Божественная лодка
Шрифт:
— Знаешь, моряки говорят не «далеко», a «hull down», — сказал мне хозяин. — Это означает: «когда видна только мачта корабля, а корпус скрыт за горизонтом».
Я иду по берегу моря и всматриваюсь в морскую даль. Серая линия горизонта подёрнулась смутной дымкой. В «hull down» абсолютно ничего нет. Какой тихий вечер!
В начале апреля я ходила на праздник, посвящённый поступлению в среднюю школу, куда пошла учиться дочь. Я сама не очень люблю школу и связанные с ней мероприятия, поэтому немного нервничала, а Соко, напротив, казалась очень спокойной. Может, ей было проще, потому что не
Я со странным удивлением разглядывала новую с иголочки форму [17] Соко, сменные туфли, текстильные на резиновой подошве с голубым кантом по краю. Я подумала, что наша с Ним девочка, наша Соко так необычно выглядит в новой форме и новом образе. Мне даже захотелось забрать её из школы и больше не пускать туда. Боже, какая я дурочка! Наверняка если бы Он узнал, то засмеялся бы и назвал меня дурочкой. Подумав так, я решила перетерпеть. Хотя терпеть что-либо я не люблю…
17
В Японии школьную форму начинают носить со средней школы.
Я взобралась по песку наверх, перелезла через дорожное ограждение, достала сигарету и закурила. С проезжей части шоссе, внизу передо мной расстилался вид моря и песчаного берега. В мае на пляже не бывает людей. И сейчас на стройке пляжного домика, каркас которого уже возвышался на берегу, работал только одинокий плотник.
Когда я пришла из школы домой, мама пекла шоколадный торт. Он получается у неё вкуснее всех других. Во вкусе ощущается много шоколада, просто восхитительно! Когда мы жили в Сока, мы часто относили кусочек торта угостить соседку.
Мама читала на кухне книгу.
— Привет, дочка! — поздоровалась она и поцеловала меня в макушку. На кухне играет радио и пахнет тортом.
— Посмотри! — мама показала мне обложку книги, которую читала. На обложке была наклейка библиотеки.
— Ты нашла библиотеку?! Ну, и какая она?
Когда мы переезжаем в новый город, через некоторое время мама обязательно находит библиотеку.
— Очень удобное место, прямо возле станции. Небольшая, но хорошо укомплектованная, — ответила мама. — Библиотекари тоже очень приветливые.
Я сняла форму и повесила её на деревянную притолоку. Помыла руки и умыла лицо.
Наша квартира находится в деревянном двухэтажном доме, выкрашенном в белый цвет. От дома до школы пешком минут пятнадцать.
— Какой забавный дом! Как в сказках про маленьких девочек!
Так сказала о доме мама, когда мы ходили с риэлтером из агентства недвижимости смотреть квартиры.
— Знаешь, на обратном пути из библиотеки я прогулялась вдоль берега. Ветра не было, и море было очень спокойным, — сказала мама.
Моя мама любит море. Хотя не умеет плавать. Я немного умею, но море не очень люблю.
Несколько дней назад одна моя одноклассница сказала, что я очень похожа на свою маму. Что она, мол, видела мою маму на торжественной линейке
Мама считает, что я похожа на её двоюродную сестру Михоко. И тем, что я всегда держусь уверенно, и заострённым подбородком. Мама говорит, что, когда я родилась, Михоко подарила ей рюкзак для новорождённого. Не такой, в который складывают детскую одежду и погремушки, а специальный, для всяких бутылочек с молочной смесью, для подгузников и т. п. Мама говорит, что Михоко — очень практичный человек, и поэтому у неё подарки тоже всегда очень практичные.
После ужина мы с мамой ели шоколадный торт и пили кофе. Мы сварили эспрессо, но когда я налила в чашку молока, мама засмеялась. Говорит, что в эспрессо никто молоко не подливает. Маму научил правильно пить кофе Момои. А я не обращаю внимания на то, как положено. Ведь меня научила мама не обращать внимания на всякие условности, вроде тех, что кто-то про что-то говорит…
— Как учёба? Интересно? — спросила мама.
Я лишь кивнула в ответ.
— Вот и хорошо, — сказала мама.
Утром я всегда тяжело встаю. Особенно если с утра хорошая погода. В кухне слышно, как Соко шуршит полиэтиленовыми мешками для мусора. Выносить мусор — её обязанность.
Я вытягиваю руку из-под одеяла, нащупываю пачку сигарет, лежащих у изголовья. Медленно выкурив сигаретку, я еле нахожу в себе силы подняться с постели. Затем иду в душ.
Благодаря моему рекламному планшету «Даю уроки игры на фортепиано» у меня появилось три ученика: пятилетний ребёнок и две домохозяйки. В этом городе, похоже, почти нет специальных музыкальных курсов или студий, и мне приходиться самой ездить по ученикам. (Кстати, именно поэтому я и купила скутер.)
Проводив Соко в школу, я быстро убираю квартиру, на скорую руку привожу себя в порядок, потом не спеша разминаю пальцы и еду на работу.
Когда я сказала Момои о том, что хочу преподавать игру на фортепиано, он с минуту помолчал, а потом ответил мне: «Думаю, хорошая идея! Из тебя должен выйти неплохой преподаватель. Говорят, что играть самому и преподавать — совершенно разные вещи. Но у меня были выпускники, которые играют во много раз хуже тебя, но тем не менее они преподают». Услышав это, я сказала, что он предвзято ко мне относится, но я знала, что он прав.
Когда я сейчас вспоминаю тот момент, я понимаю, что сама ситуация была пронизана сарказмом. Ситуация, когда женщина, решившая покинуть своего педагога и мужа, собиралась зарабатывать себе на жизнь именно музыкой, которой научилась у этого человека.
Момои был педантичным пианистом. Он был одержим точностью исполнения, при этом его манера игры была очень чувственной.
Лето только началось. Я надела шлем, закрыла дверь на ключ и поехала.
Когда я сказала хозяину бара «Цумэки», что собираюсь переезжать в другое место и поэтому увольняюсь, он выслушал меня с неопределённым выражением лица. В этой неопределённости смешались и удивление, и растерянность.