Бой без правил
Шрифт:
Поддерживая почин Анатолия, мы опустились на замусоленные бархатные сидушки. Лизу я усадил рядом. Сделать это пришлось чуть ли не силой. Теперь моя подруга была как на иголках. Стыд и боль в душе девушки захлестнуло беспокойство… Да какое там беспокойство! Настоящая паника, дикий страх за брата. Мне пришлось буквально удерживать ее за руку и как можно уверенней повторять: «Все будет хорошо. Сейчас они найдут лекарство».
Именно за этим занятием нас и застал вернувшийся Петрович. Обнаружив, что все пленники с комфортом расселись, он все понял.
— Договорились,
— Ты тоже пойдешь, если конечно захочешь, — успокоил его Фома.
— Маннитол этот ваш уже ищут, — мне показалось, что в голосе Петровича послышалось облегчение. — Аптекаря вы очень некстати кокнули. Но ничего, я уже поставил двух самых смышленых ребят.
— С лекарством вроде решили, — Фомин развел руками, тем самым подтверждая, что он сделал все возможное.
— Спасибо, — поблагодарил Леший. — Но это еще не все.
— Я и не надеялся что все, — хозяин Рынка саркастично улыбнулся и стал шарить по карманам. — Черт, записную книжку, кажется, оставил. Уж больно спешил с вами познакомиться. — Прекратив попытки обнаружить блокнот, он обратился к Петровичу: — Эй, Санек, на чем тут у вас записать можно? В смысле бумага нужна.
— Бумагу сейчас отыщем, — с этими словами подручный Зураба подошел к Загребельному и уже достаточно миролюбиво попросил: — Подвинься чуток, подполковник.
Леший отодвинул стул, освобождая проход к невысокому то ли серванту, то ли комоду, не разбираюсь я в этих тонкостях. Петрович присел на корточки и распахнул нижние дверцы. Насколько я мог видеть, внутри действительно валялись какие-то бумаги. Это были не то формуляры, не то отчеты, не то какая-то техническая документация. По прямому назначению ее, естественно, не использовали. Сейчас вся эта макулатура превратилась в толстые пачки салфеток, от которых по мере надобности отрывали листок за листком.
Вытянув одну из подшивок, Петрович грохнул ее на стол и как можно аккуратней стал вырывать верхний листок. Вроде ничего особенного, вроде обычная заурядная процедура. Однако мельком глянув на Лешего, я вдруг заметил, как тот напрягся. Причинна конечно же крылась не в Петровиче, тот ничего особо предосудительно не делал. Причина явно была в бумагах. Сообразив это, я вытянул шею, чтобы поглядеть на них.
Мой интерес не остался незамеченным. Петрович сразу среагировал. Он весь переменился в лице и быстро, словно школьник, уличенный со шпаргалкой, схватил подшивку в руки. Но я все же заметил. Это действительно были чертежи. В уголке каждого листа красовалась черно-белая эмблема: овал, в центр которого было вписано схематическое изображение земного шара. Перечеркивал эту основу зигзаг небольшой молнии.
Цирк-зоопарк, знакомый рисунок! Где же я его… Ответ был уже где-то совсем близко, но мне так и не удалось до него добраться. Помешал Леший. Не вставая со стула, он зарядил Петровичу локтем в живот. Здоровьем Андрюху бог не обидел, поэтому не удивительно, что бандит ойкнул и сложился пополам. Дальше все следовало
— Э… ты чего? — Фомин протянул руку к своему автомату.
— Даже и не думай, — предупредил Нестеров, по-прежнему оставаясь на своем месте.
— Мы же договорились… — руководитель Рынка внял совету милиционера.
— Это что такое? — подполковник ФСБ поднял с пола толстую подшивку и, подойдя к Фоме, сунул ее ему под нос. — Где взяли?
Фомин перевел взгляд на помятые растрепанные страницы и в глазах его начало просыпаться понимание.
— Вот значит в чем дело, — наконец выдавил он из себя. — Откуда знаете?
— Своими глазами видели.
— Я был вором, а не мокрушником, — глухо произнес Фома.
— Видать все в этой жизни меняется, — парировал Леший. — А это даже не мокруха была, это садизм, зверство настоящее. Там же женщины и дети были!
В этот момент мне показалось, что Леший вот-вот разорвет Фому на куски. Отчаянно желая поучаствовать в этой процедуре, я стал подниматься со стула.
— Я не приказывал мочить колонну, — Фомин не прореагировал на нависшую над ним угрозу. Он продолжал сидеть в кресле, уткнув в пол неподвижный тяжелый взгляд.
— Сейчас можно говорить что угодно.
— Я не приказывал мочить колонну! — тупая обреченность в голосе хозяина Рынка заставила нас с Андрюхой остановиться.
— Кто же тогда?
— Зураб, падла, проявил инициативу.
— Не верится что-то, чтобы без тебя дело обошлось, — к допросу подключилась наша доблестная милиция.
— Петрович очухается, можете у него спросить.
— Вроде оживает, — я наклонился и забрал у бандита автомат. — Что-то ты, Андрей Кириллович, его слабо приложил.
Петрович ничком лежал на полу. Горе-воин постанывал и потихоньку начинал шевелиться. До момента, когда он сможет соображать и членораздельно излагать свои мысли, должно было пройти еще как минимум минут десять. Чтобы ускорить этот процесс, я зацепил его за шиворот и усадил в углу, аккурат между стеной и боковиной все того же комода с документами. Не знаю, может, делал я все это зря. Правду сейчас все равно не узнаешь. Кто ж ее родимую скажет, когда всем хочется выглядеть белыми и пушистыми?
— Мы нужны друг другу, — Владимир Фомин подошел к проблеме с практической точки зрения.
— Ты думаешь, мы будем спасать убийцу женщин и детей? — я скривился от гадливости.
— Для начала, чтобы спасти хотя бы самих себя, следует выбраться из «Центрального». — Фома говорил без тени эмоций. Просто какой-то автомат, перечисляющий факты. — А даже если и выберетесь… Надеждин приказал вашу колымагу не обслуживать. Все сделки теперь только на коммерческой основе: услуги, топливо, продовольствие в обмен на оружие и боеприпасы. И главное… — Фомин сделал паузу. — Я не убийца.