Босиком через кактусовое поле
Шрифт:
Выключив диктофон, Марк сел на угол стола и, наклонившись, устало произнес:
– Как же у меня чешутся руки врезать тебе. Сколько у меня было возможностей на протяжении этих дней. Но даже сегодня я не позволю себе испытать такого удовольствия. Сейчас я закончу допрос и вызову дежурного. Завтра я передам твое дело прокурору штата. В течение пары дней тебе вынесут приговор. Тебя… – Марк замолчал на секунду, надеясь увидеть в глазах Полли хотя бы каплю сожаления. – Тебя упрячут за хранение и сбыт наркоты на двадцать лет, – расстегнув пуговицы на пиджаке, он наклонился к Полли и, задержав взгляд на ее лице, подумал, что все бессмысленно, эта малолетка с отвратительным, упрямым характером все равно не собирается сотрудничать, он не сможет ничего добиться от нее. – А теперь я отвечу на твой сраный вопрос. До того как очутиться здесь, в Куинсе, я работал в центральном управлении. У меня был напарник, с которым я в одно время окончил академию. Вместе бок о бок мы проработали с ним больше трех лет, – Марк на несколько секунд прервал свой рассказ, и пока доставал из кармана пиджака «Мальборо» и несколько раз прикуривал сигарету от позолоченной зажигалки, внимательно разглядывал Полли, как будто изучал ее. Но на самом деле его мысли блуждали далеко отсюда. С удовольствием затянувшись, детектив прикрыл веки и на мгновение отключился от всего происходящего.
– И? – прервала Полли тягостное молчание Марка.
Очнувшись от воспоминаний, детектив не спешил продолжать свою историю. Аккуратно положив пачку с зажигалкой на стол, он, снова прищурившись, уставился на Полли, как будто хотел найти в зеленых глазах все свои ответы. – Мы во всем и всегда доверяли друг другу. Даже больше, чем своим женам. Первое и, к сожалению, последнее дело мы расследовали два года. Два долгих мучительных года. И вот когда цель была так близка, его грохнули, а меня отстранили от расследования под предлогом, что из-за нашей неопытности один из нас погиб. Вернее, намекнули, что мой напарник погиб из-за меня. Остальное не твое собачье дело.
– Ты растрогал меня до самой глубины моей неокрепшей души, – язвительно всплакнула Полли. – Я что, действительно выгляжу настолько тупой, что должна поверить в выдуманную историю про серьезное расследование? – злобно вперив взгляд в Марка, Полли хотела растерзать детектива на мелкие кусочки. – Fuck! Эту чушь мог придумать только такой идиот, как ты. Один в один байку мне однажды рассказал местный придурок, забредший в бар, в котором я работаю. Его пьяный бред я слушала часа четыре. Одно и то же четыре часа, представляешь?! Как же вы все похожи. Ты такое же ни на что не способное ничтожество, вот и попер… – Полли хотела еще что-то добавить, но тут ее тираду остановил твердый кулак Марка. Он наотмашь ударил девушку, нарушив обещание не доставлять себе такого удовольствия.
Удар оказался настолько неожиданным и сильным, что Полли рухнула на бетонный пол и застонала на всю комнату от звенящей боли в затылке. Сил не оказалось даже на то, чтобы перевернуться на бок и подняться. Распластавшись на полу, не моргая, она смотрела в потолок и плакала, но не столько от боли, сколько от обиды и страха. Прыснувшая из носа кровь густой струей стала стекать по левой щеке, перемешиваясь с солеными слезами.
– Отвечай, сука, кто снабжает тебя товаром?! – оглушительно заревел на всю комнату Марк, наклонившись над девушкой. – Ты, погань малолетняя, хотя бы знаешь, что значит потерять лучшего и надежного друга?! Как ты, мразь, смеешь рассуждать, на что я способен, а на что нет?! – схватив Полли за грудки, Марк уставился на нее безумными от злобы и усталости глазами. Пожирая ее диким взглядом, он хотел уничтожить девушку, хотел, чтобы все то, что происходило сейчас в его жизни, было лишь сном. Марк отчаянно хотел проснуться, снова услышать утренний звонок Лукаса, выпить с ним утренний кофе и продолжить привычную работу, которой он был предан, как и его напарник. Но этот тягостный, бесконечный мрак все не кончался. Реальность заставляла его снова и снова признавать поражение. Впервые в жизни Марку захотелось расплакаться и закричать изо всех сил от внутренней боли, съедавшей его на протяжении года, но его снова сдержало одно обстоятельство. Рядом с ним находилась девчонка, которая могла унизить его, посмеявшись над минутной слабостью.
