Боулинг-79
Шрифт:
Затем, спустя неделю, отправились на новое испытание: собеседование в институтском КМО 6
но. Расселись за длинным столом по чинам, и секретарь по очереди задавал вопросы каждому.
Валерке достался с подвохом:
– А как вы собираетесь потратить заработанные в ГДР деньги?
Тот, ни на минуту не задумавшись, ответил:
– Накуплю себе разных… – и сделал знаменитый «люфтик», актер все-таки. Во время напряженнной паузы секретарь начал хмуриться, а командир
6
КМО – Комитет молодежных организаций.
А Валерка, хитровато улыбаясь, закончил:
– … разных книг на русском языке. Говорят, в магазинах советской книги в ГДР большой выбор.
Явственно раздался облегченный вздох командира. Ответ оказался вполне идеологически выдержанным. Секретарь КМО разулыбался, оценив хохму.
Ритуальные мероприятия-собеседования происходили как раз в то время, когда Валерка начал встречаться с Лилей. Стало быть, у него, помимо впервые настигнувшей его любви, имелась еще одна радость: предвкушение загранпоездки – естественно, первой в его жизни.
А Володя занимался своими заботами. Комиссар в стройотряде – лицо по счету второе. На первом – командире лежала ответственность за все. Главное – за политику. Чтоб ни один боец отряда не сбежал, не дай бог, куда-нибудь в ФРГ, не напился и не болтал, чего думает. То есть не уронил достоинства советского человека.
Комиссар (то есть Володька) отвечал за все остальное: культурную программу и провиант, подарки для принимающей стороны и подготовку спортсменов, а также за сплоченность, работоспособность и улыбки на лицах.
Как раз в апреле Владимир задумал одну комбинацию, которая должна была помочь ему в дрезденской жизни. А еще – в случае удачи – сильно порадовать Валерку.
Дело заключалось в следующем.
Каждому строительному отряду, выезжавшему из столицы нашей Родины куда бы то ни было, обязательно придавался врач.
Врачами в стройотрядах работали обычно медики-старшекурсники из Первого, Второго и даже Третьего меда.
В Хакасии, Астрахани или в Москве врач при отряде был, в общем-то, нужен: он следил за санитарным состоянием в пищеблоке и отхожих местах, оказывал первую помощь при травмах и ушибах, пользовал бойцов таблетками от головы и живота.
Однако медицинская должность в ССО 7 являлась, конечно же, синекурой. Студенческие эскулапы вечно ходили опухшими от сна и тайного пьянства.
А уж в европейской, цивилизованной стране свой Гиппократ был, на взгляд Вовки, излишней роскошью. Что ему, спрашивается, делать в ГДР, где уровень медицины, говорят, даже превысил советский?
Однако не Володей правило заведено – не ему его и отменять. Но в случае «Дрездена-79» беда заключалась в том, что на должность эскулапа прислали из Первого меда – не иначе, чей-то родственничек! – до крайности противного парнишку. Он был важный, нескладно длинноногий и длиннорукий, с противным голосом. Звали его Эдиком.
7
ССО – студенческие строительные отряды.
Володька прокачал его в разговоре – медик при тесном контакте показался ему еще неприятней, чем с первого взгляда. Надменный, неразговорчивый, брюзгливый.
Володька между делом сказал Эдику после одного из собраний:
– Ну, ты же понимаешь, врачу в Дрездене обычно делать нечего – поэтому будешь работать как все.
Тот прямо взвился, аж подпрыгнул:
– Я?! Работать?! Я – врач! Будущий хирург!
– Все врачи в Дрездене работают, – миролюбиво заметил Володя. Но потом не смог удержаться от сарказма: – И будущие хирурги, и будущие дерьматологи.
– Работать? – скривил тонкие губы Эдик. – Ты что, хочешь сказать, что я буду махать кайлом?
– Не кайлом, а лопатой.
– Извини, старичок, повторяю еще раз: я – врач.
– Но ты же собираешься получать деньги наравне со всеми, – попытался призвать к гражданской сознательности Эдика Володька. – Разве это справедливо, если все будут работать, а ты – нет?
– Персидские визири платили своим врачам не тогда, когда болели, а когда были здоровы, – отрезал будущий Гиппократ. – И правильно делали.
Володя не нашелся, что ответить. Взаимопонимания, ни полного, ни частичного, высоким договаривающимся сторонам достичь не удалось.
При случае Володя поделился своей неприязнью к врачу с командиром отряда. Говорил в очень осторожных выражениях (а вдруг медик на самом деле является креатурой начальника?)
Командир выразительно развел руками и не менее выразительно пожал плечами.
– Что я могу сделать?!
– Н-да, – словно про себя пробормотал Володька, – лучше никакого врача, чем такой…
– Да нет, – буркнул командир, – лучше нормальный врач, чем такой…
Володя счел разговор с командиром неофициальной санкцией действовать.
И как раз после того как закончилось собеседование в институтском КМО и бойцы гужевались в коридоре и курилке, он подошел к Эдику. В дружеской манере обнял за плечи. Молвил:
– Есть идея: познакомиться поближе. Все-таки нам с тобой шесть недель вместе работать.
– Какие будут предложения? – высокомерно отозвался эскулап.
– А сходим вместе пивка дербалызнем.
– Когда?
– Прямо сейчас. Я угощаю. Медик пожал плечами.
– Пошли.
Володя отвел юного Гиппократа в близлежащий пивбар на Солдатской улице – в просторечии «на Солдатку».
По дороге говорили о хоккее.
Когда пришли в заведение, Эдик брезгливо осмотрел залитые пивом столы, за которыми в дымовой завесе принимали дозы легкого алкоголя студенты, бичи, работяги, интеллигенты.
«Можно подумать, – зло промелькнуло у Володьки, – он пиво пьет только в баре «Жигули» на Калининском».