Божественная охота
Шрифт:
– Оригинальное предложение, – одобрил Мелиор, пока бог боли подбирал молоточек, чтобы раздробить пару суставов на пальцах преступника, и откладывал в сторону клещи, предназначенные для выдергивания ногтей.
«Все-таки чего-то тут Творец недодумал в своем величии, – рассуждал Элегор, бесцеремонно выставленный принцессой из апартаментов и вынужденный под «страшной» угрозой ареста вернуться в свой замок (с леди Ведьмы сталось бы исполнить такое душевное обещание, а молодой бог ничего не ненавидел так сильно, как запреты, замки и клетки!). – Даже самые лучшие, такие трезвомыслящие парни, как Лейм, становятся такими бешеными, когда дело касается баб! Это ж надо, накинулся на меня, как ненормальный! – Герцог удивленно коснулся изрядно избитого лица, оглядел себя в широком зеркале ванной и поморщился,
У герцога до сих пор в голове не укладывалось, что Лейм, такой умный, тактичный, предусмотрительный, уравновешенный Лейм, вечно удерживающий друга от опасных авантюр и вытаскивающий его за уши из самого пекла, вдруг сам кинулся в драку! И было бы из-за кого! Из-за леди Ведьмы! Только бы ей, стерве, удалось вправить кузену мозги. Уж теперь-то она сама увидела, как парень свихнулся. Должна помочь!
«Вот только, даже если поможет, – трезво признал дворянин, накладывая на ссадины мазь из очередной баночки (ими его регулярно снабжал все тот же принц) и задирая рубашку, чтобы густо намазать ребра, – Лейм все равно еще не скоро забудет, как я его сестрицу разлюбезную обложил и ему самому звезд навешал. Вечно эти бабы промеж мужчин встревают и настоящую дружбу разрушить норовят. Да, пожалуй, нам сейчас лучше не встречаться, чтобы окончательно не рассориться. Пускай отойдет немного, поостынет, а я пока куда-нибудь подальше смотаюсь. Вон к полосатому, что ли, заглянуть? А и правда, книги я ему давно уже обещал забросить, отложил даже, а все недосуг было выбраться. Заодно прогуляюсь, вытряхну из башки все эти виноградные дела, а то скоро, ей-ей, лоза из ушей полезет. Точно! Никакой телепортации, так поеду! Развеюсь!»
Одержимый новой идеей Элегор закрыл баночку с целебной мазью и понесся в библиотеку с такой скоростью, будто полагал, что стоит ему задержаться хоть на секундочку, и разгорится пожар, или, чего доброго, огонь успеют потушить или зажечь без него.
Глава 6
Благородное дело
Будь мрачные, гневные мысли Нрэна металлом, их эквивалентом стал бы расплавленный свинец, который льют на головы атакующих защитники осажденной крепости. Свинец этот прожигал бы не только плоть, но и кости, камень, сталь. Бог сам чувствовал, что переполняющие его гнев и страсть кислотой разъедают мятущуюся душу. О! Если бы он мог выбросить Элию из головы, навсегда забыть о прекрасной богине, поработившей его сердце! Явись в этот миг Нрэну Великий Творец, бог знал бы, чего пожелать. Но никакого чуда не было даровано ревнивому принцу, даже милость забвения, и та бежала от него, вероятно, испугавшись мрачного вида мужчины.
Он выбирал для своего пути самые безлюдные, унылые миры, чтобы хоть как-то уравновесить пейзажем лютый огонь и холод, поселившиеся в душе. Скалы, крутые, узкие тропы в горах, бесконечный дождь осени, метель, неистовая буря – через что только не вез всадника бедолага Грем, у которого сроду не имелось никаких душевных терзаний, но тем не менее конь был обречен на каторжный путь непутевым хозяином. Даже если живые существа попадались на дороге Нрэна, они чуяли исходившее от бога молчаливое предупреждение и обходили его далеко стороной. Принц и сам не знал, куда, собственно, направляется, единственной целью его было – умчаться как можно дальше от Лоуленда, от изменницы Элии, готовой предпочесть ему любого, даже опаснейшую тварь из Межуровнья.
Ах если бы от расстояния зависел покой! Но боль только нарастала с каждой милей, и несчастный бог не знал, как от нее избавиться. Любую другую проблему – неугодный ли это был мир или неугодное существо – он решал взмахом меча, с Элией такой вариант не проходил.
