Божественная игра
Шрифт:
* * *
Свет в рубке, само собой, никогда не выключался, так что день и ночь для нас смешались в одно целое, цифры, что прыгали на часах, ничего уже не значили. Когда я проснулся, на часах было восемь вечера, то есть 8:00pm. Да, самое время просыпаться... Надо сказать, чувствовал я себя отлично. Наверное, серия прыжков оказалась мощным катализатором, который соединил и заставил реагировать многолетнюю усталость, накопившуюся за годы обучения в Академии, хроническое недосыпание и прочие неприятности вместе с сеансами нейропрограммирования. Можно только представить себе, какая смесь получилась из таких компонентов. Брюс спал пристегнутый ремнями к креслу второго пилота, Пат сидел, обхватив ногами скобу, вваренную в пол, и вырезал что-то из куска дерева. Заслонки на иллюминаторах были открыты. Там, снаружи, висел громадный серый шар, почти гладкий. Фауст. А Мефистофель горел по другую сторону планеты. Такой звезды я еще не видел. Не зря ее наградили одним из имен Дявола! Даже сквозь толстые стены и стекло иллюминаторов я чувствовал жар, исходящий от нее. Свет Мефистофеля, жгучий, белый, мог пронизать все, что угодно. - Пат, - позвал я. Он оторвался от своей работы, подплыл ко мне и расстегнул ремни. Я снова мог почувствовать чарующую легкость в теле. - Это он, да?
– я указал на иллюминатор; Пат кивнул.
– Тогда почему мы медлим? - Интересно ты рассуждаешь. Кто-то спит сутками, а кто-то в это время работает, дежурит и вообще. Ты спал два дня и две ночи по земному времени. Мы тоже хотим немного отдохнуть. Ничего, Брюс проснется и тогда сядем. Я еще раз взглянул на Фауста. Почему Пат не говорил о цели?.. Зачем мы пришли сюда, в кусочек Вселенной, безнадежно отдаленный от родной Земли? Зачем нам такая честь? - Пат. - Да? - Что в твоей "синей папке"? Это ведь не прогулка на ночь, да? - Конечно. Образцы почвы, горных пород, местной флоры и фауны. Ведь это возможность, понимаешь? Здесь есть растения, но есть ли животные - неизвестно. - И для этого нужен крейсер? Военное судно? - Д-да...
– Пат смешался.
– Знаешь, если уж тут найдутся звери, то почему бы... в общем, если мы встретим "собратьев по разуму", то они ведь могут повести себя агрессивно, да? Ну, вот. - Агрессивно? Короче, если мы встретим сопротивление - жечь все? - Ну зачем же так радикально. Нет, но мы имеем право защищаться. Впрочем, ты, наверное, прав, пора уже завязывать с нашим путешествием. Примерно полчаса ушло на приготовления. Потом "Барс" двинулся по заново расчитанному курсу - спиралью, постепенно приближаясь к планете. Это давало больше времени для расчетов траектории движения крейсера в атмосфере. Скоро, скоро мы сядем... И тут меня словно водой обдало. А как мы взлетим? Ведь крейсер предназначен только для посадки, для взлета нужен носитель. Пат быстро что-то писал на листе бумаги, иногда поглядывая на монитор, где медленно ползла полоска процентов. Фауст сначала вертелся в иллюминаторах, а потом вырос настолько, что занял практически все поле зрения. Сплошная серая масса с красными и черными пятнышками. Что же делать? Я чувствовал подвох, что-то в этом всем было не так. Поведение Пата вполне естественное, но вот... В кармане я нащупал твердую рукоятку десинтора. Действует быстро и эффективно, почти без видимых и слышимых проявлений. Секунда... еще одна... и все. Я уверен, что сработаю быстро, что смогу вернуть "Барс" на Землю. "Ты, Майк, не знаешь, как живут люди в госпиталях... для душевнобольных". Брюс. Только это остановило мою, уже устремившуюся к карману, руку. Остановило на несколько секунд, которых хватило полоске на экране монитора, чтобы доползти до финиша. И рукоятка десинтора легла в мою ладонь. Оружие уставилось стволом в спину Пата. Палец дрожал на кнопке. Я боялся, что десинтор может выскользнуть из ладони. Но нет, я сжимал его так, будто от карманного оружия зависит участь целого мира.
