БОЙНЯ
Шрифт:
Он стоял у зеркала в одном из бутиков на Новом Арбате. В цивильном приталенном костюме «Пол Смит» он показался себе вполне импозантным. Полковничий китель с планками шел ему не меньше, но его, похоже, он забросил надолго, а скорее всего – навсегда.
– Вам нравится? – спросила продавец-консультант.
– Нет, – честно ответил Дугин, добавив, – Заверните…
– Будете платить наличными или картой?
– Медом… – пошутил Дугин и протянул карту.
Ему стукнуло сорок пять. Рост средний, но за счет взбитого тела он выглядел намного выше. Бросались в глаза его массивные руки с килограммовыми кулаками. Отелло в известном миру хрестоматийном моменте аффекта, возможно, позавидовал бы этим гигантским ширококостным ладоням с огромными пальцами.
В спецназе его прозвищем было производное
И пусть кто-то скажет, что Дуге и его ребятам куковать в преисподней. Там, у дьявола, у спецназа должны быть привилегии. Иначе, адский трон зашатается, и черту не сдобровать! Заповедь «Не убий» трактовалась Дугиным так: убивать нельзя из корысти, преднамеренно, а убийство врагов, даже превентивное, есть защита, самооборона. А смерть – она не страшна. Все умирают, но не все живут по-настоящему, не все испробовали в жизни вкус братства, чести и долга. Далеко не все могут понять, что есть «срыв башки», который наступает даже не вследствие контузии, а только от вида истерзанных тел солдат с отрубленными головами. От вида подвешенных человеческих тушек с отрезанными гениталиями, бесконечных слез матерей, в которых плюют, которых бьют, которых унижают, но которые верят и ищут пропавших сыновей.
Однажды Дугину предложили отдохнуть в реабилитационном центре в сосновом бору. Они сказали – подлечиться… Генерал Кораблев тогда отмазал от этих трупов, что взял на себя Дугин в казацкой станице. Изнасилованная девушка тогда искала защиты и нашла ее у казаков. А казаки с чеченцами не справились. Те были вооружены лучше, да и милиция помешала. Ночная зачистка не была санкционирована. Но Дугин умел моделировать ситуации. Он отомстил, и его никто не сдал. И он до сих пор считал, что правильно все сделал. Ему начальники не нужны. У него была своя вышколенная и проверенная маленькая армия. И он был в ней верховным главнокомандующим…
У него были надежные люди. И на службе, вся армия, прозябающая в безденежье вне зависимости от цен на нефть и газ, думала так же, и, особенно, среди отставников, которые возненавидели слово «модернизация» мгновенно, считая этот термин синонимом «перестройки». А перестройка не сулила ничего, кроме хаоса. Хотя он ждал именно его.
Хаос… Анархия… Это волнующее состояние, когда власть не институциональна, а зиждется на авторитете личности, на Батьке. Сильной и справедливой фигуре. Когда закон и слово – суть одно, и когда суд не продажен, ибо самосуд вершится на улице, а не с кафедры. Дугин предчувствовал, что его война началась. И что бы там не говорили про неприступные редуты властной вертикали, он и его парни возьмут их приступом. «Еще поглядим, что крепче! – размышлял полковник, – Ваша вертикаль, или моя горизонталь, наше братство, круговая армейская порука, войсковое товарищество. Путч!? Сильное слово! Лучше, чем революция. Ведь неудавшаяся революция есть мятеж. А вот путч – всегда переворот. А переворот – это вам не перестройка! Так как перевернув, он сохраняет целостность. А чтобы перестроить – сперва надо разрушить. Мы вам этого не позволим! Нам не реверансы нужны в сторону СССР, нам надо вернуть СССР!»
– Они то говорят, что у тех, кто не жалеет о разрушении СССР нет сердца, то считают политическую провокацию допустимой. Так и в царской охранке считали. Только потом старый зубр охранки полковник Зубатов, создавший и взлелеявший всех этих террористов-народников и революционеров, понял, какого монстра он породил, и застрелился. Сегодняшние его преемники не застрелятся – мы сами их поставим к стенке! – поделился Дуга перед давними своими соратниками.
