Босячка
Шрифт:
— Смейся, не смейся, но это правда. Как ты думаешь, каким образом я оказался в той горящей мельнице, подожженной слугами короля? Это не было случайностью. Просто в один прекрасный день, точнее ночь, ко мне заявился этот Кубик, и властно приказал топать за тобой в огонь. Он сказал, что ты ему не нравишься, но раз Галд так пожелал, он оставит тебе жизнь. При этом он заблокировал твою НАСТОЯЩУЮ силу стража Бездны, сказав, что «пусть помучается это создание времени Галда». Этот ненормальный Бог предсказал, что скоро тьма накроет Галд, и только тогда я, Тревор де Галь, смогу снять наложенные блоки на твою силу. Именно при таких условиях. Иначе, цитирую «сотру в порошок этот наглый Разум Галда!». Я растерянно опустила руки вниз. Так вот о каком выборе мне постоянно твердили! Сначала Люк, передавая слова моего пра-пра-пра-прадеда, потом Грэй, услышав про появление передо мной приора. В голове вдруг бесстыже постучалась о череп умная мысль, что приходит раз в несколько лет. Я же существо женского пола, в конце концов! Имею
— Эй, дедок! Снимай с меня эти бездновы блоки! Деда я знала так же хорошо, как свои пять пальцев. И сейчас, глядя на его ласково улыбающееся лицо, я поняла — сейчас будет гадость. Будучи моим наставником старый Галыга с раннего детства закалял мой дух. Будучи ребенком, я ненавидела деда за его, как мне казалось, жестокость и издевательства, которые следовали сразу после ласковой улыбки. Дед всегда заставлял все делать одной, не рассчитывая ни на кого. Хотя он всегда был рядом, он ни разу не протягивал мне руку помощи. Будь то проваленная первая попытка воровства, когда за кусок мяса меня так высекли, что до сих пор остались шрамы на спине. Или тот случай, когда он отправил меня, шестилетнюю, в Сиамский Лес за редкой, лечебной травой. Тогда я проторчала на дереве всю ночь, и утром, когда карауливший меня Лао куда-то пропал, при попытке слезть с высокого дерева, я разодрала обе коленки. Каким-то чудом я выползла из леса, прихватив подарок — пару очередных шрамов, теперь уже на коленях. Галыга никогда не хвалил меня за мои маленькие достижения, но всегда ласково улыбался, совсем, как сейчас. Королевские персики, добытые в первой моей вылазке во дворец специально для деда, оказались выкинуты со словами и улыбочкой «я сладкое не ем». Мой первый украденный кошелек дед принял как нечто само собой разумеющееся со словами «почему так мало?» и все с милой улыбкой. Много чего было еще, за что я злилась, обижалась и ненавидела старого, а он всегда… улыбался. Улыбался он сейчас чересчур ласково, потом забубнил какое-то заклинание, мое сердце тревожно екнуло, и… Жаркое пламя охватило мое тело со всех сторон. Наверно, это проклятие рода де Гастона — смерть в огне. Мой пра-пра-пра-пра-дед был сожжен без права перерождения, мне повезло больше. Огонь был реальным, а не магический. Лер невольно выпустил меня из своей пасти, обжегшись, но я не упала. Я застыла в воздухе напротив черного, широкого столба тьмы из Бездны, заполыхала, как факел, разве что искры не летели. Я орала. Ха! А кто бы не заорал, если бы его кожу начали жечь огнем? Я орала так, что, в конце концов, сорвала голос и захрипела. Мне потом еще долго снились по ночам кошмары, как моя кожа краснеет, вздувается, лопается, волосы вспыхивают и за три секунды сгорают. Как плавятся ногти, кости скелета… Жуть. Я лучше сама прыгну в Бездну, чем пройдут еще раз через подобное.
Самое удивительное, мое сознание за все время сожжения оставалось при мне. Оно держалось за какую-то ниточку, почти призрачную, но невероятно крепкую. Как мне потом сказал Галыга, это и есть моя сила воли, мой дух, то, что он воспитывал и выращивал на протяжении тринадцати лет под мостом между двумя районами Коды. Именно благодаря собственной силе духа я смогла переродиться. Когда от моего тела осталось только сознание, боль исчезла, и наступило облегчение. Словно от факела, который окунули в холодную воду, от сгустка огня пошел густой дым, почти слившийся на фоне серых туч с небом. Мое сознание расслаблено покачивалось в огне, отдыхая и приходя в себя. А затем появились контуры моего прежнего тела, поначалу призрачные, но постепенно набирающие массу. Ощущение полета начало проходить. Будто к пуху привязали валун — так мое сознание становилось материальным. Огонь, который продолжал полыхать вокруг меня, перестал обжигать и съедать мою кожу. Языки пламени ласково, как щенки, обнимали тело, послушно повторяя движение рук. Ими я активно шевелила, проверяя, все ли пальцы на месте. А то вдруг чего-то после такого кошмара не досчитаюсь. Ладно, если волос, лысину еще можно перенести — волосы отрастут. А что, если ноги не будет? Или уха? Или вдруг что-то лишнее прирастет, и мой пол поменяется! Это же вообще жуть! А я только-только начала сознавать, что женщина, а не бесполый босяк с улицы…
— И о чем ты только думаешь? — зазвучало в моей голове.
— Грэй? — удивленно спросила я. — Тебе чего? За каким факелом мои мысли читаешь?
— Да так… Стоит тут один, сине-зеленый блондин, шерсть из моей шкуры выдирает, да пялится на пылающий огонь в небесах. Ну, как ощущения после восстановления твоей истинной сущности?