– Это с непривычки, все будет в порядке. "Барс" ввинтился в атмосферу Фауста. Почти такая же плотная, как и земная, она добела раскалила корпус крейсера. В рубке стало жарко, чуть слышно потрескивали заслонки на иллюминаторых. Если к ним сейчас прикоснуться голой рукой, кожа задымится и вся останется на металле. Траектория расчитана со всеми подробностями, учтены погодные условия, карты поверхности. Все должно пройти нормально... Так, скорость падает. Наверное, включились тормозные двигатели. И дополнительные: "Барс" лавирует, выбирая наиболее пригодное для посадки место. Человек не сможет управлять такой махиной при всем желании. Тряхнуло. Вылезли шасси. Тряхнуло еще раз, уже сильнее. Все, "Барс" коснулся поверхности и теперь мчит по сравнительно ровному участку. Страшно подумать, что будет, если мы врежемся во что-нибудь! Все судно, весь огромный крейсер сплющит в одну лепешку, исходящую дымом и горящим пластиком. Наверное, сзади раскрылись тормозные парашюты. Когда "Барс" остановился, в рубке повисла мертвая тишина. Я понял, как привык к постоянному шуму техники, к щелканию заслонок, к говору Пата и Брюса. И теперь все это исчезло в одночасье. Пат облегченно вздохнул: - Cели, слава богу. Теперь наденьте-ка маски. На всякий случай. Я натянул на голову подобие противогаза, клапаны, через которые дыхательная смесь поступала в рубку, были перекрыты. Пат сам встал у люка и взялся за ворот. Щелкнули замки, которые управлялись электронно. Открыто. Теперь только повернуть... И он повернул. Раз, второй, третий. Зашипел воздух в открывшейся щели. Внутрь ворвался поток чужого воздуха, другого, холодного. Да, там, снаружи, было чертовски холодно. Пришлось надеть теплые вещи поверх комбинезонов. Пат набрался смелости открыть люк, но первым на поверхность Фауста ступил я. Почва была твердой, присыпанной серой пылью. Это зола. Вот почему он из космоса кажется серым - вся планета усыпана золой. Катастрофа. Вот, что такое катастрофа планетарного масштаба. Я даже представить себе не мог такой пожар. Ну, теперь еще один ответственный шаг. Вдохнув как можно глубже, я рванул маску и отбросил ее подальше, чтобы не было соблазна одеть обратно. Глаза резанул холодный ветер. Белое раскаленное солнце стояло в зените, но на поверхности царил мороз. Я откуда-то знал, что здесь всегда так, здесь никогда не бывает тепло и все после... после... чудовищного взрыва! Да! Все началось со взрыва, который расколол воздух, поджег его и разметал осколки. Небо затмилось клубами дыма, ядовитого, смертельного дыма, а сама планета сдвинулась с места. Совсем чуть-чуть, но "чуть-чуть" для человека равно миле для планеты. Этого хватило. Дым рассеялся, но небо осталось черным и безжизненным, на нем рядом с безжалостным солнцем горели звезды. Пепел укрыл планету. Теперь уже навсегда. Много лет прошло, прежде чем восстановилась атмосфера и небо приобрело прежний, чуть зеленоватый оттенок. Все это было в моей памяти. Но откуда??? Чужой воздух рванулся в легкие. Нейропрограммирование, "двадцать пятый кадр", мозгомойка. Это все закачали в меня насильственно, без согласия, без сопротивления. Если бы я вздумал противиться, электроника сварила бы мои мозги в собственном соку и преподнесла их на обед начальству. Я дышу. Я жив.
ФАУСТ, ЧЕТВЕРТАЯ ПЛАНЕТА СИСТЕМЫ "ДИВИНА"
Мы идем уже третий час. И не чувствуем усталости. Может быть, это Фауст так действует на нас, но мне кажется, я мог бы идти сутки без передышки. Очень непривычно смотреть на светло-салатовое небо, даже воздух здесь не прозрачный, как на Земле, а чуть зеленоватый. Нужно непременно взять его на анализ: того, что привезли с собой зонды едва хватило на опыты на крысах. В грузовом отсеке "Барса" находился миниатюрный вездеход. Он предназначен не для передвижения человека, а для взятия проб, фотографирования и прочих обычных процедур. "Шмель", так называлась эта машина, полз рядом. Но пока брать было нечего: все вокруг усыпанная золой равнина. Куда ни посмотри, кругом только гладкая, как тарелка, поверхность. Неужели здесь нет гор? Брюс остался на корабле. Пат настоял на этом, говорил, что не следует бросать "Барса" без присмотра. Хотя, от кого его охранять я не понял. Что-то не очень похоже, что здесь может что-то жить. Где растения, которые вроде бы были на фотографиях? Даже самых примитивных я не вижу, не то что травы или деревьев. Мысли опять вернулись к катаклизму, который разрушил здесь... жизнь, если она, конечно, была. В воображении встал гигантский сияющий гриб взрыва, ничего более огромного здесь не видели. Ударная волна сносит все на своем пути, даже горы, все равняет по веревочке. Рушится камень, падают облаками пыли строения. Существа... Все вопит от ужаса, стараясь растянуть последнее мгновение своей жизни. Планета содрогнулась и поплыла в сторону. Очень медленно, но это движение завершило общее разрушение. Трещины раскололи планету чуть ли не напополам. Потом вновь сошлись, когда выплеснулась вековая энергия огня, что позволяет сердцу планеты биться. А потом - все замерло, застыло на долгие тысячелетия. Остается надеяться, что с Землей такого никогда не случится. Мефистофель клонится к горизонту, а вместе с ним идет по небу волна сплошной черноты. Словно небосвод переворачивается, переходит на другую половину планеты, а здесь остается пустота. Холод становится жестче. Наверное, пора возвращаться на корабль, иначе мы и замерзнем здесь, в пустыне. Наверное, ночью температура опускается градусов до тридцати мороза. Но Пат упорно идет вслед за вездеходом. Он что-то высматривает в дали слезящимися от холода и напряжения глазами. - Пат, может, пора нам обратно? Он тряхнул головой. - Нет. И что, каждый раз идти заново? Так мы увидим... Ничего мы не увидим. Заночуем здесь. - Ты что, Пат, сдурел?
