Бойцовский Клуб
Шрифт:
Механик говорит:
– Вы же знаете правила, мистер Дерден. Вы же сами сказали. Вы сказали, что если кто-нибудь попытается закрыть клуб, даже вы сами, то ему отрежут яйца.
Помидоры.
Абрикосы.
Шары.
Huevos.
Представь только, как лучшая часть тебя лежит в пластиковом мешке в морозильнике на Бумажной улице.
– Вы же знаете: сопротивление бесполезно, – говорит механик.
Водитель смотрит в зеркало и жует свой сандвич.
Полицейская сирена завывает где-то вблизи. Вдалеке, в поле,
– Сейчас мы сделаем небольшую операцию, – говорит автомеханик из бойцовского клуба. – На этот раз это не просто угроза, мистер Дерден. На этот раз мы их отрежем.
Водитель автобуса говорит:
– Это копы.
Сирена воет уже где-то перед самым автобусом.
Итак, с кем же мне придется бороться?
Полицейский автомобиль подъезжает к автобусу, мигая красными и синими огнями, и кто-то кричит снаружи:
– Всем оставаться на месте!
И я спасен.
Вроде бы.
Я могу рассказать копам про Тайлера. Я расскажу им все про бойцовский клуб. Меня, скорее всего, посадят, но тогда уже «Проект Разгром» станет их проблемой, и мне не придется больше смотреть на этот острый нож.
Полицейские взбегают по ступенькам в автобус, и первый из них спрашивает:
– Уже отрезали?
Второй добавляет:
– Режьте скорее, выписан ордер на его арест.
Затем он приподнимает фуражку и говорит:
– Ничего личного, мистер Дерден. Очень рад, наконец, познакомиться с вами.
Вы совершаете огромную ошибку, говорю я.
Механик говорит:
– Вы нас предупреждали, что скажете именно это.
Я – не Тайлер Дерден.
– И на этот счет вы нас предупреждали.
Я меняю правила. Пусть бойцовский клуб существует, но отныне мы никого и никогда не будем кастрировать.
– Так, так, так, – говорит механик.
Он уже находится на полпути ко мне и по-прежнему сжимает в руках острый нож.
– Вы сказали, что именно это и будете говорить.
Ладно, я – Тайлер Дерден. Он самый. Я – Тайлер Дерден и я диктую правила, и я приказываю вам: уберите нож!
Механик вполоборота спрашивает кого-то из идущих сзади:
– Какой у нас рекорд на сегодняшний день?
Ему отвечают:
– Четыре минуты.
Механик спрашивает:
– А сейчас кто-нибудь засек время?
Оба полицейских стоят у передней двери автобуса. Один смотрит на часы и говорит:
– Обожди чуток. Сейчас стрелка дойдет до двенадцати и тогда – валяй.
Коп говорит:
– Девять. Восемь. Семь.
Я выпрыгиваю в полуоткрытое окно. Я падаю животом на стекло в металлической раме, а у меня за спиной механик восклицает:
– Мистер Дерден, не портите нам результат!
Свисая из окна, я цепляюсь руками за черную резину задней покрышки. Мне удается ухватиться за обод, и я пытаюсь вытянуть себя
– Эй! Эй, там!
Кровь прилила к моей голове, потому что я вишу кверху ногами. Я тяну себя в одну сторону, но руки, ухватившие меня за щиколотки, тянут меня в другую. Галстук плещется и бьет меня по лицу. Пряжка моего ремня за что-то зацепилась. Пчелы, мухи и трава в дюймах от моего лица, и я кричу:
– Эй, там!
Руки, вцепившиеся в мои штаны, начинают стягивать их вместе с ремнем.
Кто-то внутри кричит:
– Прошла минута!
Ботинки спадают с моих ног.
Ремень вместе с пряжкой исчезает внутри окна.
Чьи-то руки крепко держат мои ноги. Горячее стекло окна жжет мне живот. Белая рубашка пузырем окутывает плечи и голову. Я по-прежнему цепляюсь руками за обод колеса и кричу:
– Эй, там!
Мои ноги сложены и вытянуты. Брюки кто-то стянул с меня совсем. Солнце греет мне задницу своими лучами.
Кровь стучит у меня в висках, глаза выпучены от давления, все, что я вижу – это белая рубашка, висящая колоколом вокруг моей головы. Где-то вдалеке тарахтит трактор. Гудят пчелы. Где-то. На расстоянии миллиона миль. Где-то на расстоянии миллиона миль позади кто-то выкрикивает:
– Две минуты!
Чья-то рука, скользит у меня между ног.
– Не делайте ему больно, – говорит кто-то.
Руки, которые держат меня за щиколотки, находятся от меня на расстоянии миллиона миль. Представьте себе, что они находятся в конце длинной-длинной дороги. Направленная медитация.
Не надо представлять, что металлическая окантовка окна – это тонкий, острый нож, который вспарывает вам живот.
Не надо представлять, как люди в черном разводят ваши ноги в стороны.
В миллионе, квадриллионе миль от тебя грубая, теплая рука ухватывает тебя за основание корня, и что-то начинает давить все сильнее, сильнее и сильнее.
Резиновая лента.
Вы в Ирландии.
Вы в бойцовском клубе.
Вы на работе.
Вы где угодно, но не здесь.
– Три минуты!
Кто-то вдалеке кричит:
– Вы же сами говорили, мистер Дерден: «Не вставайте на пути у бойцовского клуба».
Теплая рука прикасается к тебе. За ней следует холодный кончик ножа.
Другая рука обнимает тебя за плечи.
Это – терапевтический телесный контакт.
Время объятий.
Тряпка с эфиром прижимается к твоему рту и носу.
А затем – ничего. Даже меньше, чем ничего. Забытье.
27
Обугленная скорлупа моего сгоревшего кондоминиума выглядит как космическое пространство, черное и пустынное, высоко над маленькими огоньками городских улиц. Окон нет, и желтая лента, которой обычно полиция ограждает сцену преступления, полощет в воздухе над пропастью высотой в пятнадцать этажей.