Босиком до неба
Шрифт:
Семья Вознюков разносила по посёлку, что Мурад и Михаил проблемные люди, которые создают дисбаланс в посёлке.
На работу Михаила не взяли. Он ещё какое-то время попил, а вскоре сказал Марии честно, что он боится здесь оставаться. Ему проще дома. Мария с Вознюками поругалась, и они больше не общались. Дня не проходило, чтобы Екатерина не вспоминала их в разговоре с другими приезжими украинцами.
– Вышла замуж за этого чёрного, который не даёт работать спокойно мужу.
Сила убеждения этой умелой сплетницы проникала
Вознюк, вместо того чтобы не замечать больше Мурада, стал, наоборот, прицепляться к нему. Видел, что для Мурада и Марии ничего не значат его погоны. Никакого внимания на него не обращали, и от этого его заплывшие чрезмерным употреблением сала с луком мозги направили свою дотошность в сторону этой семьи.
– Надоел, буду бить его, – с ненавистью сказал Мурад Марии.
Она видела, что он не шутит, и тайком пошла к ним на разговор. Вознюк самодовольно слушал её, потом неуступчиво проговорил:
– Может, он преступник, который прячется? Я навёл справки, и у меня есть повод подозрительно к нему относиться.
Мария ушла ни с чем. Дома они поссорились с Мурадом. Деструктивная энергия Вознюков начала проникать в их дом. Дочка постоянно плакала, чувствуя нервозность родителей. Вознюк стал постоянно присылать повестки Мураду. Поставил его на учёт, и пришлось ходить на отметку каждый месяц. Это был произвол, но кому есть дело до этого. Нравилось Вознюку создавать дискомфорт Мураду, бланков для повесток у него было с запасом.
В коллективе стали сторониться Мурада, многие были с прошлым и подозрительно смотрели на его посещения пункта милиции. Объяснять что-то бесполезно, Мурад это понимал. Стал нервным и раздражительным. У него на делянке был в коллективе один молчаливый казах. Он как-то подошёл к Мураду с разговором:
– Есть средство от нервоза, чтобы не обращать внимания на этого зарвавшегося участкового.
Они покурили травы, которую присылают казаху из дома с родины. Мурад понял, отчего этот человек такой уравновешенный:
– Потихоньку курит кальян, оттого и в умиротворении находится. Они стали общаться. Однажды, перебрав, Мурад стал говорить без привычного сдерживания себя:
– Грохну этого хохла, если не успокоится.
Эти слова затерялись среди других фраз, но казахский парень был не простой. Он напомнил эти слова Мураду вскоре:
– Сказал – делай!
Всё это выглядело ловушкой, но такой человек как Мурад зависел от сказанного. За этим моментом была скрыта разработанная стратегия. Многие хотели, чтобы этого Вознюка след пропал. Мурад оказался подходящим инструментом. Его «друг» все разболтал, что он решил «совершить поступок». Мурад оказался в чужой игре.
У Фридмана были везде свои уши. Он никогда бы не вмешался в такую раздутую историю, но для себя решил, что Мураду необходимо помочь, чтобы не попал в беду. Он сам пришёл к ним на квартиру, зная, что ни при каких обстоятельствах Мурад не будет к нему обращаться.
– Ты пойми, здесь одни волки. Кто-то умирает – похоронили и забыли. Суровая здесь действительность. У тебя жена и дочь, – Фридман говорил, а Мурад злился на себя. – Есть у меня одна квота для учителя. В удалённый посёлок нужен директор школы, но все отказываются. Я тебя поселю в эту квартиру и позвоню, чтобы устроили на работу. Уезжайте, пока худое не случилось.
– Как я займу чью-то квартиру? – стыдно стало Мураду.
– Когда учителя желающего найдём, тогда и жильё обеспечим для него, – Фридман всё объяснил Мураду.
Мария согласилась, что жизни здесь не получилось, и решилась переехать.
Посёлок Озёрный
Импровизированный перрон был в виде нескольких бетонных плит, положенных, как получилось. Сначала добрались на автобусе за город к этой станции, на которой не было вокзала. Узкая колея рельс была похожа на извивающиеся ленты. Повсюду нависали заросли деревьев. Два пассажирских вагончика, один товарный и маленький тепловоз – это был весь поезд. Некоторые окна были забиты досками, чтобы не дул снаружи холодный ветер. Внутри топилась в вагоне печка буржуйка. Дрова лежали прямо под ногами. Кондуктор, она же истопница, сидела на месте у печи. На дальней скамейке устроился почтальон. Мешки с почтой лежали рядом, в его ногах, а посылки заполнили тамбур маленького вагона.
Поезд тронулся с бесконечными толчками. Маленькая Тамара смотрела испуганными глазками из закутанного ватного одеяла. Вагоны качались из стороны в сторону. Иногда состав еле двигался по разбитой железной дороге. Встречались составы с нагруженным лесом, и тогда поезд стоял в тупике, чтобы пропустить встречный.
Машинист с помощником пили всю дорогу водку, и в вагонах многие шумно выпивали. Казалось, что эта дорога ведёт в дикую глушь, где полный произвол. Все легко делились новостями: кто и что, какой фильм покажут в субботу вечером. Это оказывается существенное событие для того места, куда они направлялись.
Тут же курили, гася окурки в банке из-под консервов. Никто никому не делал замечаний. Выяснялись отношения на людях, где-то спорили, в углу у двери выхода в тамбур играли в карты, записывали прямо на скамейке очки.
Со стороны Мурад с семьёй выглядели растерянными от происходящего. Никому до них не было дела. Едут себе, да и ладно. Люди кушали без лишних комплексов. Держали на коленях кусок фанеры или прямо из пакета. Столов не было вообще. Через несколько часов пути прибыли в место назначения.
Горел один фонарь, висящий на столбе. Вокзалом служило деревянное здание с названием посёлок Озёрный. Внутри был диспетчер и касса за деревянной дверью.
– Здесь получаем зарплату, – сказала полная женщина.
Вызвала по телефону своего сына. Единственный телефон на весь посёлок был только у диспетчера на вокзале и в доме для экстренных звонков.
Прибежал мальчишка и отвёл их к дому, в который они заселялись.
– Что-то здесь мрачновато у вас, – сказал Мурад.
– Власти никакой нет здесь. Магазин, медпункт, садик и школа есть, но детей мало у нас, – объяснил смышлёный паренёк.