И все же чувство сожаления и раскаяния, что он, взрослый мужчина, который среди коллег слыл человеком спокойным и уверенным в себе, не сдержался, заставило его пойти на примирение первым. Опустившись рядом с Полли, Марк прислонился к ножке стола и, горестно вздохнув, молча протянул ей черный шелковый носовой платок.
– Извини.
– Еще офицером себя считаешь, – сплевывая на пол кровь, ответила Полли.
– А ты? Зачем ты провоцируешь меня? Неужели так трудно ответить на стандартные вопросы? Неужели тебя не волнует, что ты можешь надолго загреметь в тюрьму?
– Это не мой товар. Я не знаю, как он оказался в моем доме, – от отчаяния застонала Полли.
– Ну вот, снова та же херня, – недовольно качая головой, ответил Марк.
– Я говорю правду! Просто один чувак хотел, чтобы я переправила вместе с ним товар, но я отказалась. Он пришел ко мне, уговорил пустить в дом, попросил воды, а когда я вернулась в гостиную, его уже не было! И тут влетели вы, козлы долбаные! Я правда ни при чем, – морщась от боли в затылке, Полли кое-как поднялась на колени и умоляюще уставилась на Марка.
– Ты серьезно?! Ты что, серьезно хочешь убедить меня в том, что ничего не знала про черную сумку, спрятанную в подвале под грудой грязного барахла?
– Какая на хер сумка?! Не вешай на меня то, к чему я не причастна! Я не знаю, чего ты там нашел в моем белье, но я ничего не прятала! Если хочешь, я скажу тебе, где живет Винсент! Это он приходил ко мне. Это он оставил эту сумку! Я ни при чем! – Полли вскочила на ноги, несмотря на неприятные ощущения в затылке, и, хватаясь за последнюю надежду доказать свою невиновность, стала метаться по комнате, судорожно соображая, как объяснить Марку, что в последний раз она действительно не участвовала в переправке партии наркотиков заграницу. Но убедительных доказательств не находила. «Все правильно. Как я могу доказать, что товар не мой, если, ворвавшись в дом, копы тут же начали переворачивать все вверх дном? Как я могу доказать, что не знала про товар, когда его нашли на дне моей бельевой корзины? Винсент сука! Похоже, на этот раз я действительно влипла», – признавая поражение, Полли обреченно взглянула на Марка.
– Да, да, конечно, – хмыкнул Марк, поднимаясь на ноги. – Ты сейчас вдруг стала такая невинная, такая душка, что на секунду я даже поверил тебе. Но лишь на секунду. Можешь больше не утруждаться. Нет больше необходимости отвечать на вопросы. Допрос окончен, – нажав на кнопку вызова, Марк не спеша стал складывать листы в серую папку.
– Но я не вру, – простонала Полли, от бессилия опускаясь на стул.
Появившийся через несколько секунд охранник молча подошел к девушке и, слегка пнув ее по ноге, дал понять, что пора вставать.
«Вот он, конец всему», – подумала Полли, тяжело поднимаясь на ноги. Горестно взглянув на здоровенного охранника, лицо которого не выражало никаких эмоций, на Марка, не обращавшего на нее внимания, Полли покорно поплелась к выходу.
Остановившись на пороге, она в последний раз обернулась к детективу и, задержав на нем взгляд, подумала, как все-таки странно устроена жизнь. Вот сейчас ее уведут и наверняка посадят за то, чего она не совершала, за дело, к которому она в этот раз совершенно не была причастна, но сил сопротивляться, умолять, доказывать, что она говорит правду, совсем не осталось.
– Сейчас ты вернешься домой к своей гребаной женушке и своим сраным детишкам и будешь жить, как прежде. Тебя нисколько не будет волновать судьба невиновного подростка. Тебя, ублюдка, нисколько не будет волновать, что ты упрятал меня тогда, когда я ни в чем не виновна, – Полли хотела еще что-то сказать, но ее прервала дубинка охранника, грубо выталкивающего девушку в коридор.
– Наверное, к лучшему, что сейчас я не сказал ей, что хотел бы сказать. Меня тоже никто не жалел, – Марк замер на мгновение, молча провожая Полли. Когда дверь закрылась, он продолжил механически складывать бумаги в папку, по привычке засунул ее в потертый кожаный портфель и небрежно бросил его к ножке стола.