Бойцы моей земли (Встречи и раздумья)
Шрифт:
Поражает меткость и образность есенинских характеристик. По воспоминаниям Всеволода Рождественского, Есенин называл Константина Бальмонта «индейским петухом», а Игоря Северянина «парикмахером на свадьбе».
В то же время Сергей Есенин ценил таких сложных, порой противоречивых мастеров, как Валерий Брюсов. «Мы все учились у Брюсова», — повторил Есенин и добавил, что он сам вечерами сидел над томиком поэта и строку за строкой разбирал структуру его стиха»… — рассказывает Николай Вержбицкий. Много размышлял рязанский самородок и над мастерством Андрея Белого.
Есенин был хорошо знаком с мировой
— У меня ирония есть. Знаешь, кто мой учитель? Если по совести… Гейне — мой учитель! Вот кто!
Интересны мысли Есенина о Шекспире:
— Уж на что народен Шекспир, не брезговал балаганом, а создал Гамлета.
Рассказывают, что когда белоэмигранты, заискивая перед Есениным, окружили его в парижском ресторане и просили прочесть свое лучшее стихотворение, он прочел им «Интернационал». В лирической поэме «Анна Снегина» ему глубоко удалось отобразить диалектику эпохи.
Не забуду общих тетрадок моих ровесников, где были аккуратно переписаны есенинские стихи. Многие из этих замечательных ребят сложили головы под Сталинградом и под Веной. Наши дети любят книги Сергея Есенина, спрос на которые вот уже много лет не уменьшается.
Памятен первый есенинский вечер в старом Доме литераторов. Я долго хранил пригласительный билет, где был напечатан портрет кудрявого рязанского лирика. В те годы его невозможно было достать. Затаив дыхание, мы, студенты Литинститута, слушали воспоминания матери поэта, его сестер и друзей. Потом эти воспоминания были любовно изданы «Московским рабочим».
Есенинская могила на Ваганьковском кладбище в любое время года усыпана цветами. Тронули меня и цветы на соседней скромной могиле, где похоронен верный и заботливый друг Сергея Александровича — Галина Бениславская.
Помнится, много лет назад Александр Андреев поделился с Егором Исаевым и мной своими замыслами:
— Хочу написать роман об Есенине.
И мне подумалось: а ведь это несправедливо, что роман о таком человеке до сих пор не написан. И вот мы с интересом читаем начальные главы андреевского романа «Есенин» в журнале «Октябрь».
Из самых дальних уголков не только России, но и всего земного шара, приезжают люди в приокское село Константиново, манящую луговым раздольем родину поэта. В торжественном молчании входят в избу и сарай с сеновалом, где когда–то поэт писал стихи, поднимаются по ступенькам «дома Анны Онегиной», разжигают костры на крутом берегу Оки, любуются чуть тронутыми дымкой речными далями.
Эти дали полюбя, Сизые, неясные, Раздарить всего себя, — Что еще прекраснее? Мне до слез мила, близка Эта зыбь осенняя, Эта плавная Ока, Моего отца река И река Есенина.ХУДОЖНИК И НАРОД
Мне памятен дебют критика и литературоведа Юрия Барабаша, сразу обратившего на себя внимание литературной общественности Украины. Одна
Книги Барабаша хорошо аргументированы, доказательны. В них чувствуется любовь критика к романтическому началу в литературе и искусстве. Нельзя не отметить боевых выступлений критика в печати, отстаивавшего творческие принципы Александра Довженко и его учеников.
В военном блокноте Александра Довженко, писавшего, как известно, на украинском и русском языках, есть знаменательная запись: «Двое смотрят вниз. Один видит лужу, другой — звезды. Что кому». В этом афоризме — ключ ко всему творчеству великого романтика. И хорошо, что критик Юрий Барабаш в своей книге «Чистое золото правды» нашел этот ключ.
Барабаш смело атакует уязвимые аргументы отдельных критиков, что стремились под флагом борьбы с украшательством и лакировкой в искусстве перечеркнуть творчество Довженко. «Это было выступление против всякой романтики, против устремленности искусства вперед, это была апологетизация серой бытовщины, «микрореализма», это была проповедь узости, эстетического сектантства, вкусовщины». Перспективность романтической стилевой линии в нашей литературе бесспорна. Речь идет о романтической форме выражения правды жизни, свидетельствующей о многообразии нашей литературы.
Автор книги «Чистое золоти правды», убедительно опровергающий «пятаки медных правд» критиков Довженко, влюблен в великого романтика и этого не скрывает. Но он любит Александра Довженко зрячей и умной любовью, которая не мешает видеть, где у учителя наших сегодняшних романтиков настоящие большие удачи, где поиски, а где и просчеты.
Высоко оценивая замечательные фильмы «Арсенал», посвященный вооруженному восстанию украинского пролетариата, «Земля», вошедший в список десяти лучших фильмов всех времен и народов, «Щорс», «Мичурин», «Повесть огненных лет», «Поэма о море», Ю. Барабаш подробно анализирует достоинства и недостатки таких фильмов, как «Звенигора», «Иван», «Аэроград».
В книге Ю. Барабаша верно подмечено, что Довженко интересовал прежде всего факт заостренный, явление типическое, но необычное — вплоть до условности, до гиперболы. Яркие, развернутые метафоры, сочный и лаконичный диалог, поэтические контрасты и антитезы, неповторимые детали, тонкое чувство природы, живой национальный колорит — все это большой художник брал на вооружение. Он стремился к синтетическому охвату событий, к созданию эпопеи, панорамы эпохи.
Отсюда своеобразные довженковские приемы: перебивки, неожиданные перемещения во времени и пространстве, крупные планы, символика многих сцен, сплав драматизма и юмора. Главный герой его фильмов — народ. Вот откуда вместо традиционной сюжетной линии — целый пучок линий. Мудро сказал Довженко о сюжете своей «Земли»: «Сюжет — земля, на этой земле — хата; в этой хате — жизнь людей». По существу, все его фильмы — кинопоэмы.