Боясь нас
Шрифт:
Это меня задело.
Но больше всего это изменило меня.
И я ненавидел ее за это.
Моя совесть шепнула мне, что неправильно ее винить, но темнеющая часть моего сердца хотела разорвать ее на части и уничтожить полностью — и я бы это сделал.
Она понятия не имела, что будет дальше.
— Кинан… Как… как ты?
* * *
Были моменты, когда я считал, что выжить после ранения и потерять легкие — это большая ошибка. Я подумал, что, возможно, мне было бы лучше сделать решительный шаг, чем провести следующие
Прошло несколько часов, и мне удалось назвать себя всеми возможными гнусными прозвищами. В этот момент не было никого, кто думал обо мне хуже, чем я сам.
Шелдон выглядела потрясающе.
Волосы у нее были блестящие.
Ее платье подходило ей идеально.
Она выглядела готовой к сказочной ночи с Прекрасным Принцем.
Я пытался разрушить это, заставив ее чувствовать себя виноватой. Но, конечно, я не мог на этом остановиться. Я был намерен причинить вред всем в своей жизни, начиная с одного человека, который позаботился бы о том, чтобы я не смог повернуть назад.
— Кинан, почему ты это делаешь?
— Разве это не очевидно?
— Не для меня, — скромно прошептала Лэйк. Я боролся с желанием рассмеяться. Несмотря на браваду, которую она проявляла в последние несколько месяцев, она все еще оставалась напуганной маленькой мышкой. А теперь мой брат держал ее в своих руках и съел бы заживо.
— Я ревную.
— Но почему?
— Потому что мой брат не заслуживает долго и счастливо.
— Ты не это имеешь в виду.
— Почему бы и нет?
— Послушай, я знаю, что тебе больно, и это было сложно принять, но ты должен помнить, что Киран был всего лишь ребенком. Ты многого не знаешь. Если бы ты просто поговорил с ним…
— У моего брата, — выпалил я, — было одиннадцать лет, чтобы сказать мне правду.
— Кинан, он не знал, что она твоя мать. Она также была его матерью. — На последних словах ее губы задрожали, и я задавался вопросом, кого ей было жаль больше — его или меня?
— Это не имеет большого значения, не так ли? Она мертва. Ничто не изменит этого. Я ее почти не помню… Я бы сказал, что Кирану повезло. Ему никогда не приходилось каждый день смотреть в глаза матери и задаваться вопросом, почему она не любит тебя, почему не обнимает тебя или что ты сделал не так. Большую часть дней она почти не узнавала меня. Мой отец был не лучше. Я был один семь лет. Не было ни смеха, ни тепла. Тишина была почти пугающей. Думаю, я ненавидел это больше всего. Когда она ушла и не вернулась, я даже не прослезился. Мне почти хотелось, чтобы она была жестокой, и тогда, возможно, то, что она ушла и никогда не оглядывалась назад, не значило бы так много.
— Но у тебя был Киран. Вы были друг у друга.
Я пожал плечами:
— Киран тогда был почти таким же, как и сейчас — отстраненным, угрюмым и жестоким. Ты была права в тот день, когда спросила, боюсь ли я его. Это было так долгое время, и, думаю, так было всегда. Он не хотел иметь со мной ничего общего. Мне просто нужен был друг.
— Но ты до него
— Правда?
— Твой брат любит тебя, Кинан. Возможно, он не знает, как показать это здоровым образом, но это правда, и я знаю, что ты его любишь.
— Никто из нас не знает, что такое любовь. Он причинит тебе боль, Лэйк. Это его природа. Он может думать, что хочет этого с тобой, но однажды он сломается под давлением.
— Это то, что ты сделал с Шелдон?
Я почувствовал, как мои плечи приподнялись, но не мог полностью справиться с лежащим на них весом.
— Идея любви оставляет неприятный привкус.
— Шелдон не заслужила того, что ты сделал. Почему ты переспал с той учительницей? Это немного смешно даже для тебя. Это просто смешно.
— Имеет ли это значение сейчас? Все сложилось к лучшему. — Я сделал еще один глоток из бутылки, которая теперь была почти пуста. Глаза ее, полные упрека, посмотрели на бутылку и обратно. Я все еще восстанавливался после трансплантации легких, и мне нельзя было пить, но никто никогда не мог обвинить меня в том, что мне плевать, и быть правым.
— Как я могу сделать это правильно?
Я рассмеялся, несмотря на горечь, оседающую в глубине моего желудка. Мне нужен был побег. Мне нужно было спрятаться. Прятаться — это то, в чем я хорош.
Я опустил голову и позволил следующим словам проскользнуть по коже ее шеи:
— Ты можешь начать с того, что позволишь мне поцеловать тебя.
Она подпрыгнула и ударила меня руками по груди, когда я придвинулся к ней ближе.
— Кинан! Что ты делаешь?
— Ты знала, что я был влюблен в тебя в девятом классе? — спросил я, игнорируя ее борьбу.
— Ты что?
— Это правда. Я совершил ошибку, сказав однажды Кирану, какая ты красивая, по моему мнению.
— Ну и что он сказал?
Я рассмеялся, но не почувствовал ни капли юмора.
— Он угрожал сломать мне все кости, если я когда-нибудь с тобой заговорю. Я думал, что он, возможно, преодолел свою вендетту против тебя и захотел, чтобы ты принадлежала ему.
— Ну, мы все знаем, что это неправда.
— Может, и нет, но он всегда хотел тебя. Он просто хорошо умел это скрывать. — Я опустил губы ближе, и ее глаза чуть не вылезли из орбит.
— Я… я думаю, мне пора идти.
— Я заставляю тебя нервничать? — я улыбнулся ей и удобно положил руки рядом с ее головой, заключив ее в клетку.
— Что за глупый вопрос? Конечно же это не так.
— Рискуя прозвучать банально, могу ли я просто сказать, что поступать неправильно может быть чертовски приятно?
— Ты прав… Это действительно звучит как клише.
— Ты слишком чертовски сексуальна, чтобы выразить словами. Киран еще не знает, что у него есть, не так ли?
Хлопок двери прервал ее ответ, и я почувствовал, как моя решимость рухнула от ледяного холода присутствия позади меня и низкого угрожающего рычания.
— Я точно знаю, что у меня есть. Мой единственный вопрос: какого черта ты к ней прикасаешься?