Босс преступного мира
Шрифт:
Я прошёл сквозь огонь и сделал бы это ещё десять раз, чтобы спасти свою семью. Возможно, пришло время потанцевать в фонтане, посмеяться и насладиться прекрасным днём.
И удивительной женщиной, которая согласилась быть рядом со мной.
Сделка или нет, Рэйвен Картье — моя.
В её глазах я больше не видел страха и тревоги, только восхищение и любовь. Может быть, я всё-таки стал в какой-то мере её героем, её принцем, о котором она мечтала в детстве.
Как бы то ни было, мне нужно было закончить ещё одно дело, в том числе,
Исцелить семью.
Я стоял перед домом человека, пытаясь решить, что ему сказать. В третий раз я оглянулся на Рэйвен, которая оставалась во взятой напрокат машине. Она имела полное право видеться со своим отцом, обсуждать их собственную жизнь и прошлое, а также будущее.
Но это я должен сделать сам.
Она кивнула мне, приложив кончики пальцев к лобовому стеклу в знак солидарности, выражая свою поддержку. Чёрт возьми, она и не подозревала, что и мне придала смелости. Я столько времени ненавидел Томаса, страстно желая раздавить его, как букашку, что на это ушли годы моей жизни, исчезая у меня на глазах.
Первые шаги моей дочери.
Первый раз, когда она назвала меня папой.
Её первый фортепианный концерт.
Её первое выступление в балете.
Диснейленд.
Окончание средней школы.
Все эти события были как в тумане, потому что меня переполняла ненависть.
Это закончится сегодня.
Остались некоторые раны, которые невозможно было полностью залечить. Скорее всего, мы больше никогда не будем близки и не будем делиться всем, от историй о девочках до распития холодного пива. Но мы больше не будем врагами.
Простить и забыть?
Это невозможно.
По крайней мере, то, что касается забытья.
Я поколебался ещё минуту, прежде чем постучать в дверь, и отступил на шаг, ожидая, что кто-нибудь позволит мне войти. Мы приехали без предупреждения, хотя Рэйвен уже успела коротко поговорить по телефону со своим отцом. Однако он нас не ждал, и, честно говоря, я рассматривал возможность того, что он не пустит меня в свой дом.
Закрыв глаза, я погрузился в воспоминания. По крайней мере, на этот раз они были хорошими, наполненными смехом, и таких моментов было много, прежде чем всё пошло прахом.
Когда дверь открылась, я глубоко вздохнул, оказавшись лицом к лицу со своим заклятым врагом.
Мы с Томасом уставились друг на друга, думаю, мы оба пытались понять, когда в последний раз были так близко друг к другу. Он выдохнул и посмотрел в сторону машины, на его лице не было удивления.
— Я ждал тебя. Пожалуйста. Входи.
Томас отступил назад, открывая дверь шире. За прошедшие годы он сильно изменился, настолько постарел, что я был удивлён. Но в основном он выглядел усталым, подавленным, как будто годы наложили на него совершенно другой, но не менее разрушительный отпечаток.
Он пытался по-своему защитить единственную семью, которую он когда-либо по-настоящему знал, но в то же время был полон решимости держаться
Кто я такой, чтобы судить? Я превратился в подобие человека, едва живого.
Закрыв за нами дверь, он медленно прошёлся по своему красивому, но скромному дому, сохраняя тишину. Я был поражён тем, насколько тихо было в его доме, только тихое тиканье часов где-то выдавало, что внутри есть какая-то жизнь.
Он провёл меня в свою гостиную, направляясь прямиком к бару. Хотя было всего два часа дня, я понял, что он ожидал моего визита. Он не торопился, наливая два напитка, два виски. Когда он принёс один мне, черты его лица несколько смягчились.
Я принял этот жест, так же странно, как и он, лишившись дара речи.
— Хорошо выглядишь, — наконец сказал он.
— Ты тоже.
— Никто из нас не умеет лгать.
Я рассмеялся. Это было именно то, что он давным-давно сказал мне, когда пытался научить меня, как стать лучшим лжецом. Он научил меня, как эффективно можно использовать нечитаемое выражение лица, что я делал бесчисленное количество раз в своей деловой жизни. Было очевидно, что я делал это и в личной жизни.
— Годы были тяжёлыми.
— Знаю, — сказал Томас. — Сочувствую из-за Софии. У меня так и не было возможности сказать тебе об этом. Как Зои?
— Она потрясающая. У меня потрясающая дочь, которая вот-вот отправится в университет. И я в ужасе.
Теперь мы смеялись вместе, его глаза затуманились.
— Я чувствовал себя точно так же с Рэйвен. Я хотел, чтобы она звонила мне каждый день, но никогда не говорил ей об этом. Она знала меня только как строгого отца, который никогда не позволял ей развлекаться.
— Мы должны быть такими, этого требует наша профессия.
— Ты когда-нибудь задумывался, каково было бы родиться в нормальной семье?
Его вопрос был из тех, о которых я часто думал в детстве. Сейчас же? Я пришёл к важному осознанию.
— Твоя дочь помогла мне понять, что семья — это самое важное, что есть на свете. Никакие деньги или другие вещи не сравнятся со временем, проведённым вместе, и смехом, — я отвёл взгляд, размышляя о её списке забавных вещей. Я хотел испытать каждую из них.
— Разве не удивительно, насколько наши дети могут быть умнее нас? — он поднял свой бокал. — За наших детей. Пусть они не станут такими же тупицами, как мы.
Мы чокнулись бокалами и впервые за долгое время по-настоящему посмотрели друг другу в глаза.
— Я скучал по тебе, брат. Не буду врать, что желал тебе смерти, но я скучал по тому, что у нас было.
— Я был потерян, Арман. Мне нужно было обвинить весь мир во всём, что со мной случилось. Я был слишком подавлен, чтобы понять, насколько важны были ты и твоя семья, особенно папаша. Как у него дела?