Бой без выстрелов
Шрифт:
— Здравствуйте… — Он вяло пожал руки коллег. — Посмотрел — и сердце так сжало, что хоть на асфальт ложись…
Крупную, в синих узлах вен руку Самарин прижал к груди, как будто этим можно было успокоить сердце. Глубоко вздохнув, добавил:
— Слава богу, что вас встретил. Вы же не уедете без них? Что-то делать надо, а что — ума не приложу.
— Шли бы вы, Митрофан Петрович, домой. Право же, отлежитесь денек-другой, — тепло говорил Самсонов. — А мы? Куда же мы от раненых!
Самарин ушел, а Самсонов
В это время появился на вокзале Ковшов. Увидел раненых, послушал стоны и крики, вспомнил возмущение тех солдат, что встретил на дороге: было им чем возмущаться!
Присматриваясь к сосредоточенной работе женщин, Ковшов мысленно отметил: «Делают то, что надо делать неотложно. А что дальше? Что завтра?» Это уж ему решать. Теперь он в ответе за всех беспомощных, страждущих людей. Группа врачей двигалась по перрону ему навстречу.
— Петр Федорович, какими судьбами? — спросил Самсонов. — Я слышал, что вы уехали.
— Вот, вернулся. А судьбу вы видите. — Он широким жестом показал на станцию. — Наша общая судьба.
Узнав, куда и зачем уносят раненых, Ковшов спросил:
— Сколько раненых осталось в городе?
Отозвался Чеботарев:
— Было в госпиталях более тридцати тысяч. В последние дни эвакуация шла интенсивно. Здесь два эшелона, третий на товарной. Из госпиталей забрали не всех…
— Да-а, — протянул Ковшов. — Что ж, которые остались — все наши. Правильно решили убрать их со станции. Из театра, после того как вынесем из вагонов всех, тоже надо убирать. При любых условиях нужно лечить.
— Уже начали перевязки, — сказала Лидия Григорьевна.
— Где же? — быстро спросил Ковшов.
— В санатории Пирогова.
Заметив остановившихся в нерешительности женщин с носилками, на которых лежал раненый, Тарасова быстро сказала:
— В санаторий Пирогова несите, родные.
— А почему именно в этот санаторий, Лидия Григорьевна?
— Во-первых, это близко от вокзала. Во-вторых, там в сохранности все имущество. А в-третьих, куда же кроме? Там теперь уже больше сотни носилок.
Ковшов с интересом присматривался к этой женщине, нашедшей, очевидно, самое правильное решение.
— Вот это здорово и правильно! — не удержался он от похвалы. — Пойдемте туда, товарищи, — пригласил он собеседников.
Врачи миновали полукруглую площадь с сиротливо и ненужно торчавшим поворотным кругом для паровозов, поднялись по крутой улице.
У входных ворот санатория стоял сторож с берданкой. Во дворе почти обычный порядок. Разве что бумажные обрывки остались от вчерашней эвакуации.
В густой тени высоких деревьев и санаторных корпусов стояло уже много носилок. Ряды их удлинялись — то и дело женщины ставили
— Этого не сюда! Видите — ранение конечностей. Несите на площадку к столовой, — распорядилась пожилая женщина.
Ковшов мысленно отметил и это: сразу же идет первичная сортировка раненых. И еще отметил он — не слышно ни стонов, ни ругани. Около носилок женщины с водой, с немудрой, быстро собранной снедью. Вот медсестра в белом халате делает раненому укол… Нет, здесь не то, что на вокзале. Здесь уже порядок!
— А помещения почему закрыты? — спросил Ковшов.
— Послали за начпродом. Ключи у него…
Вскоре пришел Илья Утробин, остановился в сторонке, отдышался. Ковшова он выделил сразу — всех остальных знал, а этого видел в первый раз. Высокий, темно-русый, уверенный и спокойный, он понравился Утробину: на такого можно положиться. Самсонов представил Утробина Ковшову: «Начальник продснабжения госпиталя». Пожали руки, испытующе посмотрели друг на друга. Медленно, как бы прислушиваясь к своим словам, Ковшов сказал:
— Товарищ Утробин, здесь человек двести. Они нуждаются в помощи. Немедленной. Ваш госпиталь боеспособен?
— Госпиталь охраняется, в нем все цело.
— Работники?
— Многие еще в городе.
— Я думаю, это то, что надо, — обратился он к Чеботареву и Самсонову. Те согласно кивнули. — Распорядитесь, товарищ Утробин, вызвать всех сюда.
Во двор санатория имени Пирогова шли и шли женщины с носилками. Появилась линейка, запряженная парой лоснящихся от пота коней, на ней возили тех, кто мог сидеть.
В санаторий собирались врачи и работники госпиталя. Все почувствовали чью-то организующую руку. Ковшов собрал на первое совещание медицинский персонал. Попробовали свести воедино разрозненные сведения о раненых. Выходило, что в городе около двух тысяч раненых и больных военнослужащих Красной Армии. Большая часть — с тяжелыми травмами. Больные не способны себя обслуживать, нуждаются в немедленной помощи. Обработка раненых затрудняется тем обстоятельством, что водопровод и электростанция в городе выведены из строя — воды и света нет.
— Долг врача разделить судьбу раненых. Не будем разбираться, почему они остались в городе — теперь это не поможет, надо что-то делать, — горячо говорил Самсонов.
— Что делать — это ясно: лечить, кормить, ухаживать, — отозвался Чеботарев.
— Согласна, нельзя бросать раненых, — сказала Тарасова, — но немного будет нам чести, если судьба окажется общей лишь в печальном ее финале: фашисты расстреляют и тех, кто лечит, и тех, кого лечат.
— Нам следует заняться самым неотложным, — взял слово Ковшов, — успокоить больных, чтобы все поняли и убедились — они не забыты, облегчить их моральные и физические страдания. Важно не слово, а дело. Почти всем неотложно требуются перевязки.