Бой под Талуканом
Шрифт:
– Нет, нет. Я буду заботиться о вас. Я и так беспокоюсь о вашем здоровье.
– Это в чем, интересно, выражается? – спросил Игорь.
– Переживаю.
– Переживаешь – это уже хорошо. А то я тебя на Гришку Рожкова поменяю, будешь его пулемет носить. Он хотя и «тормоз», но про чай не забудет. Намек понял?
– Понял, отчего же не понять.
Солдат сорвался с места и потрусил в сторону костра. Вскоре Свекольников вернулся с двумя глубокими мисками плова и голубцами в виноградных листьях.
– Кушайте на здоровье, товарищи офицеры!
– Черт,
Голубцы были замечательными, но по поводу качества плова Игорь высказал ряд замечаний:
– Рис перетомили, не хватает морковочки, и суховат.
– Игорек, не гурманствуй. Ешь и радуйся, что это не перловка из банки.
– Ем и радуюсь. Но как сын этой восьмой дивизии и коренной «азиат», разбираюсь в этом блюде и сам отменно готовлю его.
– Как это понимать – сын дивизии? Сын полка – знаю, сын дивизии – не слышал. Да и староват ты для этого звания.
– Понимаешь, я родился в этой дивизии. Отец был замначальника дивизионной автошколы в Термезе – учебке автомобилистов. Вот тогда, в шестидесятых годах, там стояла наша дивизия, оттуда ее в Афган позднее перебросили. Так что мы с ней родственники, а я – настоящий сын дивизии.
– Ну а я, выходит, пасынок. Довелось два месяца служить на ее руинах, на базе того, что осталось после ее ухода «за речку». В гарнизоне позднее сформировали центр подготовки «пушечного мяса». Находился я там после окончания училища в пехотном полку, в степи, возле «моста дружбы». Офицеров в каждой роте было по два человека на должность, и в течение этих двух месяцев половину выпускников послали воевать, а остальных разбросали по округу. Пришлось почти год еще в Туркменской глуши гнить, «комара-пиндинку» кормить.
– Знаю, слышал про эту гадость. Ох, и дрянь! В Кандагаре от этих комариков сам малярию заработал. Такая неприятная вещь, скажу я тебе.
– Верно. Прививки не ставил случайно от нее?
– Делали, и много, но кто его знает, от чего.
– То-то и оно, ставят уколы, а чего прививают – неизвестно. У меня твердое убеждение, что прививки – это основная причина заболевания. Только оно проходит в легких формах. Не делаю уколы – и здоров. Тьфу-тьфу-тьфу, – и я суеверно сплюнул три раза через левое плечо.
Тем временем по связи передали приказ быть готовыми к проходу колонны. На блокпостах БМП и пехота постреляли за канал из всех стволов, для морального успокоения руководства и собственного тоже. В ответ – только молчание, слишком много огня, на рожон никто лезть не хочет, это ведь не одинокая застава в центре зеленого моря, тут можно и по шее схлопотать.
Мимо прополз, коптя отработанной соляркой, танк с командиром танкового батальона на башне, затем в замыкании – пять грузовых машин и БМП с Лонгиновым. Бронежилет, как всегда, в каске и тяжелом «панцире».
Все солдаты нашего блока тотчас надели каски на головы и броники на тело. Семен Николаевич притормозил и рявкнул в мою сторону:
– Почему вы, товарищ лейтенант, без «защиты»? Это что за нарушение приказа командира?
– Так у меня его нет, без этой обузы по канавам и арыкам прыгать и от пуль уворачиваться легче.
– Опять нарываетесь на взыскание. Разберемся в Баграме, когда выйдем из кишлака, обещаю.
– Воля ваша, только железо таскать на себе я не буду все равно. У меня столько здоровья, как у вас, нет.
– А как же солдаты одевают, а как же личный пример для них?
– Я еще и всех умирающих, выбившихся из сил подгонять должен и пулеметы за них нести. Поэтому мне нужно быть легким, свободным и мобильным.
– Вот влепит комбат выговор, будешь и свободным, и мобильным, – и он уехал на пост.
– Черт! Все настроение испортил, монстр! – рявкнул я.
– Что ты так на Семена? Хороший мужик, мне он нравится.
– А что в нем хорошего?
– Мы с ним учились в ЛенВОКУ, только в разные года, ко мне он не придирается.
– О! Вот и первый любимчик Бронежилета нашелся!
Поздно вечером Витька поставил коробку с ежами в левый десант БМП, предварительно поинтересовавшись, не лягу ли я туда, свободно ли место?
– Нет, Свекольников, не лягу. Тут свежо, небо, звезды, ветерок. А что там? Броня над головой и запах мазута да пороховой гари, да вонь от портянок Кобылина.
– А чего это вонь именно от моих портянок? – обиженно поинтересовался стоящий рядом механик-водитель. – Может, это Сидорчука?
– Да нет, дорогой, это твои портянки, твои. Такой специфический запах не спутать ни с чем другим во взводе. Ноги нужно мыть почаще! Когда мыл в последний раз?
– Я и так их мою. Каждый раз, когда в баню хожу, – произнес солдат протяжно, почти нараспев.
Стоящие вокруг бойцы дружно рассмеялись над незадачливым бывшим сельским трактористом.
– Кобылин, слушай приказ! Умываться каждый день, регулярно чистить зубы, портянки стирать! Ноги мыть не только раз в неделю в бане, а каждый вечер.
– Уф-ф, – выдохнул солдат. – Постараюсь, очень уж много наговорили, главное – не забыть.
– Якубов-большой! Назначаю тебя над ним старшим и закрепляю за этим балбесом.
– Есть быть старшим! Кобылин, каждый день будешь со мной вместе в умывальник ходить, я из тебя, неандерталец, цивилизованного человека сделаю.
– Ну ты, повар, даешь! Какие слова умные знаешь, – удивился я.
– Обижаете, товарищ лейтенант, я ведь техникум закончил. Еще и не такое заумное могу сказать, – улыбнулся Якубов.
Таким образом, ежики стали жить в БМП. Но однажды что-то им не понравилось, и зверюшки принялись бегать, прыгать, скакать по всей коробке. Особенно старался длинноухий. Не понятно, каким образом – может, он забрался на маленького ежа и высоко подпрыгнул, – но «пустынник» выскочил из ящика. Свекольников вернулся с поста и обнаружил зверька, обнюхивающего край сиденья и испуганно глядевшего вниз. Все-таки было довольно высоко, даже для длинноногого.