– меня вдруг словно веревкой потянуло обратно, в теплую рубку. А еще лучше - на Землю.
– Мы же замерзнем! Гляди, у тебя уже щеки побелели. Ведь... - Нет!
– и он уходит вперед. Что мне делать? Следовать за ним, у него компас, карта. Я только потеряюсь в этой чертовой пустыне. Говорят, в степи легче заблудиться, чем в лесу - нет ориентиров. Так и здесь. Ты можешь часами наматывать круги и упасть от изнеможения. Кости твои найдут лет эдак через десять. Сумерки все гуще. Скоро ночь и еще неизвестно, что происходит здесь ночью. Какие твари укрываются под землей, прячутся от яркого света, чтобы ночью выйти на охоту - охотиться друг на друга. Я посмотрел на небо. Оно усыпано звездами. Есть ли среди них наше Солнце? Может, вон та тусклая звездочка? Вот, судьба занесла. Будто играет кто мною, двигает, как фишку, по игровому полю. Один ход, второй - красная клетка, зеленая клетка. Игрок радуется или огорчается, но для него это игра, а для меня - жизнь... У Фауста, наверное, нет луны. Ничто не восходит ночью на небосклон. А жаль. Интересно было бы посмотреть на чужую луну. Огромная она или крохотная, ярко ли светит или подобна далекой звезде, тусклый кружочек. В нахлынувшей темноте я с трудом различал силуэт Пата впереди и если бы не жужжание вездехода, обязательно отстал бы. И откуда в нем столько упорства? Знать бы еще, что он тут ищет. - Майк, - Пат остановился.
– Давай, пожалуй, передохнем. А то ведь сколько уже прошли. Разумная мысль. Пат остановил вездеход, зажег фонарь - связка прозрачных трубок, наполненных жидкостью. Их нужно надломить или открыть и они начинают светиться синим. Мы набили желудки безвкусными концентратами, посидели немного, глядя в темноту и вновь отправились в путь. Два идиота и машина. Под ногами хрустела пыль вперемешку с пеплом. Идти в полной темноте, ориентируясь только на звук ползущего впереди вездехода, более сумасбродной затеи не придумаешь. Неужели машина, раз она такая умная и правильная, сама определяет, какие фрагменты почвы нужно взять, неужели ей требуется сопровождение? Пат нес фонарь, но света от него было мало. Я видел только голубое пятно, плывущее впереди, да звук его шагов. Вдруг обычный хруст заглушил звук... металлический звук, полузвякающий-полувизжащий. Фонарь дернулся в руке Пата. Все затихло, по фонарю я понял, что Пат остановился. Что-то случилось. Я бегом догнал своего спутника. Тот трясся будто от холода. - Назад, Майк, отойди назад...
– шептал он и сам пятился, размахивая перед собой фонарем. Я выхватил из кармана десинтор и коробок спичек. Зажег сразу три. О, Господи!.. Прямо перед нами зияла огромная трещина в земле. Настоящее ущелье. Но не очень глубокое, примерно в два человеческих роста. Но внизу... Внизу яма была полна змеевидных тел. Их там, наверное, были тысячи. Все ущелье кишело ими. И еще я увидел наш вездеход - помятый, искореженный, он то исчезал под покровом змей, то выныривал на поверхность. Они рвали его на куски, рвали прочнейший металл, какой не разорвет даже взрыв! Мне стало плохо. Все внутри затряслось от ужаса и отвращения. Тошнота выворачивала внутренности наизнанку. Но потом стало легче. Я поднял глаза на Пата. Он стоял белее мела и все глядел туда, где змеи дожевывали остатки вездехода. Пат будто окаменел, глаза его расширились, стали абсолютно круглыми. Ведь он шел первым. Еще один шаг - и змеи жевали бы его вместе с машиной. Кишащая масса довольно чавкнула, поглотив последний кусок.
* * *
Ночь оказалась необычно короткой, почти вдвое короче земной. Яркий Мефистофель не спеша поднялся над горизонтом, разогнал морозную мглу. Весь остаток ночи мы просидели у ямы, слушая шуршащий звук, которые издавали змеи. Иногда я бросал туда камешки - змеи моментально проглатывали их или размалывали и потом глотали. Что же это за твари такие? Чем они питаются? Не почвой же. Едят друг друга? Жуть... Утро сбросило с сердца тяжелую глыбу страха. При свете даже змеи казались не такими отвратительными. В воздухе и впрямь висела сизая дымка. Ну конечно, ведь мороз ночью был под сорок, если верить карманному термометру. Сорок по Цельсию... Фауст - холодная планета. У него уже нет раскаленного ядра, остается надеяться только на те капельки тепла, что дает солнце. За ночь суставы свело от холода, пришлось приложить кое-какие усилия, чтобы встать и разогнуться, заставить остывшую кровь вновь устремиться по сосудам. Пату явно было хуже, чем мне. Может, его комбинезон был тоньше, может, он просто хуже переносил холод. Лицо его было белым, таким белоснежно-сияющим, что я даже испугался. Волосы покрыты изморозью, иней висел на ресницах и щетине. Но он встал, расправил плечи и сделал неуверенный шаг. Ему словно приходилось заново учиться ходить, такими гротескными были движения: Пат взмахивал руками, теряя равновесие, приседал, расставлял руки, словно хотел ухватиться за воздух. Наконец, мы достаточно разогрелись, чтобы нормально двигаться. Идти было легко: в пепле четко отпечатались наши следы и две полосы от шин вездехода. К тому же, далеко-далеко, окутанный туманом, виднелся нос "Барса". Пат все время держался за голову, тер лоб и глаза. - С тобой все нормально?
– спросил я, потому что уже начал волноваться. - Нет...
– его голос сорвался, растянулся стоном; Пат упал на колени, прижимая лоб к ногами.
– Уходите... домой... возвращайтесь на Землю... Я не могу! Я не могу вернуться! Так, это уже серьезно. Человек может сойти с ума от страха, Пат... Нет, не думать об этом! У них слабая психика - это семейное. У них у всех слабая психика. Я тряхнул Пата за плечи, поднял его лицо - из глаз струились слезы, тут же замерзая. Щеки Пата сплошь были покрыты корочкой льда. - Прекрати, Пат!
– я тряс его изо всех сил, но он не желал приходить в себя, голова безвольно тряслась на плечах, он весь обмяк. Слышишь! Вставай! Я боялся, что глаза Пата замерзнут и тогда он навсегда ослепнет. Мне самому приходилось сжимать веки, оставляя только узенькую щелочку. А глаза Пата были широко раскрыты и полны слез. И уже блестели на белках острые кристаллики. Тогда я поднял Пата, перекинул через плечо и бегом бросился к кораблю. Бежать было далеко, странная атмосфера Фауста искажала расстояния, так что понять, сколько еще осталось, было совершенно невозможно. Пат бился, размахивал руками, колотил мне по спине коленками. - Брось меня! Брось!
– кричал он.
– Мне нелья туда! Наконец, мне надоело это да и спина, должно быть, у меня уже вся в синяках. Я поставил его. И ужаснулся, заглянув в его глаза. Абсолютно безумный взгляд: глаза бегают, что-то ищут, но они лишены выражения. - Они меня зовут туда, - Пат указал рукой мне за спину. Туда, откуда мы пришли. Все, потрясение сказалось на его рассудке не самым лучшим образом. - Извини, Пат, но я не пущу тебя. Я вложил в этот удар всю силу, какая только у меня была. И в добавок бросил вперед свое тело. Вывернул кулак, выбил две фаланги на среднем и безымянном пальцах, но Пат упал на землю с рассеченной бровью. До сотрясения не дойдет, но это угомонит его на несколько часов. Вчером мы уже сидели в рубке. Вернее, сидел только Пат, Брюс кружил вокруг него, пытаясь помочь чем только можно, я просто мерял рубку шагами. Похоже, Пат немного пришел в себя и теперь мог говорить связно. - Эти твари, что сожрали вездеход, - разумные, - говорил он. Это казалось абсурдом. Как такое мерзкое и низкое существо может обладать разумом? Или это и есть контакт, которого ждали годами? Не нужны нам такие братья! Порождения чуждой нам природы оказались нашими естественными врагами. Хотя, как мне кажется, они были врагами всего, что способно жить. - Они так охотятся, - продолжал Пат, - они превосходные телепаты. Боже, они владели мною! Они хотели, чтобы я прыгнул в их яму, потому что уже пять дней им не попадалась дичь. Они голодны. - Пять дней? Значит, у них есть соседи на Фаусте? - Конечно, - кивнул Пат, - Фауст населен так же густо, как и земля людьми. Большинство животных живет в толще коры. Под землей, короче говоря. Там вырыты целые пещеры, лабиринты с залами, тоннелями. Из всей здешней "живности" разумом не обладает только один вид: пауки. Пауки тоже живут в подземных тоннелях, но живут обособленно. Они не проявляют агрессии и потому служат пищей для всех плотоядных. - И все это ты узнал... от них?
– по-моему, Пат просто бредит. - Вначале я сопротивлялся им, я задавал вопросы и у них не было другого выхода, кроме как отвечать. Но в конце концов я устал, а их было много и они сильны. Боже, я действительно готов был броситься в ту яму... Майк!
– Пат схватил меня за руки.
– Мы обязательно должны спуститься туда, мы должны, понимаешь! Мы сфотографируем их, этим снимкам не будет цены! Ведь это... это другая, иная жизнь! - Пат, ты что, идиот? Ты понимаешь, что это верная смерть? При чем тут мы? Мы вернемся и пусть хоть слушают наши рассказы, хоть моют нам мозги - память все равно останется. И пускай они лезут к черту в пасть, пускай пригоняют сюда целые армады и разносят планету по кусочкам, если им захочется посмотреть, что у нее внутри. Мы тут при чем? - А ты разве не хочешь войти в историю? - Больно надо... - А ты помнишь запуск того линкора? Самого первого. Ты ведь завидовал пилотам, ох как завидовал, и попробуй скажи, что это не так. Ты хочешь. Это нормально - стремиться к известности. Но ты боишься, вот в чем твоя проблема! - Со своими проблемами я разберусь сам. Без твоей помощи. - Нет, Майк, ты боишься, боишься, я вижу, что боишься... В голосе Пата появились нотки издевки. Он повторял "боишься", глядя мне в лицо, хотел, чтобы я сказал "нет!". Проверял на слабо. А слабо залезть в пещеру, где полно кровожадных уродов? И тогда я убедился, что Патрик Доннован - сильный телепат и понял, что теперь мне нужно его опасаться. Да, он играл на моих чувствах, на том, что было в самой глубине, но до сих пор кровоточило, стоит только задеть. В раннем детстве со мной произошло кое-что. После этого я дал себе клятву никогда не бояться, потому что сам страх вызывал у меня тошноту. А сейчас я действительно боялся - за свою жизнь, еще только начатую, за то, чего я никогда, может быть, не увижу... - Замолчи, Пат! - Боишься, боишься... - Послушай, Патрик, да, ты выбрал верный путь, но пройти его до конца тебе не удастся. Подумай о себе и о Брюсе. Ведь он твой брат, да? А у него есть документы? Прописка, Пат, паспорт? Есть? Наверняка нет. Так что, лучше тебе помолчать. Он моментально заткнулся. Вот она, главная ошибка, которую так часто совершают люди - никогда ни с кем не откровенничай. Или все сказанное может использоваться против вас в суде. Так зачастую и происходит. Патрик сам дал мне в руки идеальное оружие против себя. Я без труда мог вернуться на Землю, доставив его в полубессознательном состоянии или просто связанным, и сдать полиции его брата. А самого Пата отправили бы общественные работы. Пожизненно. На эти несколько минут мы стали врагами. Но потом взгляд Доннована потух. Он понял, что беззащитен против меня. И даже в данный момент. Я офицер, я окончил Академию, которая выпускает лучших на Земле пилотов. Неужели же у меня нет пистолета в кармане или хотя бы ножа за сапогом! Конечно есть. Он опустил голову. - Пойдем, Майк, - Патрик уже просил, - пойдем со мной. - Чтобы прыгнуть в яму со змеями? - Нет. Я всю жизнь хотел стать первым. Всю жизнь я стремился к чему-то, что сделало бы меня знаменитым. Я хотел написать книгу, писал ее семь лет! Я написал замечательную книгу о настоящих людях. Но... не сбылась мечта. И вот теперь мне представился такой шанс... Это знак свыше, Майк, такого больше не будет. И если я упущу его - все, моя жизнь окончится, потеряет смысл. Пойдем...
* * *
Пат поставил на карте жирный красный крест на том месте, где по его словам находился ближайший, а так - один из многочисленных входов в подземный город. Он так его и называл - город. Мне бы его уверенность. Но чем черт не шутит. Кроме моего десинтора, с которым я последний раз расставался на первом году учебы в Академии, я взял один из "Шершней". Мое любимое оружие, заслужившее любовь прежде всего компактностью и отсутствием дешевых эффектов, как то пули, разносящие цель вклочья. К чему это? Достаточно дать толчок, обычная разрывная пуля, а потом маленькую, но очень жаркую искорку, и то, что может взорваться, взлетит на воздух само. ...Пат взглянул в очередной раз на карту и остановился как вкопанный. - Здесь, - изрек он, сложил широкий лист грубой бумаги и засунул
– интонация была явно вопросительной, но язык... Язык знакомый, но я его не знаю. Язык земной. - Что, простите?
– переспросил Пат. - Язык, на котором он говорит, земной, - сказал я, полуобернувшись. Вы не говорите по-английски? Он сморщил лоб, помолчал немного, походил от стены к стене. Потом остановился.
– Да... но... мало... трудно... черт! плохо, вот. - Вы с Земли?
– снова спросил Пат. Он кивнул. - Да. A propos, вы тоже? Dieu sait, что за совпадения! Вы только вторые с Земли! А я вот, поглядите, книгу пишу, так сказать. "Feuilles d'automne" назвается! Воспоминания о доме, так сказать... Слышите, обязательно прочтите! И он расхохотался, уходя в темноту коридора. - Псих, - заключил Пат, провожая его взглядом. - Псих, - согласился я.
– И почему-то мне кажется, что здесь все такие. Посмотри. За пеленой электрического света виднелся вход в зал. Там, судя по звуку, было много... людей? Мы пошли вперед, чувствуя, что сердце все-таки не на месте. Да, это были люди. Всех национальностей и цветов кожи. Все они были собраны в одной комнате, каждый занимался своим делом. Жуткое зрелище - они все сумасшедшие! Я вошел и тут же подпрыгнул от неожиданности: пожилой седовласый толстяк в костюме образца девятнадцатого века стоял чуть в стороне и постукивал меня тростью по спине, приговаривая: - Recht gut, mein lieber junge. Я отшатнулся, налетев на девушку с всклокоченными рыжими волосами. Она остановилась в нерешительности, теребя руками затертую тряпку. Она смотрела куда-то сквозь меня, губы ее шевелились, произнося слова на английском. Совершенно бессвязные слова. А ведь Пат учил меня... Нужно просто представить себе, что... что мысли человека... что ты видишь их, нужно придать им форму и взять, только очень осторожно... О, великое Небо! В голову мне хлынул поток образов - настолько ужасных, что можно лишиться рассудка от одного их вида. Люди казались этой девушке уродами с пухлыми белыми лицами, люди, как она их видела, были гротескными фигурами, облитыми прозрачным воском. А среди людей бродили полузвери-полуптицы, собаки с пучком змей вместо головы, гигантские сороконожки. Я задохнулся, выбросил из себя всю эту гадость, но еще несколько минут цеплялся руками за стену, сдерживая тошноту. Девушка стиснула пальцами свою тряпку и отправилась в обход по залу. Все лица, шепчущие, кричащие рты, безумные глаза слились в одну харю, жирную, потную, с огромным слюнявым ртом и водянистыми глазами. Она выкрикивала что-то прямо мне в лицо, бросала в меня словами будто комками грязи. Смеялась. Хохотала. А под конец такая же огромная рука сбила меня с ног, накрыла ладонью. Я очутился в темноте, духота сдавила легкие. Я рвался, бил ногами и руками, но ладонь все опускалась, пока не прижала тщедушного человечишку к полу. И раздавила, как муху.
