Боярская честь

Корчевский Юрий Григорьевич

Кучецкой повернулся к воеводе:

— Гляди-ка, Плещеев, какие люди у тебя тут живут. Таких наверх выдвигать надо!

Воевода угодливо улыбнулся.

— А с татем что делать?

— Что с ними, душегубами, всегда делают — казнить смертью. Да желательно, чтоб помучился напоследок. Вот что, воевода, пусть палач им завтра займётся — может, ещё чего интересного расскажет, вдруг за ним не одно злодейство. Всё пусть выпытает, до донышка, а опосля — четвертовать.

Услышав столь суровый приговор, купец

задёргал ногами, завыл.

Стряпчий подошёл к злодею, пнул его красивым сафьяновым сапогом в лицо.

— А ты чем думал, когда убивал? Мы с боярином, дружком моим стародавним, вместе на татар ходили. Рубился он славно, в таких жестоких сечах бывал, а выжил. Ты же, пёс смердящий, червь навозный, его жизни лишил.

Стряпчий повернулся к воеводе.

— Дом и хозяйство его продать, половину — в государеву казну, половину отдать боярыне, без кормильца она осталась.

— Всё исполню, боярин.

— Так государю и доложу. Ну, прощевайте. Даст Бог — свидимся.

Стряпчий подошёл ко мне, пожал руку:

— Молодец, не посрамил боярской чести, быстро злодея сыскал. Зря от места дьяка Разбойного приказа отказался, зря. Государю нужны такие люди, что не только задницами лавки протирать могут. Успехов тебе, боярин Михайлов. Хочу и в дальнейшем о тебе только хорошее слышать.

Кучецкой и Воронцов вышли. Воевода Плещеев с облегчением выдохнул, вытер рукавом пот со лба, сел.

Видимо, высокое начальство его напрягало, побаивался он их. Вернее — не столько их, сколько того, что злодея не поймают.

— Эй, кто там?!

Вошёл гонец. Воевода указал ему на лежащего татя:

— Зови городскую стражу — в подвал его, в холодную.

— Слушаю.

Гонец выбежал.

— Спасибо, Георгий, выручил ты меня.

— Зато я сегодня ещё не ел. Удружил ты мне, воевода, с этим ублюдком. Моё дело — деревней своей заниматься, да сабелькой вострой на поле брани махать.

— Понимаю, всецело понимаю, да мне-то как быть? Вот стань на моё место — кого бы ты искать злодея заставил? Молчишь? То-то! А я как про беду узнал, сразу про тебя вспомнил. И оказалось — не зря. Ступай с Богом — постараюсь не беспокоить более.

Я повернулся и вышел. Устал я сегодня, и в животе бурчит.

Прямо у входа стояла моя телега, в которой сидели Фёдор и Авдей — мои холопы. Лица их сияли, как новые копейки.

— Чему радуетесь, хлопцы?

— За тебя, боярин.

— Чего так?

— А то как же: злодея нашёл — самому государю о тебе скажут, цепь в награду получил — не всех бояр ведь так отмечают. К тому же боярыня по полушке нам дала и велела тебе кланяться, что душегуба нашёл да ценности возвернул.

Я уселся в телегу, и Авдей тронул вожжи. Со стороны могло показаться, что двое ратников везут арестованного бродягу. Да плевать! Я опустил соломенный брыль на глаза. Чёрта с два меня теперь

кто-нибудь из знакомых узнает.

ГЛАВА X

Дома Лена, увидев меня, захохотала.

— Ты чего? Лучше поесть дай.

— В зеркало на себя посмотри!

Я подошёл к зеркалу и засмеялся сам.

Чумазый, одет, мягко говоря, плохо, одежда кое-где порвана — вероятно, при падении с дерева, на голове — помятый соломенный брыль, зато на шее — массивная и дорогая золотая цепь. Вид уморительный — вроде как бродяга где-то цепь украл и на себя повесил.

— Иди умывайся и переодевайся, потом — за стол, всё уже готово давно.

Уговаривать меня не надо было, и вскоре я уже сидел за столом, уплетая за обе щеки наваристые щи.

— Где же ты цепь златую взял?

— Украл, — пошутил я.

— А серьёзно?

— Стряпчий государев — Фёдор Кучецкой наградил, снял со своей шеи и на мою повесил.

Лена всплеснула руками.

— Дай посмотреть.

Я снял с шеи цепь, отдал ей, сам же продолжал с аппетитом заниматься трапезой. Когда я уже заканчивал с цыплёнком, Лена вернула цепь.

— И за что же такие милости?

Я обтёр руки полотенцем, отпил хорошенько вина из кружки и коротенько пересказал ей дневные события. Лена слушала, округлив глаза.

Неожиданно сзади раздался голос Васятки:

— Убить его надо было! Гад ползучий!

— Э — нет, ты не прав, боярин.

— Почему же? — обиделся Васятка.

— Сам подумай.

Васятка сел на лавку, наморщил лоб, изображая бурную мозговую деятельность.

— О! Понял! Чтоб было кого казнить?

— Нет, Васятка, думал ты плохо.

И я объяснил, почему злоумышленник был нужен живой.

— Впредь всегда думай заранее, потом делай.

И тут я сдуру ляпнул, что боярин приглашал меня в Москву — в Разбойный приказ.

— И что? — Лена с любопытством уставилась на меня.

— Отказался. Не моё это дело — татей ловить. Я воин, моё предназначение — врагам головы рубить: татарам, ляхам.

— Ты мужчина, боярин, тебе и решать, — обиженно поджала губки жена.

Наверняка хотела в столицу перебраться. Одно дело — простой боярин, коих сотня на Вологодчине наберётся, и совсем другое — приказный дьяк, положение в обществе.

Как ей объяснить, что это не моё — душа не лежит сыском заниматься? Что быть дьяком и с верхами общаться не только почётно, но и рискованно? Как говорится — минуй нас боле всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Сколько я уже знал приближённых государевых — бояр, князей, которые впали в немилость у государя и кончили свои дни на плахе или в ссылке — в дальнем остроге или монастыре.

Отдыхать и заниматься делами деревни удалось только неделю — вновь прибывший гонец постучал в ворота и прокричал: