрожали, что будут их грабить и убивать, если они не воспрепятствуют набегам и опустошениям, чинимым у них (турок. — В.К.)казаками». Под угрозой оказалась жизнь духовного главы местных православных христиан, упоминавшегося патриарха Кирилла.
Один из историков утверждает, что тогда в Стамбуле «все спешило к оружию» против казаков [230] . Но дело было вовсе не так, и, напротив, понадобились личные усилия падишаха для организации элементарной обороны. Английские посольские известия говорят, Что во время набега Мурад IV «отправился вниз к берегу, каймакам в порт», а Эрмени Халил-паша «объявил себя вождем (дословно: Generall. — В.К.)в этой сумятице». «Во время этой тревоги, — сообщал Людовику XIII Ф. де Сези, — великий сеньор был верхом на лошади на берегу моря перед своим Сералем, где навел несколько орудий [231] и торопил отправку лодок (против казаков. — В.К.),показывая столько
230
Это замечание проистекает из более осторожных слов И.В. Цинкайзена, которые относятся к несколько другому времени, к зиме 1624— 1625 гг., и будут приведены ниже.
231
У А.В. Висковатова: «где было выставлено несколько пушек»; у В.М. Пудавова: «приказывал наводить орудия».
232
В литературе, особенно популярной, иногда особо подчеркивается трусость, которую проявляли султаны, в частности и Мурад IV, в ходе казачьих нападений. Например, «Всеобщая история о мореходстве», рас сказав о набеге 1624 г., утверждает, что казаки «приводили в трепет» Мурада «даже в самых его палатах». Согласно Д.И. Эварницкому, запорожцы «залетали» в Стамбул, «окуривали его порохом своих мушкетов и в пламени закуривали свои люльки», и «самому турецкому султану подносили под нос "такой пынхвы", от которой он "чмыхал", как от крепкого хрену, и не раз поспешно бежал из столицы в далекие от нее турецкие города». Не имеем сведений о случаях такого бегства. Приведенные же выше посольские сообщения рисуют вовсе не трепетавшего Мурада.
Другое дело — замечание, сделанное в дневнике князя А.С. Радзивилла, о том, что Мурад IV, как и его предшественник, не чувствовал себя безопасно в Стамбуле: опасность в самом деле была реальной. И, разумеется, набеги казаков вызывали гнев и ярость считавших себя униженными падишахов. Я. Собеский писал, что запорожцы «доводили султанов до бешенства нападениями на их приморские города, опустошением и грабежом самых богатых турецких провинций в Европе и Азии. Много раз султаны, наслаждаясь прогулкою в роскошных садах, бывали поражены печальным и унизительным для них зрелищем пожаров, истреблявших соседние села, ибо казаки, желая навести ужас на столицу, жгли ближайшие к ней села».
Дальнейшее развитие событий подробнее всего отражено в английских известиях. Турецкие военачальники, «не имея ни одной галеры, готовой к обороне… снабдили людьми и вооружили все корабельные шлюпки, барки и прочие небольшие лодки, числом от 4 до 500, [233] таким народом, который они надеялись заставить грести или сражаться, и послали всех конных и пеших в городе, числом в 10 000, для защиты берега от дальнейшего грабежа».
«Мы, — говорилось в известиях, — надеялись тогда, что эти несчастные (казаки. — В.К.)тотчас же удалятся, но они, увидев приближающиеся к себе турецкие лодки, сами стянулись в середину канала, несколько выше Замков [234] , и, укрепив весла к бою, стояли в форме полукруга в ожидании атаки; ветер и течение были против них. Халил-паша велел несколько преждевременно открыть огонь издали, но они не отвечали ни единым мушкетом, только перебирались от одного берега к другому, без малейшего признака отступления. Вследствие этого вождь, видя их готовность и решимость, положил не атаковать их такими лодками, какие имел, но счел за благо хотя бы удержать их от дальнейших покушений, опасаясь, что если они разобьют его лодочный флот, что они легко могли сделать, то рискнут пойти к Константинополю, который сейчас полностью лишен защиты» [235] .
233
В.И. Ламанский дает неверный перевод: Халил-паша «собрал все наличные суда, лодки и барки, вооружил их и поместил в них от 400 до 500 человек, которые могли быть воинами или гребцами».
234
В польском переводе: «поблизости от Замков».
235
В польском переводе: «могли бы тогда зайти вглубь Стамбула, полностью лишенного защиты». У В.И. Ламанского: «так как боялись тогда, что они проникнут внутрь Стамбула, лишенного всякой защиты».
«И таким образом, — завершали рассказ известия, — эти немногие лодки (казаков. — В.К.),захватив вначале богатую добычу, стояли целый день до заката солнца, дерзко глядя в лицо и угрожая великой, но испуганной столице света и всему ее могуществу, и наконец ушли со своей добычей, с развевающимися флагами, не вступив в бой и почти не встретив сопротивления» [236] . Уход казачьей флотилии произошел, видимо, вскоре после 10 часов вечера современного счета времени, поскольку солнце на Босфоре заходило в те дни около этих 10 часов.
236
В польском переводе: «Вот таким образом несколько десятков лодок, учинив большие грабежи, отдыхали целый день, вплоть до захода солнца». У В.И. Ламанского неверно и с перестановкой смыслового акцента: «удалились козаки, правда, без потерь, но и без сопротивления».
В депеше Ф. де Сези события освещены гораздо короче: «И затем (после погрома Босфора. — В.К.)…они (казаки. — В.К.)удалились без потери единого человека; так как здесь в порту не было вовсе галер, они (турки. — В.К)так долго снаряжали лодки, что казаки имели полную возможность погрузить и увезти свою добычу». П. Рикоут, вкратце повторяя информацию английских известий, указывает типы мобилизованных турецких судов: «шайки, чимберсы и другие мелкие суда» [237] .
237
И.В. Цинкайзен говорит о «малых судах, каиках, барках и рыбачьих судах».