* * *
Я не терял сознания, просто провалился в подобие сна. Смертельная слабость разлилась по телу, так что двигаться я не мог, но все видел сквозь прикрытые веки и слышал. Пат тащил меня по коридору, подальше от зала. Свет "вольтовых" ламп бил в глаза, после чего черный камень расцветал радужными пятнами. Все время внутри бурлило желание поскорее очутиться дома. Дома, на Земле, где нет подземных лабиринтов, наполненных идиотами. Где не витают в воздухе чужие галлюцинации или хотя бы не лезут в твою голову. Пат волочил меня по полу, взяв за плечи. Ему приходилось идти спиной вперед. Представляю, какое неудобство он при этом испытывал. Наверное, мыцы спины постоянно напрягались в ожидании удара. Наконец, он бросил меня у стены и сел рядом. Я попытался позвать его, но губы почти не подчинялись мне. - Па-ат...
– простонал я.
– У... у-х... давай... уйдем... - Да я бы с радостью, если бы тебя тащит не надо было. Снимки я сделал. Хотелось бы больше, но, если что, хватит и этих. Сам факт существования этого, - Пат обвел рукой каменные своды, - на чужой планете за десяток световых лет от Земли стоит миллионы. Ничего, Майк, вернемся - получим столько, что тебе никогда больше не придется работать. - Не выйдет. Я почувствовал, как вздрогнул и откинулся к стене Пат. Его рука мелькнула у меня перед лицом, а спустя секунду в ней уже блестел "Шершень". Даже моя слабость испарилась перед лицом возможной опасности. Я и не заметил, как вскочил и выхватил из кармана десинтор. Заодно и испытаю его на работоспособность. По одному из коридоров, что соединялись с нашим, шел человек. Мужчина, что можно понять по одеянию и голосу. Он шел спокойно, непринужденно, будто встретил на улице пару прохожих. - Стой!
– крикнул Пат, щелкая предохранителем. Вот идиот! С предохранителя нужно снимать сразу, потом может быть поздно! Мой палец завис над кнопкой. Я в любой момент готов был превратить незнакомца в кучку пепла. - Пожалуйста, если вы просите, - он остановился, поднял руки и улыбнулся.
– Так лучше? На вид ему было лет сорок пять-пятьдесят. Лицо вполне нормальное, осмысленный взгляд. В общем, на психа не похож. - Оружие на пол, - я качнул стволом десинтора. - Помилуйте, какое оружие? Нет у меня его. Мне что-то не очень верилось. - Пат, держи его, - сказал я, а сам подошел и, глядя прямо в лицо, обшарил его карманы. И впрямь чисто. Да и не было в нем агрессивности. Что ж, нужно учесть ситуацию. А теперь - попробуем наладить отношения, встретили мы его не очень дружелюбно. Я засунул десинтор за пояс, чем вызвал удивленный возглас Пата. Конечно, любой выпад в мою сторону будет стоить ему обоих рук, но Пату-то об этом откуда знать? - Вы, наверное, новенькие?
– спросил незнакомец, опустив руки. Слово-то какое - новенькие... Как в школе. - Не знаю, что вы называете "новенькими", - ответил я, отходя назад.
– Вы тоже с Земли? - Естественно. А кого вы здесь видели не земного происхождения? - Какого же черта... - Я объясню, - незнакомец сел прямо на пол.
– Меня зовут Аркадий Ковинов. Русский, как вы могли догадаться. Почему, по-вашему, наше солнце назвали Мефистофелем? Оно подобно дьяволу завлекает сюда человеческие души. Фауст - парадокс. На самом деле его и не существует вовсе. Понимаете? Вы ведь не знаете точно, куда приводит ваш корабль серия прыжков через Пространство? Вот, а пути в Пространстве могут и изгибаться, и закручиваться - что угодно. Мне показалась странным его охота разговаривать с нами и объяснять все это. Почему вот так, спонтанно, увидел кого-то - и пустился в научную теорию... - Да, - продолжал незнакомец, - Фауст есть на картах, вам известны его координаты, но попытайся вы запустить сюда корабль или зонд без прыжков через дыры - ничего не выйдет. А я знаю, кто вы. Все-таки массовое сумасшествие не обошло его, как показалось сначала. На то, чтобы поменять направление разговора на противоположное, у него уходила секунда. - Да?
– странно, откуда он может меня знать?
