Боярин
Шрифт:
— Зови меня Чужим, — ответил бывший детектив.
— Да плевать мне, как тебя зовут, здесь не любят чужаков, — ответил гасила, так в Тверде назывались гопари, которые обирали по вечерам пьяных и заблудившихся не местных.
— Выворачивай карманы, скидывай сюртук и проваливай, — вылез вперед жилистый, невысокий, но довольно плечистый крепыш. — Даже бить не будем, — добавил он после небольшой паузы, сделав шаг и дыша Константину в лицо несвежим дыханием, в котором целый букет различных неприятных запахов.
Но больше всего Воронцова выбесили желтые гнилые зубы. Боярин припомнил, что обновил призыв тени минут десять назад, а значит, кое-какая защита у него имелась, во всяком случае, один удар или выстрел он точно переживет.
— Я
— А ты кровожадная, — хмыкнул Константин, и быстро двинул крепышу в зубы, нельзя сокращать дистанцию так необдуманно.
Хрустнула кость, крепыш не устоял, но не опрокинулся, как рассчитывал Воронцов, а рухнул на колени, зажимая руками рот, из которого на подбородок обильно потекла кровь. Детина взревел, в его руке появилась короткая кожаная дубинка, которой так удобно глушить прохожих по затылку. Третий отпрыгнул и вытащил складной нож.
— Я ж тебя… — начал детина.
Но закончить Константин ему не дал. Заблокировав удар дубинки предплечьем, он со всей дури пробил в солнышко, а когда тот согнулся, разогнул его шикарным апперкотом. Туша упала с грохотом, глаза заводилы закатились, тот явно отрубился и ближайшие пару минут не встанет. Лишившийся половины зубов, крепыш так и стоял на коленях. Остался последний, низкорослый и тощий, и самый подвижный. Он стоял шагах в шести с ножом руке. Надо сказать, махал он им довольно умело, и финты крутил, и хваты менял, и даже побросал из руки в руку, стараясь напугать противника. Ловкие пальцы.
Вот только не вышло. Воронцов прекрасно понимал, что никакого урона он уже не получит, поэтому страха не было. Бывший детектив нагнулся и поднял с мостовой кусочек камня, размером с катушку ниток, подкинул ее в руке и, когда гасила не выдержал и рванул на него, запустил камень прямо в лоб. Тот, правда, дернул башкой, и снаряд угодил в правую бровь. Но дела это уже не меняло, оглушенный бандит зашатался, нож звякнул о мостовую, тощий замотал головой, из рассеченной брови потекла кровь, заливая лицо. Константин же подошел и одним боковым ударом в челюсть отправил последнего в накаут.
Оставив два тела и контуженного, так и держащегося за челюсть, которая, скорее всего, была сломана, он зашагал дальше, игнорируя пару любопытных взглядом из окон дома, перед которым все это случилось.
— Фука, — прилетело в спину, а затем раздался характерный щелчок взводимого курка.
И тогда Константин сделал то, что сделал бы любой обыватель, — он бросился бежать. Дважды за спиной грохнул револьвер. Он не знал, попал этот урод в него, или нет, даже если и попал, тень прикрыла, а определить, если у него защита от физического урона, или уже снялась, можно было только практическим путем. Да и плевать, жив, не ранен — и хорошо. Можно дальше делом заниматься. Зато слухов не пойдет, ну рубанул прохожий гасил, эка невидаль? А вот если бы он достал «Монарха» или нож из Беловодья, или Беляша выпустил, вот тогда бы разговоры точно пошли.
Свернув на параллельную улицу через заросший деревьями и кустами двор, Воронцов с минуту простоял в арке, копии той, из которой появилась троица, отдышавшись, отправился дальше. Да уж, стычка вышла ненужной, но по-другому было нельзя. Соваться к капищу — только внимание привлекать, поэтому время до вечера он решил провести в одной из многочисленных харчевен на центральной улице.
Часы тянулись медленно. Заведение было небольшое полуподвальное, но кормили неплохо. Сначала окрошка на первое, на второе картошка с какими-то местными грибами, очень недурными на вкус, напоминающими сыроежки, такие же плотные, но гораздо крупнее. Затем он заказал себе кувшин кваса, за которым и сидел весь вечер, листая при тусклом свете книгу по истории рода Воронцовых, земли которого теперь, по идее, принадлежали ему. Вот ведь парадокс, до границ его владений было без малого полторы тысячи километров, часть из них пролегала по вольным
Константин достал папиросу и прикурил, бросил взгляд на корчмаря, который с подозрением поглядывал на странного посетителя, который, хоть и одет в простую одежу, но носит перчатки и читает книгу с родовым гербом на кожаном переплете. Воронцов вздохнул, но ничего поделать с этим вниманием не мог. Хорошо, место тихое, уже пару часов — и всего несколько посетителей, и то быстро поели, выпили и ушли.
Еще на землях Воронцовых был большой и удобный порт, где до тьмы располагалась база княжеского восточного флота. Слишком сильный был род, слишком богатым, и данников у Воронцовых было два десятка, графья да бороны, и все сильные. Вот только причин развязанной двадцать лет назад войны против рода он так и не понимал, просто начали гибнуть один за другим представители старшей ветви и побочных. А потом, когда род ослаб, подняли голову несколько довольно сильных аристократов. Бои шли с переменным успехом, но два года назад, род был признан пресекшимся, последним потомок — Константин Воронцов убит нанятыми Братиной людьми, где-то ближе к западным вотчинам. Земли были поделены между несколькими графами и баронами. Но теперь, в связи с тем, что Воронцовы возродились, где-то на востоке у него были обширные богатые владения. Вот только сил забрать их у Константина не было.
А ведь наверняка есть и счет в банке, и сокровищница в родовом поместье, так тут именовались крепости-усадьбы. Вот только как добраться до этих денег? Ситуация все больше и больше запутывалась, но бежать, сломя голову, отбивать свою вотчину, Константин не собирался.
— Странно все это, — заметила Юлия, которая, видимо, как-то умудрялась читать книгу вместе с Воронцовым.
— Что? — тут же спросил бывший детектив.
— Да все, что я прочла. Ты не искушен в этих придворных и родовых играх, и просто не понимаешь их, а вот мне многое неясно. Например, твоя родословная. Бабка твоя, боярыня Воронцова, обычно в скобках должно стоять, из какого рода она пришла, но нет, пусто, просто за три года до тьмы она вошла в род. Ни один боярин не сделает боярыней безродную. Значит, она благородная, но скрывающаяся. И имя, скорее всего, вымышленное, и зарегистрировано в герольдии заново. Но с чего такая тайна?
Константин перелистал книгу в начало и принялся дотошно изучать родовое древо, и ведь точно, как он раньше внимания не обратил? Боярыня Екатерина Воронцова возникла словно из пустоты. До нее полный порядок — вот дщерь боярина Долгова вошла в род и стала Елизаветой Воронцовой, вот Наталия Воронцова ушла в род Медведевых. Вычеркнута из рода. Интересно, что это значит? Неужели больше не общались?
— Блин, я себе все мозги сломаю, — пожаловался он Юлии. — Далек я от этих всех переходов из рода в род, и игр этих.
— Ничего, научишься, я буду подсказывать. Вот только на восток все же придется идти.
— На хрена? — удивился Константин. — Чтобы меня там завалили?
— Стыдитесь, Ваше сиятельство, — притворно взмутилась Юлия. — Что за простонародная речь? Извольте выражаться, как подобает вашему положению.
— Высокому штилю не обучен, боярышня.
Он посмотрел в маленькие окошки, тускло освещающие подвал. Кусок неба, который был ему виден, медленно начинал темнеть.
— Ладно, пора ужин заказывать, и выдвигаться. — Сунув книгу обратно в тряпичную сумку, с которыми ходили местные обыватели, он сделал знак корчмарю. — Милейший, что у тебя там на ужин, чтоб долго не ждать?