…Его главным секретным оружием был Макс. Молодой, энергичный, неуязвимый. Невероятная история, в которую верил сначала только придурковатый профессор Функель, не нашедший поддержки ни в одном из НИИ Министерства обороны, стала реальностью. Дармоеды с докторскими корочками тогда не пожелали даже выслушать бедолагу. А Дугин, встретивший профессора на опознании «груза 200» в Ростове, понял, что познакомился с родственной душой. Ведь они хотели одного и того же – чтобы солдат мог убивать и оставаться при этом практически неуязвимым, особенно с точки зрения психики. Гнев – плохой попутчик для разведчика. Сила солдата не в проявлении ярости, а в нерушимом спокойствии.
Дуга открыл финансирование проекта. Благодаря генералу Кораблеву. Единомышленнику, старшему товарищу, который выбил деньги. Скудные, правда, средства, но их хватило на начало смелого эксперимента. Над сыном генерала, в воскрешение которого сам Кораблев не верил априори. Но не беда. Важнее была уверенность светила психотерапии и нейрохирургии. Функель согласился на кабальные условия Дугина, засекреченность исследования, на кредит, измеряемый не процентами, а годами жизни.
Глава 6. Реэволюция.
Лаборатория профессора Функеля в секретной клинике на Композиторской кишела отставными медиками с военной выправкой. Многие из них утратили связь с армией не добровольно, а по сокращению министра, ликвидировавшего институт военной медицины одновременно с военной судебной системой и армейской журналистикой. Вениамину Функелю, сенсационно осмеянному коллегами менее года назад на международном симпозиуме по прикладным наукам в немецком Штутгарте, здесь было на кого опереться. Его гипотезу об изменении подкорковых функций головного мозга путем оперативного вмешательства не получила положительного отклика. Ее посчитали псевдонаучной. Без доказательной базы, без исследовательской работы, экспериментов над подопытными животными, с ними трудно было спорить. Он сильно сдал после того фиаско. Но упорно продолжал работу.
Над ним буквально издевались эти заскорузлые всезнайки, вся медицинская практика которых сводилась к аппендиксу в самом безобидном случае, а в основном – к плагиату, бездумному использованию чужих разработок, присвоению чужих заслуг. Ну и заискиванию перед новой кремлевской знатью. Одновременно они не скрывали своего пренебрежения к «черни», к коей они относили всех, кто стоял в табели о рангах ниже армейского генерала, представителя администрации президента, высших офицеров МВД и ФСБ, и серьезных бизнесменов. Все ранжировалось четко: МВД курирует малый бизнес, ФСБ «крышует» крупный… Доктора лечат за деньги тех, у кого деньги водятся. Остальные – в очереди. А какое здоровье нужно иметь, чтобы выстоять в нашей очереди! Раз они в ней стоят – значит, могут выздороветь сами.
Функель не отчаивался. Он был фанатиком науки. Наплевать! Они просто завидовали его открытию. Да, именно так он считал. Иначе самые бездарные, но шустрые, не навязывались бы в соавторы. Он отфутболивал всякого, кто приближался к его «священной корове». К выстраданной им и только им гипотезе, обоснование которой профессор изложил в своей монографии. А доказать ее он собирался эмпирически.
Сперва от обратного. Опыты над грызунами привели к фантастическим результатам. На начальном этапе новорожденным крысам удаляли часть головного мозга. А на ее место вживляли стволовые клетки человека. Поразительно, но всего через несколько недель в ста процентах случаев выяснялось, что клетки не только приживались, но и начинали создавать новую структуру. При этом человеческие клетки создавали устойчивые связи со всем организмом крысы и действовали, как часть мозга грызуна. Функель предположил, что пораженные участки человеческого мозга можно восстановить, имплантировав крысиный мозг. Для этого потребовалось много времени, большие деньги и «тепличные» лабораторные условия. А главное, человек. Подопытный образец. Законно найти человека для подобных экспериментов Функель бы не смог. Такого человека могли предоставить только спецслужбы. Это мог быть или зэк или первопроходец из готовых на все военных. Благо, на жизненном пути Функеля возник Дугин.