Боярская честь
Шрифт:
— Какие книжицы, Георгий? Ты о чём?
Я замолк, как язык проглотил. Намёк я понял — о книгах ни слова, как будто их не существовало никогда. Тогда зачем вызвал настоятель?
— Верно служишь — на поле брани не трусишь, но и голову зазря не подставляешь. Язык опять же не распускаешь, разумом не обделён. Всё время, как тебя вижу, думаю — и что ты от Разбойного приказа отказался?
Я только рот открыл — ответить, как настоятель вынул из шкатулки пергамент:
— Читай!
Я взял пергамент в руки.
— Боярин
Я тряхнул головой, начал читать снова и медленно.
— Это что?
Настоятель засмеялся.
— Ты что — грамот жалованных не видел никогда?
— Откуда же?
— Государь тебя из прочих выделил за службу верную и жалует тебя землёю. Немного землицы, верно, так тебе удобно — по соседству с твоим наделом, на полдень.
— Погоди маленько, настоятель. Сколько земли?
— Тут же писано — пять сотен чатей. Конечно, невелика дача, зато от самого государя.
Настоятель хитро улыбнулся, и я понял, что без отца Саввы тут не обошлось. Чем больше я его узнавал, тем яснее мне становилось — есть у него наверху, среди придворных, свои люди. С чего бы государь о рядовом, незнатном боярине Михайлове вспомнил? У него таких, как я, — не одна сотня, а может, и тысяча.
— Ты что, боярин, недоволен?
— Нет, просто удивлён и обрадован: надо же, сам государь грамотку подписал.
— Ну это ты подрастерялся маленько — бери, владей.
Настоятель протянул мне грамоту.
Я встал и поклонился. Я прекрасно понял, откуда дует ветер и кому я обязан дачей. К слову: «дача» — это не садовый участок в современном его понимании. Это земля или поместье, жалованное, данное государем дворянину. Потому и «дача».
— Служи ревностно и верно, и государь о тебе не забудет. — Настоятель улыбнулся, подмигнул и добавил: — И я не забуду.
Мы попрощались. Я сложил грамотку, сунул её за пазуху и поехал домой. Земля — это, с одной стороны, хорошо, так ведь её снова обустраивать надо: о крепостных же на земле в дарственной грамоте ни слова нет. К тому же боевых холопов снова искать придётся.
Моей земли было три тысячи чатей, да государь пожаловал пятьсот. По нынешнему — приблизительно полторы тысячи гектар. В целом — вполне прилично. Одно не радует — осень уже, новый год пошёл, землёю заняться будет не с руки. Новый год на Руси наступал первого сентября, и никто его не считал праздничным днём — так, день как день.
Дома я похвастался перед Еленой — а перед кем еще, не перед холопами же — жалованной мне самим государем землёю, и в подтверждение предъявил грамотку. Жена по-бабьи всплеснула руками, принялась читать. Прибежал Васятка, тоже прочитал — удивился больше, чем обрадовался.
— Неужто сам государь, правитель земли русской, о тебе знает?
— Как видишь. Вот грамотка, им самолично подписанная, с сургучной печатью.
— Здорово!
Лена по такому поводу решила устроить пир. Пока она занималась хлопотами по его подготовке, я съездил в своё село. Сели с Андреем за стол в его избе — он уж с семьёй перебрался в село из Вологды, и я выложил ему неожиданную новость. Поздравил меня управляющий, однако как-то приуныл.
— Что за кручина, Андрюша?
— Мыслю — новые земли поднимать будешь, боярин.
— Правильно, за тем к тебе и приехал.
— На новые земли управляющий нужен, а я куда?
— О том и говорить хочу. Можешь стать главным над обеими землями, волен тут остаться. Есть ли человек на примете?
Андрей призадумался было, потом тряхнул копной волос:
— Боярин, сын у меня уже вырос. Как посмотришь, ежели я попрошу тебя здесь, в Смоляниново его оставить — пусть сядет на моё место. Я же новой землицей займусь. Здесь всё отлажено, а случись, что-то не заладится — я рядом, всегда помогу. У меня опыт уже кое-какой имеется — присмотрюсь к даче, за зиму людей подберу. Ты меня уж два года знаешь, не подводил я тебя.
— Андрей, скоро все земли мои твоей роднёй заселены будут, — засмеялся я. — Сколько же лет сыну?
— Восемнадцать нонешней зимой исполнится.
— Молодоват. А справится ли?
— Должен, он мне здесь помогал, всё знает.
— Ладно, быть посему, с завтрашнего дня он — управляющий. Только условие одно: не справится, хиреть хозяйство станет али доход упадёт — извини, найду другого.
— Вот и сговорились.
Мы ударили по рукам. Андрей кликнул жену, сына Павлушу, быстро накрыли стол, обмыли сделку.
Каждую неделю я старался бывать в селе, контролировать — справляется ли новый управляющий со своими обязанностями? Ведь многие смерды и холопы ему в отцы или даже в деды годятся — будут ли его слушать? Пока всё у Павла получалось. Я видел, что он горд назначением и ревностно относится к своим обязанностям. Конечно, какие-то ошибки по молодости да малому опыту будут, только умный выводы сделает.
Андрей целыми днями занимался новой землёй. Объездил её — даже план составил, обдумывая, с чего начать. Я намеренно дал ему свободу действий, было интересно поглядеть, насколько вырос человек, превратившись из мелкого торговца-лоточника в управляющего боярским уделом.
Снег в этом году лёг рано — аккурат на Покрова Пресвятой Богородицы. Тонким слоем укрыл он землю, а вскоре ударили жестокие морозы.
В один из таких дней я попал в передрягу, из которой чудом выбрался живым. А дело было так.
Возвращался я ранним вечером — часов около пяти — из села своего в Вологду. Плотные сумерки накрыли землю, в крестьянских избах зажглись светильники. Я выехал из деревни в надежде вскорости попасть домой. Полушубок тёплый, конь сытый, застоявшийся, воздух бодрящий — одно удовольствие проскакать по белой от снега дороге.