Боярышниковый лес
Шрифт:
А потом, в середине второго курса университета, все пошло наперекосяк. У матери обнаружили рак. Сказали, неоперабельный. Отец справлялся с происходящим, напиваясь до беспамятства каждый вечер.
Джеральдина попросилась пожить к младшей сестре моей подружки Гарриет Линч, чтобы спокойно учиться и держаться подальше от дяди Найла. Дома ее защитить было некому.
Тем временем в Дублине нам повысили плату за квартиру. И здорово повысили. А я как раз познакомилась с Кено, который заправлял ночным клубом на одной из узеньких мощеных улочек столицы. Кено предложил поработать у него танцовщицей. Я отмахнулась, мол, глупости, я и танцевать-то не умею,
Но для этого у Кено имелись вышибалы.
Потом мама умерла.
Да, это было ужасно. Я пыталась оплакать ее как положено, но не могла забыть, что она притворялась слепой и глухой и бросила нас с Джеральдиной на произвол судьбы. Сразу после похорон дядя Найл, даже не обмолвившись о своих планах моему отцу, продал ферму, Джеральдина забросила учебу, потому что все происходящее ее совершенно подкосило, а я подумала, что эти треклятые танцы позволят мне снять собственную квартиру в Дублине, окончить университет, устроить Джеральдину в училище и продолжить за ней приглядывать. Так что я ответила Кено согласием и каждую ночь, натянув нелепые, чисто символические трусики, танцевала у шеста.
Это было так глупо. Большей частью глупо, но еще немного горько.
И музыка временами действовала на нервы.
Но чаевые давали до неприличия щедрые, вышибалы знали свое дело, а домой в три утра меня всегда отвозило такси. Так почему бы и нет, Господи?
Джеральдине я сказала, что работаю крупье в игорном доме – принимаю ставки и что по закону она слишком мала, чтобы заходить в подобные заведения. Все было хорошо, пока однажды вечером к нам не заявился, кто бы мог подумать, отец Гарриет Линч с приятелями. Когда они меня увидели, чуть замертво не попадали.
Я подсела за их столик, чтобы освежиться, и ласково сказала, что каждый по-своему зарабатывает на жизнь и развлекается и что я не считаю нужным сообщать в Россмор матери и сестрам Гарриет Линч о характере командировок отца семейства в Дублин. Гости мой намек поняли, а Кено потом сказал, что я самая сообразительная девушка в его конюшне. Слово «конюшня» мне не понравилось. Как будто танцовщиц сравнили с цирковыми лошадьми, гарцевавшими по арене. Но сам Кено мне нравился. Очень. С девушками он был неизменно обходителен, а таким бизнесом занимался, потому что помогал бедным родственникам, оставшимся в Марокко. На самом деле ему хотелось стать поэтом, но стихами денег не заработать. Займись он сочинительством, его младшие братья и сестры остались бы без образования – отсюда и клуб.
Я прекрасно его понимала.
Иногда мы с Кено встречались за кофе. Девчонки с учебы считали его красавчиком. Он всегда рассуждал о поэзии, поэтому его принимали за студента. Я заметила, что до откровенного вранья он никогда не опускался, но и всей правды не раскрывал.
Впрочем, я его не осуждала. Не хотелось, чтобы Кено рассказал моим друзьям-отличникам, как мы подружились благодаря тому, что я по пять раз в неделю танцую у него в клубе практически голой.
Он так же вел себя с Джеральдиной, которая теперь тоже училась в университете и, к счастью, слишком хорошо проводила время, чтобы интересоваться моей так называемой работой крупье в казино. Никакой влюбленности между мной и Кено не было, но мы часто беседовали о любви, браке и тому подобном. Он цинично заявлял, что все отношения имеют срок годности. Его опыт ведения бизнеса это только подтверждал.
Кено говорил, что любит детей. Более того, у него уже был ребенок, дочка. Она жила в Марракеше, и ее воспитывала бабушка. Мать девочки исполняла экзотические танцы в одном из клубов Кено. Тогда я впервые услышала, что он владеет еще заведениями, помимо того, в котором я работала в Дублине.
Я ничего не сказала и больше эту тему никогда не поднимала.
– Ты чудесная девушка, Клэр, – часто говорил он мне. – Настоящая звезда.
– Когда я училась в школе, меня постоянно награждали золотой звездочкой, – вспомнила я, а ему показалось, что это очень мило.
– Золотая звездочка Клэр! Бросай дурацкую затею с учительством и иди ко мне управлять клубом, – упрашивал он.
Но я отвечала, что обязательно стану учительницей и тогда завяжу с клубом. Не хватало еще нарваться там на отцов учеников!
– Да ладно, сама говорила, что им там делать нечего, – смеялся он.
Кено пришел ко мне на вручение дипломов и сидел рядом с Джеральдиной. Документ об окончании университета я приняла с улыбкой. Знали бы собравшиеся, что эта девушка, с красным дипломом в руках, танцевала топлес… Но знал только Кено, и он аплодировал громче всех.
Спустя год я, полноправный дипломированный педагог, устроилась именно в ту школу, куда и хотела попасть. Я пригласила Кено на обед, чтобы попрощаться. Он ушам не поверил, когда я сказала, сколько буду зарабатывать. Но мне хватит.
Джеральдина получала стипендию, у меня имелись кое-какие накопления, а трат практически не было.
Я от всего сердца поблагодарила Кено за то, что он помог моей мечте сбыться. Он выглядел расстроенным и рассерженным. Назвал меня неблагодарной.
– Сколько бы лет ни прошло, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Даже не сомневайся, – пообещала я, нисколько не лукавя.
Кено пропал на три года, а к нашей следующей встрече многое изменилось.
После многих лет пьянства отец в конце концов умер. На его похоронах я познакомилась со стариком в кресле-каталке, которого звали Марти Нолан. Они с отцом раньше общались. В те давние времена, когда с отцом еще можно было разговаривать. Очень давние. Милейший старик. Его сына, добродушного парня, толкавшего кресло, звали Недди. Раньше Недди, по его же словам, работал в Англии на стройке, хотя больше помогал брату и его друзьям управляться с делами, а теперь вернулся домой и ухаживает за отцом.
С Недди было на удивление спокойно, и мне нравилось с ним разговаривать.
Гарриет Линч шепнула, что мне стоит заценить его старшего брата Кита: конфетка, а не мужик. Просто загляденье. Я поинтересовалась, где же Кит сейчас. Выходило, что он загремел за что-то в тюрьму, а вся добропорядочность в семье досталась Недди.
Умом не блещет, тут запоздает, там замешкается, охарактеризовала Гарриет Линч младшего брата. Потом жалела: кто, мол, ее за язык дернул?
Очень жалела.
Я еще не раз встречалась с Недди, поскольку снова и снова приезжала в Россмор, чтобы получить, законно на мой взгляд, полагавшуюся нам с Джеральдиной долю отцовского имущества. Если можно использовать термин «имущество» для описания причитающегося пьянице, который умер в государственном доме престарелых. Я не один год пыталась передать на содержание отца немного средств из своих заработков в клубе Кено, но врач посоветовал не утруждаться. Объяснил, что отец не понимает, где находится, а любые деньги, на которые наложит руку, спустит на сидр. Знакомые бросили попытки ему помочь.