Бойцы моей земли (Встречи и раздумья)
Шрифт:
Имена Исаковского и Твардовского вошли в сознание моих сверстников почти одновременно. Критики и теперь часто ставят их рядом. Действительно, их многое объединяет. Но какие же это разные, во многом полярные индивидуальности!
А между тем оба они идут от Некрасова. Но если Исаковский по–своему развил и продолжил песенные некрасовские традиции, то Твардовский многое унаследовал от Некрасова–эпика, автора поэм «Мороз Красный нос» и ч«Кому на Руси жить хорошо».
Возьмите книгу Исаковского. Что ни стихотворение — песня. А стихи Твардовского труднее ложатся на музыку. Каждому свое.
На любом сельском
Тут автору превосходно удалось передать состояние своего героя, для которого работа — праздник. Афористичность, внутренняя рифмовка — все блестяще использовано поэтом. Динамическое, выразительное слово «навернет» тут очень к месту.
А вот Никита на колхозной свадьбе любуется пляской жениха. Внешний рисунок пляски удивительно гармонирует с ее ритмом. Все делается легко, естественно, артистично. Помнится, когда я впервые читал «Страну Муравию», многие ее герои чудились живыми русскими богатырями. Да так оно и есть.
Михаил Исаковский не только старший друг, но и первый учитель Александра Твардовского, еще в Смоленске щедро поддержал начинания земляка–самородка. А к пятидесятилетию Александра Трифоновича он писал в статье «Наш самый лучший поэт»: «А. Т. Твардовский как–то сказал, что одним из признаков по–настоя–щему хороших стихов является то, что эти стихи представляют интерес не для какого–либо узкого круга любителей поэзии, а их читают, ими интересуются, их любят и все те люди, которые стихов обычно не читают.
И в этом высказывании заключена очень большая правда. И этой правде следует прежде всего сам А. Твардовский».
Помнится, Михаил Исаковский однажды сказал, задумчиво попыхивая папироской:
— А вы заметили, что сквозь все творчество Александра Трифоновича проходит образ дороги? Это смоленские проселки Моргунка, фронтовые дороги Василия Теркина и Андрея Сивцова, чужедальние дороги его детей и жены Анюты и, наконец, великий сибирский путь самого Твардовского в поэме «За далью — даль».
Лично мне ближе всего две поэмы Александра Твардовского «Страна Муравия» и «Василий Теркин».
«Страна Муравия» мне представлялась звонкой, кованой поэмой, а ее автор — рослым кузнецом. Потом я узнал, что он и в самом деле сын кузнеца. Киевский поэт и литературовед Леонид Вышеславский сравнивал Александра Твардовского с Иваном Франко, тоже сыном кузнеца. Конечно, поэты они
Я думаю о том, сколько критических копий поломано, сколько чернил израсходовано на то, чтобы доказать «первородство» того или иного произведения. «Такой–то поэт поднял такую–то тему первым!» Ну и что же из этого? Твардовский сам свидетельствует, что сюжет «Страны Муравии» ему подсказало выступление Александра Фадеева, отметившего, какая благодатная тема — странствия по стране неприкаянного Никиты из панферовских «Брусков». Автор «Страны Муравии» так и назвал своего героя — Никита. Очевидно, прав Анатоль Франс, сказавший, что побеждает не тот, кто пишет первым, а тот, кто напишет сильнее и глубже.
В дни войны с белофиннами в армейской газете родился веселый персонаж Вася Теркин, любимец советских бойцов. Авторами его были несколько литераторов, в том числе и Александр Твардовский. Поэт Борис Палийчук рассказывал мне, как они вместе с Александром Трифоновичем работали в тревожные годы Отечественной войны над другим образом — смелого и веселого солдата Ивана Гвоздева, шагавшего по страницам фронтовой газеты. Но между неунывающими, но не очень–то глубокими газетными «родичами» Теркина и образом самого Теркина — принципиальная разница. Автору поэмы удалось «влить» в своего героя живую кровь.
То серьезный, то потешный, Нипочем, что дождь, что снег, — В бой, вперед, в огонь кромешный Он идет, святой и грешный, Русский чудо–человек.А сам Твардовский после войны был уже полон новых замыслов.
— Настоящий художник не может топтаться на месте, — говорил он. — Надо искать, двигаться вперед. А смаковать вчерашние достижения — удел подражателей.
В одном из писем ко мне автор «Теркина» высказал свой принцип, которого неуклонно придерживается: «Стихи новые должны больше отличаться от старых, оставаясь, конечно, стихами Вашими».
Даже такой далекий по убеждениям от Твардовского писатель, как Иван Бунин, по достоинству оценил «Василия Теркина». 10 сентября 1947 года он писал в Россию своему другу Николаю Телешеву: «Я (читатель, как ты знаешь, придирчивый, требовательный) совершенно восхищен его талантом — это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный, солдатский язык — ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно–пошлого слова!»
Интересно отметить, что ядреному, меткому языку поэт Твардовский больше учился у Бунина–прозаика, чем у Бунина–поэта. У нас мало еще изучают, как проза влияет на поэзию, и наоборот. Известно, что Александр Макаров в свое время говорил о влиянии чеховской прозы на стихи Твардовского.
Удивительно, что этот критик, тонко чувствовавший своеобразие творчества Твардовского и давший один из самых глубоких анализов «Василия Теркина», несколько упрощенно понял предвоенные сельские стихи смоленского самородка, полемически назвав их поэзией «умиротворенности и нравственного покоя».