Боярская честь
Шрифт:
— Помощь нужна ли? Если нет, пергамент я заберу.
— Подожди пока. У вас в монастыре лупа — ну, стекло увеличительное найдётся?
Монах стушевался.
— Иди к настоятелю, спроси.
Монах неслышно исчез, а я подошёл к свету поближе, до рези в глазах всматриваясь в пергамент. Сзади кашлянули. Я обернулся — рядом стоял всё тот же монах и держал в руке обитую чёрным бархатом коробочку.
— Вот, настоятель передал.
Я раскрыл коробочку. В бронзовой оправе, как драгоценность, на чёрном бархате
— Дай бумагу и перо.
— Вот же они, на столе!
Монах пододвинул ко мне чернильницу с пером и бумагу. Как можно более тщательно я перенёс слово на лист. По-моему, это на латыни.
— Посмотри сюда, на бумагу. Что означает это слово?
— Вроде — «Великий».
— Почему «вроде»?
— Одной буквицы не хватает.
— Спасибо и на том.
Я вернул монаху лупу и пергамент и вышел.
Нет, ну каков настоятель? Пойди и найди. Как будто это также просто, как книгу с полки снять. А если даже повезёт, и я его найду, так манускрипт тот и истлеть давно мог, одни кусочки остались.
Я медленно вышел из монастыря, привратник меня окликнул:
— Коня оставляешь, что ли?
Я вернулся, сел в седло и выехал со двора.
В очередной раз мой извечный вопрос — с чего начать? Я даже приблизительно не представлял, что делать. Но пока ехал в город, появились некоторые мысли, и я, не заезжая домой, направился к старому знакомцу — Степану. Подьячий был на месте, скрипел пером по бумаге.
— О! Кого я вижу! Боярин Михайлов! Чем могу?
— Здравствуй, Степан. Дело у меня.
Степан хохотнул.
— Да знаю, что дело. Ты же просто так не появляешься! Нет, чтобы просто зайти, проведать старого знакомца, кувшин вина испить. Как же — самому государеву стряпчему угодил! Ты теперь — персона важная.
— Погоди, Степан, изгаляться. Ты скажи лучше, в твоём ведомстве карта земель вологодских есть ли?
— Как не быть? — удивился подьячий. — На том стоим.
Степан встал из-за стола, достал со стеллажа свёрток, развернул.
— Любуйся!
Я всмотрелся в карту.
— А точна ли она?
Степан почесал затылок.
— Маненько неточности, конечно, есть — как без них, но все деревни и сёла нанесены точно.
— А реки?
— Вот уж не знаю, я же по землице работаю, тут все уделы и вотчины — вот, даже твоя деревня есть.
— Село нынче, Степан.
— Никак — церковь осилил, боярин? — удивился Степан. — Надо как-нибудь посмотреть.
Я намёк понял.
— Степан, поперва дело, потом и в село съездим, и церковь посетим, и колокол послушаем.
— На слове ловлю.
— Стёпа! — Я укоризненно покачал головой. — Разве я когда-нибудь бросал свои слова на ветер?
— Не было, боярин, и надеюсь — не будет.
Для пущей убедительности я сунул Степану в руку серебряный рубль.
— Ты мне вот что скажи, Стёпушка. А карты постарше у тебя есть?
— Это какого же году?
— Ну, скажем, лет сто назад.
— Помилуй Бог, боярин — откель? А погоди-ка, у меня тут писец старый есть, может — он чего припомнит?
Дьяк подошёл к столу, за которым скрипел пером по бумаге седой писец, переговорил с ним, вернулся.
— Сейчас.
Писец поднялся, вышел.
— Куда это он?
— В подвал — там все старые и ненужные бумаги лежат. Говорит — есть карта, только он не помнит, какого года. А почему нужда такая?
— Потом скажу, сам пока не знаю.
Писец вернулся через полчаса, одежда его была в пыли и паутине, глаза слезились. Под мышкой он нёс свёрток. Подойдя, писец положил свёрток на стол. От бумаги полетела пыль — писец, а за ним и мы дружно чихнули.
Я сунул в руку бумагомарателя медную полушку. Степан бросил на меня недовольный взгляд.
— Балуешь людей; он меня должон слушать, жалованье получает.
Я развернул карту. Конечно, она была не полуторасотлетней — вполовину моложе, но это всё же лучше, чем совсем ничего.
Я начал сравнивать старую карту с этой. Разночтения были. На карте из архива были деревни и сёла, которые на старой отсутствовали, и наоборот. Исчезали деревни и сёла, появлялись вновь — жизнь, никуда не денешься.
Я взял лист бумаги, по памяти набросал виденный мной в монастыре план.
— Стёпа, не упомнишь ли такого?
Стёпа повертел в руке нарисованный план.
— Ничего не измыслю. Эй, Фёдор, ступай сюда.
Старый писец подошёл к столу.
— Посмотри-ка на план. Где чего-нибудь похожее есть на старой карте?
Писец посмотрел на план, ткнул пальцем в карту:
— Вот это место.
Мы со Степаном уткнулись носами в карту. Похоже, очень похоже. Писец подал голос:
— Карта из подвала неточная — огрехов в ней много, а место точно это.
— На плане покажи.
Писец ткнул пальцем. Твою мать, час от часу не легче: он указывал пальцем недалеко от моей деревни — в пяти верстах, но на моей земле.
— Ты не ошибаешься, Фёдор? Это моя земля, деревня в другом месте.
— А посмотри на старой карте — там владение князя Лосевского раньше было, сказывают — князь в Литву съехал. Правда, лет тому минуло много, даже не упомню.
— Спасибо, Федя!
К неудовольствию Степана, я сунул писцу ещё одну полушку.
— Стёпа, а старую карту забрать можно? Степан потерзал бороду:
— А бери. Всё равно ею пользоваться нельзя, а без дела она в подвале сгниёт, или мыши поточат.
Я свернул карту в рулон, тепло попрощался со Степаном и вышел. Теперь я знал, откуда начать поиски.