– И кто же я? - Вы - Майкл МакФастер, ваше судно называется "Барс", крейсер класса "3". Я прав? Я услышал, как крякнул сзади Пат. Ковинов довольно улыбался. - А вы...
– он показал пальцем на Пата. - Молчать! Доннован шагнул вперед и сунул ствол ему прямо под нос. - Молчать, я сказал, - повторил он.
– Слушай ты, псих, катись-ка отсюда! Лицо Ковинова стало желтым, будто воск. С него моментально слетело все дружелюбие. Я понял, что он собирается сделать по тому холодному блеску, что колыхался у него в глазах. Пат совершил ошибку. Но я успел. Я подскочил раньше, чем рука Пата, в которой он держал пистолет, затрещала бы и выгнулась в другую сторону. Этот Ковинов, оказывается, неплохой боец. Таким приемам обучают десантников: молниеносная атака и почти всегда смертельный исход. Сломанная рука была бы только началом заранее продуманной комбинации, в результате которой Пат валялся бы на полу, захлебываясь собственной кровью. Резким толчком я отбросил Пата в сторону, так что Ковинов не смог дотянуться до него. Это и спасло первого пилота. Ковинов глубоко вдохнул, его лицо приобрело нормальный цвет. Психотренинг, вот что это такое. Они уродуют свой разум с тем расчетом, что в критическую минуту можно отключить все эмоции, оставить только способность к расчету и желание убивать. Идти против такого человека верная смерть. - Капитан, вы забываетесь!
– крикнул он.
– Поднять руку на старшего по чину - это трибунал! - Что вы несете?
– я в изумлении отступил.
– Какой капитан? Ковинов бросил на меня сожалеющий взгляд. - На полу, у ваших ног, лежит капитан Дмитрий Аматеев. Сотрудник внешней разведки Европейского союза, бывший лейтенант ВВС Росии. Меня отбросило вбок. Уже лежа на каменном полу, я увидел, что Пат заносит руку для удара. Это смертельный удар, попади он в цель. После такого удара уже не встают. И события стали мелькать чуть ли не со световой скоростью. Ковинов рванул на себе одежду, смотал в жгут - и через мгновение уже был позади Пата, набрасывал жгут ему на шею. Пат судорожно вскинул руки, лицо его побагровело, но сопротивление длилось всего несколько секунд. Потом противно хрустнула шея, Доннован осел на пол. Из его носа показалась темно-красная змейка.
* * *
Мы шли по коридорам вдвоем: я и человек, назвавшийся Аркадием Ковиновым. Позади осталось тело того, кого я считал товарищем. Он умер быстро и... он умер хорошей смертью. Так мечтали умереть все древние воины. Если в этой дыре есть люди, кто сумел сохранить в себе рассудок, его найдут и, может быть, даже похоронят. Если нет, что ж, так и будет лежать посреди коридора тело капитана Дмитрия Аматеева. Многое из того, что рассказал мне Ковинов, глубоко задело меня. Познакомившись с такими вот аномалиями Вселенной, как планета Фауст вместе со своими соседями и жаркой звездой, правительственные органы сочли планету идеальным местом для "отвергнутых обществом". Для преступников и умалишенных. Их отправляли сюда тайком, в отдельных капсулах, снабженных минимальным запасом кислорода. Раз в месяц на Фауст посылали танкер, груженный пищей. На нем прилетали двое, выгружали концентраты, сваливали их в одну кучу в самом большом зале и уходили. Но по ошибке или вследствие недостаточного расчета рядом с сумасшедшими оказались все те, кого следовало бы приговорить к смертной казни. Маньяки, террористы - среди них были люди грамотные, хорошо образованные, даже интеллигентные. Элита преступного мира в ней нет "отбросов". Они нашли остатки цивилизации, некогда существовавшей на Фаусте, цивилизации развитой, которая сама себя и уничтожила. И они же видели, что не пройдет и половины века, как восстановится экобаланс на планете, что снова взойдут семена, зашумят леса, заволнуются моря. Танкер возник в небе, как всегда, подобно яркой звезде. У пилотов была дурная привычка: выныривать из Пространства почти у самой границы атмосферы, то есть в разреженных ее слоях. Уже через несколько часов пилоты лежали в промерзшей насквозь земле, а их место заняли двое... Фауст скрывал в себе много больше, чем я даже мог себе представить. Были и подземные бункеры, отлично укрпленные и оснащенные, и хранилища для оружия, при чем полные. И ангары для межзвездных судов, которые ухитрялись угонять с земли отдельные личности из местной управляющей кучки. И сейчас они все направлялись к Земле. Отвергнутые хотели мести. Это не было самоубийством, Фауст вполне может служить пристанищем для человека, а там, глядишь, и на Землю можно будет вернуться. Они работали долго и упорно, они придумали, как обойти защиту, спутники. Удар будет сокрушительным и неожиданным. Мне стало плохо, когда я услышал это из уст Ковинова. Ведь там мой дом! Мне плевать на остальных, но там, черт подери, мои друзья и родные! Они и видеть никогда не видели всех этих "отвергнутых", как они любят себя называть! Но - поздно. Что сделает один наш "Барс", который, к тому же, третьего класса?.. Скрипнул люк. - Познакомьтесь, - сказал Ковинов, - вот настоящий Патрик Доннован. "Брюс" улыбнулся и протянул мне руку. Совершенно иной человек сейчас стоял передо мной - не замкнувшийся в себе больной аутизмом, а нормальный человек с живым взглядом. - Мне очень жаль, что пришлось вас обманывать, - сказал он. У меня давно были подозрения насчет душевного здоровья Аматеева. Я внимательно посмотрел ему в лицо. - Скажите, а у вас есть родные на Земле?
