Боярин
Шрифт:
Якоб взревел, упал и принялся кататься среди разбросанных по полу объедков, стараясь унять страшную боль.
– Ненавижу! – сквозь стиснутые зубы выдавил он. – Ненавижу!
– Зря ты так, – Авраам перестал улыбаться. – Ненависть ослепляет. Вот ведь разошелся. – Он неторопливо поднял стол и принялся собирать разбросанную посуду. – Вино разлил, скатерть дорогую испортил. Зачем?
– Ты убьешь меня? – Якоб почувствовал, что боль отступает.
– Зачем? – вновь спросил Авраам. – Ведь Давида все равно не вернуть. – Он тяжело вздохнул и потер веко, словно ему в глаз попала соринка. – Мне не нужна твоя смерть. – Ребе резко повернулся и взглянул на воина. – Мне нужна твоя жизнь.
– Чего ты хочешь?
– Вот это другой разговор, – сказал Авраам. – Вставай. – Он протянул Якобу руку. – Не пристало личному телохранителю и начальнику стражи Великого кагана Хазарского валяться на полу. Тем более перед иноземцем, – кивнул он на незнакомца.
– Кто это? – Якоб зло взглянул на своего обидчика.
– Всему свое время, – ответил ребе. – А пока давай поговорим.
– О чем? – Воин встал, попрыгал на пятках, отряхнул одежду от остатков недавней трапезы и сел на свое прежнее место.
Он старался сохранять спокойствие, но его правая щека предательски подергивалась, выдавая волнение. Сидел, ежился, и больно ему было, и досадно, и не хотелось обиду свою выказывать. Но ребе этого словно не замечал. Он хлопнул в ладоши, и тут же появились слуги, быстро убрали следы недавней драки, накрыли стол свежей скатертью, заменили блюда и поставили новый кувшин вина. Все это время и воин, и ребе, и таинственный незнакомец сохраняли молчание. Якоб несколько раз бросал на незнакомца взгляд, словно стараясь понять, что это за человек. Но незнакомец стоял себе в сторонке, разглядывал затейливый узор огромного ковра, висевшего на стене, и казалось, что его совершенно не интересует, о чем беседуют эти люди.
– Так о чем ты хотел говорить? – Как только слуги удалились, Якоб тут же нарушил молчание.
– О том, что вокруг кагана Иосифа немало врагов, – сказал Авраам. – И если помнишь, у него нет наследника, и неизвестно, кто станет во главе страны, как только Создатель призовет его к себе.
– Ты предлагаешь… – Якоб осекся, поерзал на сиденье и вновь взглянул на незнакомца.
– Я предлагаю, – кивнул Авраам, налил из кувшина вина и протянул чашу воину. – Я предлагаю тебе еще лучше заботиться о безопасности носителя Божественной силы, как и подобает преданному телохранителю.
Якоб взял чашу, невольно скривился, словно вместо вина в нее налили яду, взглянул на Авраама, стараясь понять, к чему клонит ребе.
– Преданному душой и телом, – продолжал тот. – А рядом с этим телохранителем будет его верный друг и учитель, который иногда сможет удержать молодого ученика от необдуманного поступка и подсказать, что в данный момент необходимо Великой Хазарии. Конечно же, учитель простит своему ученику гибель сына, и ни одна живая душа не узнает, что на самом деле случилось той ночью в горах. Правда… – Авраам сделал паузу, налил себе вина, – если учитель внезапно покинет своего друга… случайно занедужит от дурной пищи или, споткнувшись, упадет на острый кинжал… в тот же день каган узнает горькую правду о том, что тот, кому он доверил свою жизнь, однажды решил на эту жизнь покуситься. А Иосиф не любит изменников. И смерть телохранителя будет ужасной. Итак, – ребе поднял чашу, – за нашу дружбу?
– Мне надо подумать, – поморщился Якоб и колено отбитое незаметно потер.
– Зачем? – в третий раз за этот вечер спросил Авраам. – Ведь уже все решено.
Воин повертел чашу в руке, потом вздохнул и сказал:
– За дружбу.
– И о нашем разговоре никто не должен знать, – ребе сделал маленький глоток и отставил чашу.
– А он? – Якоб кивнул на незнакомца.
– Он не понимает нашего языка, – ответил Авраам и улыбнулся.
Промашка вышла у Авраама. Сам того не ведая, он меня свидетелем заговора своего сделал. И невдомек было иудею, что понимал я, о чем он с Якобом договаривается. Ведь хазарское наречие так с булгарским схоже. Невольно мне старый Асир помог, когда толмачить стал, и мне свои знания показывать не пришлось. Так и остался Авраам в неведении, что я и без толмача его понимаю, потому и не таился он, Якоба на дружбу подбивая. Именно в этот момент я понял, что поступил правильно, не сказав Аврааму всего. А через несколько лет эта тайна мне добрую службу сослужила.
Вот только в тот миг мне не до заговора хазарского было. Совсем другое меня волновало – когда же Авраам к моему делу приступит? Стоял я, помалкивал, а у самого сердце от волнения ухало, и ноги от нетерпения судорогой сводило.
Дождался.
– Что ж, – ребе довольно потер ладонь о ладонь. – Теперь нашу дружбу делом закрепить надо бы.
– Что еще? – насторожился Якоб.
– Да ты не волнуйся так, – улыбнулся Авраам. – Это пустяк мелкий. Одолжение дружеское, и не более того.
– И чего же ты хочешь?
– Я слышал, что у тебя рабыня появилась. – Я почувствовал, как после этих слов Авраама у меня по спине побежал холодок.
Больших сил мне стоило невозмутимость сохранить. Стоял себе в сторонке да на ковер этот дурацкий пялился, словно мне нет дела – о чем там хазары меж собой толковище ведут.
– Ты ее Рахилью зовешь, кажется? – продолжал ребе.
– Я смотрю, от тебя ничего не скроешь, – Якоб поставил свою чашу на стол и взглянул на Авраама.
– Ты прав. Мне многое известно. Так что там у тебя с этой рабыней?
– В служанках она, – небрежно бросил воин.
– Это понятно, – подмигнул Авраам. – А ты ее продать не хочешь?
– Тебе, что ли? – Якоб посмотрел на ребе.
– Зачем мне? – пожал плечами Авраам. – Вот ему, – он указал на меня.
Якоб еще раз окинул меня с ног до головы презрительным взглядом и вновь обратился к ребе:
– А ему она зачем?
– Видишь ли, – Авраам подался вперед. – Она его жена.
Воин немного помолчал, точно обдумывая что-то, а потом вдруг расхохотался.
– Жена? – сквозь смех переспросил он.
– Да, – сказал Авраам. – Он за ней из Куявы пришел. Выкупить хочет. И потом, разве ты забыл завет Моисеев? Не возжелай жены ближнего своего.
– Ближнего? – Воин перестал смеяться и очень серьезно посмотрел ребе в глаза. – С каких это пор, Авраам, ты гоям помогать решил?
Понял ребе, что оплошность совершил, но быстро сообразил, как из неловкого положения выбраться.
– Непростой это гой, – сказал. – Он у себя в Куяве большой вес имеет. А каганату сейчас не нужны распри с Киевом. Нам и печенегов с Византией хватает. Так что нам Куява, как союзник, очень даже пригодится. Тем более что гой золотом расплачиваться собирается.