Бой не вечен
Шрифт:
– Такой задачи на сегодняшний день я не ставил.
– А какую задачу вы поставили себе сегодня в отношении меня?
– Два поцелуя в щеки и контрольный в затылок, – засмеялся Егор. – Еще вопросы есть?
Улыбнулся и Лев Арменович, сделал вид, что ответы хозяина его вполне удовлетворили, оглядел горницу.
– Уютно у вас здесь, спокойно… Разрешите вопрос из другой оперы, Егор Лукич? Почему вас потянуло из столицы в деревню? От комфортабельных условий к «удобствам во дворе»? Зов предков? Голос родины?
– В
Данильянц, не ожидавший от бывшего полковника такой эрудиции, с удивлением пригляделся к нему, качнул головой:
– Даже если вы повторяете чужие слова, с вами интересно беседовать, Егор Лукич. Честное слово. И позвольте последний вопрос: что конкретно должен буду делать я?
– Вы приняли решение?
– Допустим.
– Так не пойдет.
– Хорошо, принял.
– В таком случае я свою миссию закончил. С вами теперь будут работать другие люди. Я же не компетентен ставить перед вами задачу. Могу лишь предположить, что первое ваше задание будет связано с частными направлениями нашего дела – упреждение террора и выявление и борьба с коррупцией.
– Всего-то? – насмешливо поднял бровь Данильянц.
– До высшего уровня Сопротивления надо еще дорасти, – с извиняющимися нотками в голосе ответил Крутов, не поняв реакции гостя. – Мне он тоже недоступен.
Данильянц хмыкнул.
– Вы меня не поняли, для меня и уровень борьбы с коррупцией великоват. Какова же цель этого вашего Сопротивления?
– По-моему, вам давали такую информацию.
– Хочется услышать еще раз, без чеканных формулировок.
Крутов в замешательстве оттянул нижнюю губу, перехватил ироничный взгляд Льва Арменовича и принял безразличный вид.
– Основной Замысел тех, кто стоит за названием Сопротивление, – коррекция развития страны, создание общего духовного поля, путей же к достижению этой цели – великое множество. У меня – свой, у вас – свой.
– Это я понимаю. – Данильянц сделался задумчивым. – На мой взгляд, ваша идеология проигрывает идеологии Сатаны, имплантированной в Россию идеями Запада. На месте ваших руководителей я бы постарался перенести состояние войны с территории России вовне – в Америку, в Европу, даже в Азию. Захватывать их рынки, продавать и внедрять нужную нам информацию, распространять упреждающую дезинформацию, как это делают они, внедрять свою концепцию мировоззрения. Врага надо бить его же оружием и на его поле. Вы согласны?
Крутов молчал, разглядывая обманчиво простодушное лицо Данильянца. Подумал, что тот действительно умный делец и что, если он начнет работать на Катарсис, вербовку можно будет считать удачной.
– Что молчите, Егор Лукич?
– Думаю, зачем вы ко мне пришли. Ведь вы давно все просчитали и решили.
– Не все, к сожалению. – Данильянц хлопнул ладонями по столу, встал. – Не хочется ошибаться. Хотя я это, кажется, говорил. Спасибо за гостеприимство. Надеюсь, еще увидимся.
Крутов тоже встал, проводил гостя до калитки, где маялся не решившийся нарушить беседу Мокшин. Вслед за Егором вышла и Елизавета, обняла мужа сзади, провожая глазами неторопливо шагавшую по улице пару.
– Зачем они приходили?
– За собой, – усмехнулся Егор. – Жорка ничего собой не представляет, только щеки надувает, а вот его босс – птица высокого полета. Умен и силен. Если он начнет работать на Катарсис…
– Он действительно сильный, я вижу. А Жорка – опасный и хитрый, за ним глаз да глаз нужен. Ты его не любишь, вот и недооцениваешь.
– А ты любишь?
– Не говори ерунды! – рассердилась Лиза.
– Не буду, не буду, – обнял ее Крутов. – Может человек пошутить?
– Лучше не надо, – успокоилась Лиза. – Кстати, ты мне так и не рассказал, что такое этот ваш Катарсис.
– Очищение…
– Самое совершенное очищение – смерть!
Егор с изумлением покосился на жену, повернул к себе.
– Что за мрачные мысли, берегиня? О жизни думать надо, а не о смерти. Вот очистим нашу землю от печати Сатаны и заживем в удовольствие. Кстати, не подумать ли нам о продолжении рода?
– Прямо сейчас? – округлила глаза Елизавета.
Крутов рассмеялся, подхватил ее на руки и внес в дом. Через минуту они занимались любовью в своей спальне, веря, что их никто не потревожит…
В воскресенье двадцать пятого апреля Крутов собирался помочь свояку Ваське починить крышу сарая, поэтому встал рано, хотя из теплой постели со спящей женой выбирался с сожалением. По утрам они испытывали такое желание, такую тягу к игре и ласкам, что редкое пробуждение не заканчивалось вспышкой страсти. Однако на этот раз его ждало иное действо.
Когда Егор уже заканчивал разминочный комплекс живы, способствующий поднятию тонуса, без усилий проведя руку сквозь деревянный столб, вкопанный во дворе за погребом, неожиданно появился Георгий, деловитый, сосредоточенный и серьезный.
– Собирайся, полковник.
– Куда? – не понял Крутов, разглядывая наряд гостя: белый кафтан с вышивкой на воротнике и на рукавах, подпоясанный красным кушаком, белые штаны, мягкие сапожки. – Что это ты так вырядился? Или с народных гуляний возвращаешься?
– У тебя впереди вывод на траекторию воздействия…
– А ты здесь при чем, весь в белом?
– А я участник церемонии твоего Посвящения. Созрел ты, паря.
Крутов невольно улыбнулся, получив в ответ беглую улыбку взаимопонимания.