Босс для Алёнушки
Шрифт:
– Мне некогда по клубам разгуливать, - морщусь я.
– Это не такой клуб, где одни танцы, а «СуРок». Там вполне культурно можно днём посидеть в баре-ресторане на втором этаже. Я тебе позвоню вечером...
Я шумно вздыхаю, собираясь предложить просто пересечься на прогулке где-нибудь в парке, но тут под шум сливного бачка из туалета выходит Ванька. Словно невзначай он ставит ножку одного из костылей на ботинок только что обувшегося Красавина и переносит на него весь свой подростковый вес.
– У-уййй..!
– шипит сквозь зубы бывший.
– Ты смотри, куда подпорки
– Не-а, - лениво отвечает братишка.
– Всего лишь временный инвалид с перебитой ногой. Плюсневую поломал. Вот жиза, да?
– Убери свою железяку, мелкий!
– Уже убрал, Леха, ты чего?
– Ванька холодно и как-то непривычно по-взрослому кривит рот в усмешке.
– Не повезло с болевым порогом? Сочувствую. Девчачий он у тебя какой-то.
– Да я тебе щас...
– дёргается обозленный Красавин, и я немедленно вмешиваюсь:
– Лёш, перестань! Иди давай, позже созвонимся... А ты, Вань, топай лучше на кухню, а то Лисёнок там опять куролесить без присмотра начнет.
После ухода незваного гостя братишка куксится все те полчаса, пока я собираюсь на работу. Зыркает на меня исподлобья и выразительно сопит.
В конце концов я не выдерживаю и резко поворачиваюсь к нему.
– Если тебе есть что сказать, то говори! А то можно подумать, что от Лёшки у тебя гайморит образовался.
– Угу, - бубнит под нос Ванька и сердито бросает: - Ты что, решила снова связаться с этим недоумком?
– С чего ты так решил?
– С чего, с чего... Слышал, как он на кухне и в прихожей к тебе подкатывал, вот и подумал! А то у вас, девчонок, один ветер в голове. И вообще вы живёте по системе флюгера - кто понастойчивей приударит, на того и согласитесь. Если он не урод распоследний с бородавками и прыщами, конечно.
– Ой, да ладно тебе, - фыркаю я.
– Даже и не думала соглашаться на его предложение. Отец Алисе, конечно, не помешал бы, но уж точно не такой, как он.
– Тогла ладно, - Ванька заметно расслабляется и даже начинает ерничать: - Если тебе мужик в доме нужен, то лучше на босса своего внимание обрати. Интересный он перец, богатый, щедрый и прикольный. Одобряю!
– Ну раз одобряешь, тогда непременно затащу его к нам в дом, пригодится, - отвечаю в тон братцу и веду уже полностью экипированную Алису на выход.
В выходной день добраться до работы легче лёгкого. Троллейбусы пустые, утром людей везде мало - и на улицах в том числе. Словом, всё идёт как по маслу. Даже воскресный охранник сам выскакивает навстречу с протянутыми ключами, когда мы с Алисой поднимаемся по ступенькам рекламно-издательского агентства.
– Алёна Игоревна! Это от кабинета Василия Андреевича, - поясняет он в ответ на мой вопросительный взгляд.
– Он звонил недавно, велел оказать вам любое содействие. И сказал, чтобы вы ждали его в кабинете без стеснения.
– Понятно, - киваю я и забираю ключи.
– Спасибо.
– Может, вам доставку пиццы с напитками организовать, если вы проголодались?
– не унимается заботливый охранник. М-да, знатно его Бояров промотивировал.
– Да, было бы здорово, - охотно соглашаюсь я.
– Через
– Конечно, Алёна Игоревна. Всё будет.
Подобострастная предупредительность охранника всё больше озадачивает меня и смущает. Почему он так воодушевленно обслуживает нас с Алисой? Доставка еды вообще не входит в его обязанности! Такое впечатление, будто босс ему крупную премию пообещал, если я останусь довольна. Хотя это, конечно, уже феерические домыслы из области фантазий...
– Мама, пойдем!
– нетерпеливо дёргает меня за руку малышка, которой надоело топтаться на месте.
В лифте она порывается нажать на все кнопки подряд, потому что они подсвечиваются красивыми зелёными и красными огоньками, и это очаровывает ее с первого же взгляда. Ещё бы! Ведь до этого момента она видела только допотопный раздолбанный лифт нашего подъезда. И там кнопки были неинтересными - грязно-пластиковыми, полувдавленными или даже совсем отвратительно прожженными. Мне еле-еле удается отвлечь ее от этого шаловливого порыва, и на самом верхнем этаже я вытягиваю дочку наружу с чувством большого облегчения.
Сразу чувствуется, что сегодня выходной. Если не считать охранника, здание абсолютно безлюдное, и без секретарши Ниночки приемная выглядит мистически пустой.
Дверь заветного кабинета я открываю ключом с чувством лёгкого святотатства. Понятия не имею, откуда оно взялось, но меня преследует ощущение самозванки, которая без разрешения вторгается туда, где ей не место.
– Ух ты!
– восклицает Алиса на пороге.
Энергично выдернув из моей ладони маленькую ручку, она сразу же устремляется к директорскому кожаному креслу-вертушке, которое высится за блестящим широким столом, словно какой-то темный трон.
– Лисёнок, стой!
– запоздало спохватываюсь я.
Но малышка уже с довольным видом вскарабкивается на место Боярова и взирает на меня с радостной широкой улыбкой, что называется, до ушей.
– Слезай оттуда, - строго говорю я, но она своевольно мотает кудрявой светловолосой головой.
– Не хасю!
И в доказательство серьезности своего решения принимается вертеть кресло вокруг своей оси, отталкиваясь сильными ножками от стола.
Я закатываю глаза, не зная, то ли рассмеяться, то ли пожурить ее. Когда Алиса оказывается в интересном незнакомом месте, как и большинство детей, она частенько ведёт себя, словно маленькая любопытная мартышка. Везде-то ей надо полазить и всё пошевелить-потрогать.
– Лисёнок, - ласково говорю в конце концов, понаблюдав за ее кружением.
– Это чужое кресло, и тебе так кататься нельзя. Скоро придет дядя, который обычно сидит на нем, и ему это не понравится. Лучше иди ко мне. Я дам тебе раскраску и цветные карандаши.
Но она по-прежнему упорствует и крутится ещё быстрей:
– Не хасю!
Вздыхаю. Потом бросаю сумку на стул напротив места босса и направляюсь к дочке в обход стола, чтобы остановить ее шалость раньше, чем она выкрутит кресло до упора. Мало ли, какая там конструкция, вдруг сломает ещё что-нибудь, а у Боярова шутки на этом закончатся. Лучше не рисковать.