Босс. Абсолютная власть
Шрифт:
— Викуль? — тихо тронул ее за плечо — может, выпить хочет. А она приоткрыла сонные глазки и промурчала:
— М-м?!
— Спи, малыш, — прогладил ее еще влажные, разметавшиеся волосы. Викуся выложилась на все сто, искренно и не желая ничего взамен. Хотя…
Невольно задумался о краже в офисе, весь с этого же все завертелось.
Не верю, что это она взяла деньги. Конечно, докопаться до истины — раз плюнуть, но теперь уже плевать. Взяла — значит, ей были нужны бабки. Не взяла — позже спрошу, и если скажет, что не брала —
Однако… если все же Викуся взяла — то лучше бы призналась. Не хочется привязываться к человеку, которому не можешь всецело довериться. Как твердил папаня, пусть земля ему пухом, доверять никому нельзя, но блядь, так и импотентом можно стать, если подозревать, что к тебе в штаны все лезут только из-за бабок.
Неожиданно поймал себя на мысли, что не хочу полного расследования, чтобы не разочароваться. Потому-то и не отдал приказа — рыть носом землю. Если найдутся совершенно неопровержимые доказательства ее вины, а она, глядя в глаза, борзо заявит, что это не она — по сути, окажется, что все, что только что было — ложь, и она очередная соска, вытянувшая куш…
Настроение испортилось. Сонливость прошла.
Повернул голову и пригляделся к сонному, такому спокойному, безмятежному лицу Вики — скромница ни дать, ни взять. Хмыкнул, вспомнив, что выделывали по дороге домой. И снова вернулся к размышлениям: хотелось верить ей, найти алиби и успокоиться.
На счета Вики никаких сумм не поступало, если не считать зарплаты. На счет ее отца тоже. Других близких родственников нет. В комнате, что снимает, тоже ничего не нашли… Так может, это и не она?
Схватился за надежду, как за соломинку. Ладно, поживем — увидим, загадывать не буду. А если ошибся — женюсь только на ровне: нахрен всех гребанных Золушек, жаждущих члена побогаче…
Вика спала долго и безмятежно. Во сне вертелась, пытаясь удобно пристроить голову (без подушки все же неудобно), но меня из объятий не отпускала.
Черт возьми, приятно.
Притянув ее к себе крепче, тоже закрыл глаза и отбросил все мысли прочь.
К черту все, по меньшей мере до утра.
Вика
Утром пришло похмелье. Нет, не которое бывает после трех-четырех бутылок шампанского, а то, что наступает после безумных событий и действий.
«Вчера в тебя вселилась течная сука», — сказала я, глядя в глаза своему отражению в зеркале.
У нее, той Вики, Вики-из-зеркала, были припухшие губы, блядски-блестящие глаза и несколько темных пятнышек в районе груди. Когда он успел засосов наставить?
При одном только воспоминании о вчерашней вакханалии между ног предательски потеплело. Вячеслав оказался очень щедрым любовником, он раз за разом сводил меня с ума и в итоге свел.
Перестав таращиться в зеркало, я прошлепала в ванную. В этот раз замудреные кнопки не свели меня с ума.
Стоя в душевой кабине и подставляя тело упругим струям, думала о том, как буду жить дальше. Сейчас шеф показывает мне другую сторону жизни, но ничто не вечно, а уж «отработка долга» тем более. Сколько ему будет интересно со мной возиться? Пятьдесят на пятьдесят что уже наскучило. По большому счету он уже получил то, что хотел. Я и отсасывала со смаком, и отдавалась как гулящая кошка. Интересного во мне не осталось. Если не считать задницу, но я как-то не готова к этому.
— Ты медитируешь? Доброе утро, Вика.
Голос шефа доносился из динамиков в душ-кабине. Протерев запотевшее стекло, я убедилась, что в самой ванной его нет.
— Доброе утро, — выдавила в ответ. — Моюсь.
— Ты оперлась руками о стенку и стоишь, — проворковал он. — Но мне нравится. Тебе идет пена и вода, почти Афродита.
— Спасибо.
Только вряд ли Афродита была настолько распущенной… Почему из греческих мифов я помнила только похождения Зевса?
— Погладь себя, — хрипло произнес шеф.
Я вздрогнула. Динамики хорошего качества, если прикрыть глаза — можно вообразить, что он стоит рядом.
— Давай, проведи ладонью по груди, — настаивал Вячеслав.
Температура и напор воды сами собой изменились. До всего этого я нежилась под теплыми, почти дождевыми струями. Сейчас по плечам, груди и животу бил горячий ливень. Горячий на самой грани — еще немного и будет невозможно вытерпеть.
Я нерешительно коснулась груди, скользнула вниз, до пупка и обратно наверх. Мне никогда не доставляло удовольствия гладить себя самостоятельно. Глупость какая-то.
— Хорошо, — выдохнул Вячеслав.
— А ты, — я подняла глаза вверх, — видишь меня?
— Конечно.
— А гладишь себя?
Тихий смех:
— Поглаживаю. Не беспокойся, я не собираюсь дрочить на тебя как подросток.
— Уверен?
Мне захотелось сбить с него спесь. Не хочет дрочить, но я слышу желание в его голосе. Да и зачем еще он взялся следить за мной через камеру?
«Кто вообще устанавливает камеру в душ-кабине», — подумала с удивлением.
Создавая идеальное представление для Вячеслава, я и сама невольно завелась. Скользила по разгоряченной коже ладонями, подставляла себя тугим струям и, чуть расставив ноги, рискнула погладить себя там, где ночью побывал шеф.
Через несколько минут я и думать забыла о камере и об игре. Почему раньше ласки приносили меньше удовольствия? Я потирала пальцами клитор, гладила набухшие половые губы и время от времени запускала пальцы в напряженную, горячую глубину.
Шорох и писк открывшейся двери заставил меня вздрогнуть и поднять глаза.
— Ты сводишь меня с ума, — признался шеф, подходя ко мне.
Он встал под душ, закрыл за собой дверь и протянул мне руку.
— Наверное, здесь будет неудобно, — засомневалась я.