– спросил я.
– Вы убежали от судьбы! Интересно, сколько еще таких разлетелось по ближайшим планетам? - Не говорите глупостей, Макфастер!
– отрезал он.
– Мы здесь для того, чтобы предотвратить то, что уже, к сожалению, началось. Не наша в том вина, не мы отправляли сюда преступников вместо того, чтобы расстрелять их. Планы не сошлись. Как все просто - не сошлись планы. Ну подумаешь, гос-споди, в этот раз не вышло - получится в следующий... Как мне все это осточертело! Почему человек так бессилен? Почему я не могу топнуть ногой и разнести этот проклятый мир? Почему?! Я здесь, а где-то в глубинах пространства и времени чадит, окутан огнем, мой дом! И я не... А-а-а!!! Как мне хочется вырвать себе сердце и бросить в грязные рожи тем ублюдкам, что довели до этого! Нате, жрите, скоты! Подавитесь! Я упал в кресло первого пилота. Мне плевать, сможет ли эта колымага взлететь или нет. Не сможет - хрен с ней, со мной, со всеми нами. Пусть бьется в дребезги, я первый прыгну в огонь! Завелись двигатели. Там, немного справа, есть ущелье. Разгонюсь и... Будь что будет. Ущелье очень широкое, может, удастся взлететь, как взлетают планеры. Раз уж есть во Вселенной планеты подобные этой, так почему же не может взлететь с места какой-то вшивый кораблик, которому грош цена? В мире вершаться дела гораздо более непонятные. Серая пустыня несется под колеса. Такой корабль - уже сам по себе парадокс. Это ж надо было догадаться - построить крейсер по типу старого "Бурана", который вообще почти самолет. Я закрыл глаза и рванул на себя штурвал. Минимум ручного управления, который все же предусмотрели строители "Барса"... И те долгие секунды, что отползал назад край пропасти, я ждал рывка вниз, а затем - пустоты. Но судьба сжалилась надо мной. И свершилось чудо!
Перегрузки были дикие. Меня вдавливало в кресло так, что казалось - еще немного и глаза вылезут из орбит. А когда, наконец, ушла тяжесть, тело взорвалось другой болью. Крейсер нырнул в черную дыру.
* * *
От шока я очнулся не сразу. Несколько минут прошло, прежде чем я вновь обрел способность ориентироваться в пространстве. Открылись заслонки, я взглянул на Землю. Огромный шар прямо под нами. Как всегда окутан голубой дымкой... Но под ней догорают сполохи взрывов. Гигантских взрывов, раз их видно из космоса. И плывет черная муть над материками. Громадина крейсера ворвалась в атмосферу, засияла, будто болид. Чиркнули колеса из сверхпрочного пластика по посадочной полосе Чикагского космопорта. Я с трудом открыл люк, толкнул его. На бетон полосы осыпались куски нагара. Посреди того, что раньше было космопортом, будто черный палец, возвышалась башня метеостанции. Я взбежал на самый верх, вышел на смотровую площадку. Они поработали на славу. Кое-где еще колыхалось пламя пожара. По бортовому времени мне понадобилось примерно четыре часа на то, чтобы проделать путь от Фауста до Земли. Здесь прошла почти неделя. Все, все выгорело, все было черно и безжизненно. Земля сочилась едким дымом, догорая. В небе плыли густые клубы гари... И мы, трое, наверное, единственные люди, что взирают на этот ад. Я знаю, как все было. До последнего момента стояли, уснув, военные корабли. До последней секунды не отдавались команды. И вот ударил с черных небес огонь. Кара божья! Люди мечутся в ужасе. А сверху льются потоки напалма, огонь растекается по земле, жгет дома, тонут в пламени человеческие фигуры. И так - везде. "Они" долго готовились. "Они" накрыли пылающим покрывалом всю Землю... Я механически спустился с башни, вышел из космопорта. Зона насаждений, что окружала комплекс, была вширь два километра. Я шел, спотыкаясь о черные пеньки, когда мой взгляд упал на опаленный цветок, чудом сохранившийся после пожара. Он лежал в золе и был обречен на гибель. Ствол его уже потемнел, а желтая головка упала в пепел. Желтые некогда лепестки сохранили свой цвет только у самого пестика. Я поднял его и положил на ладонь. Покойся с миром на долгие столетия. In pace requiescat!..
ЭПИЛОГ
Ведьма и Свон улыбнулись друг другу. Им обоим понравилась игра. Да, это поистине было произведение искусства - тот мир, что они создали. И главное - игра перестала быть стандартным противостоянием белого и черного. А исход... ну, так уж вышло. Игра она на то и игра. Они в последний раз посмотрели вглубь Сферы и с сожалением взмахнули руками. Все исчезло, Сфера очистилась для следующей партии. И они ушли. - Партия окончена!
– прогремел голос.
– Начинается новая игра. Игроки...
КОНЕЦ
сентябрь - ноябрь 1999