Бой под Талуканом
Шрифт:
– Не жди, уезжай, – ответил я легкомысленно.
– Ну и ладненько. – И он умчался дальше на дребезжащем санитарном «уазике» по каким-то своим делам.
Кафе оказалось переполненным. Мы потолкались у входа, огляделись и перебрались к барной стойке. В помещении не было в форме никого, кроме нас. И женщины, и мужчины – все либо в спортивных костюмах, либо в «джинсе».
Красивая молоденькая буфетчица поинтересовалась насмешливо:
– Ребята, вас каким ветром занесло и откуда?
– Мы ваши соседи, из
– Думаю, что вы сегодня вечер закончите в комендатуре, – улыбнулась девушка.
– Это почему же? – поинтересовался я. – Мы ребята тихие, спокойные.
– А потому, что вот-вот придет патруль и вас всех заберет.
– А мы не дадимся, – усмехнулся Грымов.
– Тогда примчится целый взвод из комендантской роты, и все равно будете ночевать на гауптвахте.
– А этих вот не заметут? – показал в зал рукой Ветишин.
– Этих нет, потому что они тут свои, здешние и одеты в «гражданку».
– Черт, зря приехали. Но думаю, что по рюмке коньяка и мороженому мы употребить успеем. Делаем заказ на всю компанию, – произнес Острогин.
– Коньяк и вино военным не подаем, – строго заявила буфетчица.
– Но они ведь такие же военные, как и мы, по крайней мере, большинство из них.
– Ну и что, у них на лбу это не написано, а кто вы такие, я вижу.
– Тогда шампанского! Три бутылки! – царственным жестом произнес «граф» Острогин.
– Никакого спиртного. Кофе, лимонад, сок, чай. Мне из-за вас неприятности не нужны.
– Что ж, раз кутеж не удается, милая девушка, каждому стакан сока, кофе и по две порции мороженого, – вздохнул Ветишин.
– Всегда так! Штабным и тыловым – радости и прелести жизни, а пехоте – одно дерьмо и грязь!
– Вот-вот, со свиным рылом и в калашный ряд полезли. Не в свои сани сесть пытаемся, – подвел я итоги. – Нам же сказано было полковником из штаба армии, что в «воюющей армии выходных не бывает»! А тут не армия, а глубокий тыл. Мы чужие на этом празднике жизни.
На нас, действительно, многие косились и бросали хмурые почти презрительные взгляды, никто из женщин нам не улыбался.
– Очень хочется драки. Желаю кому-нибудь набить физиономию, еще лучше, чтоб не лицо было, а «морда»!
Ох, как я зол! Как я замечательно зол! – прорычал Острогин.
– Да! И чтоб с выбитыми витринами, поломанными столами и стульями, визжащими тетками, – восторженно поддержал его Ветишин.
– Ну просто вестерн! Дикий запад, – усмехнулся Марасканов. – Ребята, вы что, охренели, у меня замена на носу, дайте уехать спокойно через два месяца. Потом опять приходите и все вокруг крушите.
Скушав по четыре порции мороженого, залив его чашечкой кофе, множеством стаканов сока и лимонада, трезвые и злые, мы отправились к выходу, где столкнулись лицом к лицу с патрулем.
– Здравствуйте, товарищи офицеры! – остановил нас майор, начальник патруля. – Предъявите, пожалуйста, документы.
Все машинально похлопали себя по карманам, переглянулись и дружно засмеялись. Документов ни у кого не оказалось. Как правило, удостоверения и партбилеты лежали в сейфе у ротного, а служебные загранпаспорта по прибытию в полк сдавали в строевую часть.
– Могу показать жетон с личным номером, – улыбнулся я самой приятной улыбкой.
– Что ж, покажешь его коменданту. Следуйте за мной.
– За что? – угрюмо спросил Грымов.
– За нарушение формы одежды, самовольное убытие из своего гарнизона и отсутствие документов. Вы из какого полка сюда прибыли?
– Да нет, мы не из полка, мы марсиане, – усмехнулся Острогин. – Вдобавок завербованные ЦРУ, а еще и Ахмад Шахом.
– Ну-ну. Шутить будете в другом месте. Я же сказал: на выход! – строго приказал майор.
– А мы и так выходим, – успокоил его Игорь. – Шли себе, не скандалили, не шумели, скромненько так. Ведь, правда, ребята, хотели по-хорошему?
– Правда, он нас даже уговаривал, что драки не нужно, – кивнул я в сторону Марасканова.
– Вы это на что намекаете? – Высокий лоб майора покрылся легкой испариной. – Патрульные, постойте тут, не выпускайте их, я сейчас.
И начальник патруля метнулся к телефону у стойки бара.
Мы молча вытеснили обоих солдат из кафе, и Эдуард обратился к ним:
– Ребята, отойдите в сторону и не дергайтесь, а то замолотим. Стойте молча пять минут, ведь ни нам, ни вам лишний шум ни к чему.
Солдаты были растеряны и явно напуганы. Два щупленьких бойца против пяти офицеров, среди которых трое выглядели громилами. Силы были не равны.
– Да мы ничего, понимаем, конечно, это все майор.
– Вот и хорошо, что такие понятливые, челюсти, руки ломать не придется. Счастливо оставаться, привет начальнику.
Зайдя за угол, Эдик рявкнул:
– Ходу! Бежим, а то облаву устроят и КПП перекроют. А по тропам ночью не пройти: либо часовые подстрелят, либо на минное поле наткнемся.
Пробежав триста метров, мы приблизились к первому посту. Дневальный сидел на камне и задумчиво курил, глядя куда-то вдаль, в сторону Кабула. Спокойно пройдя мимо него, мы побежали вновь. У второго поста маячил дежурный и весь состав наряда. Темнота сгущалась с каждой минутой. Прапорщик-азиат попытался преградить нам дорогу:
– Товарищи офицеры, ви куда пошоль?
– Не лезь, уйди в сторону, а то опоздаем на трамвай, тогда на твоем топчане спать будем, – пообещал ему Острогин, отодвигая его в сторону, и мы вошли в приоткрытые ворота.