Нрэн до сих пор обливался холодным потом, вспоминая давний кошмар, посетивший его в одну из ночей после серьезной ссоры с принцессой. Ему снилось, что он в приступе гнева убил богиню. Единственный краткий миг облегчения сменился поистине бездонными ужасом и пустотой, полной безнадежного отчаяния. Без нее Вселенная опустела, и бытие утратило всякий смысл. Убийце больше незачем было жить. Ушла любимая,
Этот кошмар, тем более страшный, что какой-то частью своей мудрой души мужчина сознавал – это не бред, рожденный воспаленным рассудком, а очень-очень старое воспоминание о бесконечно далекой инкарнации – навсегда пресек его робкие надежды на то, что жизнь без Элии станет лучше. Даже сегодняшняя мука не могла сравниться с той жуткой беспомощной болью от сознания непоправимого. Нрэну часто снились кошмары о проигранных сражениях, о падении Лоуленда, но тот кошмар был худшим и никогда, ни за что принц не хотел бы пережить его наяву.
Вот и оставались ему только ревность, бег от себя и несущиеся по замкнутому кругу мысли. С кем она сейчас, где, что думает о нем?
Очередная пустыня, иссушающая плоть, плавящая своим жаром даже камень, свивающая вихри из светлого песка почти такого же оттенка, как волосы принца, осталась позади. Теперь Нрэн ехал по мрачной осенней равнине. Высохшая трава хрустела под мощными копытами жеребца, справа жесткой щеткой стоял лес. Обнаженные деревья, безжалостным ветром лишенные остатков жалкого наряда, протягивали черные руки-сучья в безмолвной мольбе. Хрипло, надрывно кричала какая-то птица. Низкие серые с примесью свинцового оттенка тучи нависали над полем, будто пытались вжаться в него. Но дождя не было.
Бог направил коня ближе к лесу, туда, где его чуткий слух еще издалека уловил журчание ручейка. Пусть сам мужчина не нуждался ни в пище, ни в питье и чувствовал, что желания удовлетворить насущные нужды организма у него не возникнет еще несколько суток, но жеребца следовало напоить.
– Почему я такой идиот, Грем? – с мрачной безысходностью прошептал принц, когда взгляд его коснулся почти зажившей царапины на руке, которую оставила любовнику богиня несколько ночей назад. Память услужливо нарисовала принцу картины наслаждения и спровоцировала очередной острый приступ тоски и ревности.
– Не знаю, хозяин, – отозвался конь.
Принц слегка вздрогнул от неожиданности и поинтересовался с каким-то отстраненно безразличным любопытством:
– Так ты умеешь говорить? А почему молчал раньше?
– Ты меня ни о чем не спрашивал, – коротко ответил Грем и снова замолчал.
Нрэн кивнул, признавая справедливость слов животного, и продолжать разговор не стал. Но почему-то на душе у бога сделалось чуть теплее. Молчать вдвоем – это совсем не то, что молчать одному.
Подъехав к родничку, пробившему себе дорогу из груды камней у опушки леса и образовавшему маленькое, в полметра, прозрачное озерцо, воин спешился и подвел коня к воде. Оставив умное животное утолять жажду, мужчина прошел пару шагов вверх по течению и опустился на корточки, глядя, как выбивается из камней бойкая струйка студеной воды. Он любил смотреть на воду, ее вид обыкновенно успокаивал принца. Но вряд ли сейчас он мог надеяться обрести хоть каплю покоя, скорее, действовал по привычке, пытаясь скоротать время.
Нрэн опустил руку в воду и, не ощущая ни холода, ни тепла, зачерпнул пригоршню, пропустил ее сквозь пальцы, снова зачерпнул и снова проследил, как струйки просочились из его ладони. «Вот так и Элия, сколько ни старайся ее удержать, ускользает…» – мелькнула мысль, и бог глубоко вздохнул, в очередной раз признавая свое поражение. Что бы он ни делал, о чем бы ни пытался думать, все равно возвращался к мыслям о любимой.
Но как ни был бог погружен в свои проблемы, частью реальные, а частью, безусловно, надуманные, на одном из уровней восприятия он отметил странную особенность. С одной стороны Нрэну казалось, что за ним следят, а с другой – всеми своими органами чувств, включая слух, зрение, обоняние и интуицию, он понимал, что вокруг нет никого, кроме Грема и мелких насекомых, забившихся в щели среди камней в надежде переждать холода. Принц не слышал ничего, кроме поскрипывания деревьев, дуновения ветра, шороха травы и звуков, издаваемых пьющим жеребцом.