— Как в ж… У меня еще нос до конца не восстановился, не отвлекай.
— Фых! — фыркнул ромэн. — Ты точно изменилась? Какой была уличной шпаной, такой и осталась. Я проигнорировала слова волка, занятая ощупывание своего носа. Форма прежняя. Даже волосы такие же русые и до плеч. О! И одежде та же! С пятнами крови, с знакомыми дырками, старыми заплатами. Так в чем разница-то? И тут огонь, окружающий меня, вдруг погас. Я тут же поняла, в чем разница
— Ой! — сказала я, когда линия порвалась, оба конца мгновенно втянулись куда-то влево и вправо, и птица за моей спиной, спокойно летящая по своим делам, потеряла равновесие и с громким квоканьем покатилась вниз.
— Когда ты полностью активна, будь осторожней, — сказал дед, который молча наблюдал за мной, размахивая серыми крыльями. Линий, натянутых в воздухе он не видел, и его тело легко проходило через них, словно дед был призраком.
— Ну зачем ты сейчас сдвинула воздух? — укоризненно покачал головой Галыга, давая мне подзатыльник.
— Я больше не буду. И продолжила оглядываться вокруг себя. Мир — это одна сплошная паутина, сделала я вывод. И Разумные двуногие всего лишь ветер в ней. Неутешительный вывод. Кому понравится быть пустым местом? Но это на самом деле так. А я же была ненормальной. Если Галыга спокойно проходил сквозь многочисленные линии, я же стояла на них. Даже крылья не нужны были, чтобы удержаться в том, что мы называем воздухом. Все было наоборот. То, что я раньше ощущала как материю, казалось дымкой, миражом, ничем, а то, что я раньше даже не видела, — вдруг обрело форму тысяч разноцветных линий. Мое осознание мира перевернулось сверх на голову. Но не успела я запаниковать, что все живые в это мире — ничто, как на меня обрушилось новое открытие. Это звуки. Бездна! Сколько же их было! Тысячи голосов, криков, скрипов, стонов, вздохов. Вокруг меня заговорило все и сразу. Разум всех живых, которому полагается молча думать, начал озвучивать мысли каждого. Река Ус, которая лишь стучит волнами о камне, зашумела подобно тысячам насекомым. Галька на берегу взвыла так, как будто ветер в метель. Даже сам воздух зашипел. Я зажала уши с воплем:
— Заткнитесь, а то прибью!!! К моему удивлению, все стихло. Почти все. Кроме одного противного писка, который исходил откуда-то на 1600 к Северу. Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы понять источник звука, раздражающего уши. Злосчастный столб Бездны, который несмотря на мои личные перемены, продолжал шириться, и за прошедшее время достиг двадцати метров в радиусе. Эпицентр неприятного звука находился в руках у Калигора, и был тем самым медальном, что мой пра-пра-пра-дед передал мне в качестве наследства.
Сейчас, в своем новом состоянии я видела, что от ключа к вратам Бездны исходят около двадцати прямых линий, ядовито-зеленого цвета. Этот цвет совсем не вписывался в ту гамму оттенков, что сияла вокруг, что было ясно — эта вещь лишняя в нашем мире. Я осторожно начала спускать вниз, стараясь больше не рвать нитей вокруг меня. Если держать свою силу в руках, натянутые линии довольно легко прогибаются. Как пьяный орк, спускающийся по ступеням, я сползла вниз, и застыла напротив Владыки дафар:
— Отдай погремушку, — вежливо попросила я его.
Калигор, как капризный ребенок, помотал головой. Я чуть не рассмеялась — и это жалкое существо, которое совсем обезумело от жажды власти, чуть не уничтожило Галд? Бог нашего мира, вредный Кубик, наверняка все это время смеялся над нами, жалкими расами. Закрыв границы Галда, он устроил из мира театр для одного зрителя с длинной комедией в репертуаре. Теперь я поняла, почему это ромбовидно-кубическое тело поспешило запечатать мою силу. Я легко открою границы Галда, вытурю отсюда дафаров вместе с драконами, и спектакль для него окончится. Итак тысячелетиями развлекался, наблюдая за грызней между дафарами, стражами и драконами. Хватит.
— Эй, главный шут, — весело обратилась я к Владыке. — Не надоело? Ты еще не понял, что проиграл?
— П-проиграл? — беспомощно повторил за мной Калигор. — Проиграл? Что-то в моих глазах, которые сейчас горели нестерпимым бирюзовым огнем, заставило его поверить в это. Он поник, сразу стало видно, что Владыка дафар — всего лишь старик, живущий на свете слишком долго. Его крылья поникли, плечи опустились и сам он весь сгорбился, лишенный силы возражать. Жалость к нему на миг шевельнулась в моей душе, но быстро прошла. Я пожала плечами, решительно вырвала пищащий медальон из ослабевших рук Калигора, и остервенело начала рвать нити, тянущиеся к столбу Бездны. Одна, другая, третья… Словно треск ударившей в дерево молнии раздался в стороне, когда оборванные концы нити втягивались внутрь тьмы столба. Линии втягивались, оставляя после себя дыры, которые мгновенно расширялись, поедая мрак Бездны. Лишенный подпитки, съедаемый дырами, черный столб долго не продержался. И все-таки тьма коварна. Стоило мне успокоится и решить, что с Бездной все покончено, как оставшаяся тьма на прощанье выкинула фокус. Собрав остатки тьмы, она превратилась в длинные щупальца и с жадностью потянулась ко мне. Я не успела охнуть, как оказалась спеленатой с головы да ног тьмой, и не смогла пошевелиться.