Божественное свидание и прочий флирт
Шрифт:
Месяцы прошли незаметно. К октябрю Эмма стала медлительной и тяжелой и носила теперь просторные платья, которые сшила для нее синьора Сабатино. По настоянию синьоры Сабатино она собралась пойти на прием к врачу. Тщательно осматривая себя, она пощекотала живот, и младенец пнул в ответ ножкой, заставив ее улыбнуться. Все вроде в порядке, как ей говорили, но не мешает удостовериться. Отклонения можно легко обнаружить. А в остальном — пусть проверяют ее сколько хотят, но они никогда не догадаются, при всей их научной искушенности, как был зачат этот ребенок.
Синьора
Врач посмотрел на экран и вышел из комнаты. Он привел с собой еще нескольких эскулапов, которые принялись внимательно рассматривать изображение, тихо переговариваясь. Затем они продолжили обследование. Она стояла перед экраном и поворачивалась по их указанию, а они напряженно изучали картинку и на что-то показывали.
Когда все закончилось и рядом с ней снова была синьора Сабатино, врачи наконец сообщили результат. Они сделали это мягко, тот, что заговорил первым, слегка коснулся ее руки.
— Нам очень жаль, — сказал он, — и, разумеется, вам будет неприятно это узнать, но обследование показало, что у вас деформация плода.
Она не промолвила ни слова, а синьора Сабатино сердито огрызнулась.
— У вашего младенца на спине какое-то инородное образование, — поддержал своего коллегу другой врач. — Мы не можем точно определить, что это, но факт есть факт. Такое бывает. И мы считаем, что вам сейчас надо очень хорошо подумать, стоит ли продолжать беременность, несмотря на довольно большой срок.
Они выжидающе смотрели на нее. Синьора Сабатино, прищурившись, подалась вперед и зашептала ей на ухо:
— Этого надо было ожидать. Не забывай, что отец ребенка — ангел. У малыша есть крылья. Не говори им ничего. Они не поймут. Пойдем отсюда.
Эмма кивнула в знак согласия.
— Спасибо, — поблагодарила она, повернувшись к врачам. — Я подумаю над тем, что вы сказали.
Она стала подниматься, один из эскулапов подскочил к ней и взял ее за руку.
— Послушайте, вам не следует уходить, — настаивал он. — Лучше не рисковать. Подумайте, уже завтра мы могли бы… мы могли бы все сделать.
В ее взгляде, брошенном на него, сквозило смятение. В этом платье она выглядела нелепой, беззащитной и ей было трудно возражать врачам. Но она знала, что не изменит своего решения.
— Нет, — твердо сказала она. — Сейчас я пойду домой. Спасибо.
Вскоре она написала отцу: «Произошло нечто такое, о чем мне очень нелегко говорить. Я прошу тебя лишь об одном: ничего не предпринимай. В противном случае мне придется уйти из дома. К сожалению, другого выхода нет.
Через три месяца у меня родится ребенок. Не важно, как это случилось и кто его отец. Пожалуйста, никогда не спрашивай об этом. Если ты любишь меня, то выполнишь мою просьбу. Не пытайся как-либо повлиять на ситуацию — словами или уговорами. И не звони мне. Если хочешь меня увидеть, приезжай, но ни во что не вмешивайся. В любом случае, что бы ты ни сделал, уже ничего не изменится».
Она ожидала, что отец получит письмо через четыре дня, а на пятый приедет. Он примчался на шестой день прямо из аэропорта Пизы в автомобиле, взятом напрокат, подняв клубы пыли на подъездной дороге. Она наблюдала за ним из окна, пока он парковал машину и поднимался с сумкой по лестнице к входной двери. А потом услышала голоса внизу, когда он разговаривал с синьорой Сабатино, и что-то вроде крика.
Подойдя к двери ее комнаты, отец деликатно постучал, прежде чем повернуть ручку, и вошел. Но тут же замер на пороге, и она увидела, что он плачет — слезы скатывались с его лица, оставляя темные пятна на рубашке. Почувствовав прилив нежности, она подбежала к нему и обняла.
— Моя любимая, — всхлипывал он. — Моя самая дорогая. Моя девочка.
— Со мной все в порядке, папа. Правда, все хорошо.
— Что произошло? Что случилось с тобой? Как это…
Она приложила ладонь к его влажной щеке.
— Ничего не случилось. Я беременная. Вот и все. В наши дни это не такое уж трудное дело.
Он опустил глаза.
— Ты должна была сказать мне об этом раньше… намного раньше.
— Чтобы ты уговорил меня избавиться от ребенка?
Он не поднимал глаз.
— Если необходимо.
Она пристально посмотрела на него.
— Я берегу этого ребенка. Понимаешь? Мне он дорог.
Отец отвернулся, приложив к глазам смятый белый носовой платок.
— Думаю, ты должна мне хоть что-нибудь объяснить, — попросил он, изо всех сил пытаясь сдержать свой голос. — Нельзя просто поставить меня перед фактом!
— Что ты хочешь узнать?
— Ну, конечно же об отце. Кто отец ребенка? Где он?
— Это не имеет значения. Он ушел. Его здесь больше нет.
— А имя? Ради бога, скажи мне хотя бы его имя! — Он говорил высоким, полным страдания, надтреснутым от горя голосом.
Она нахмурилась, и тут его осенила ужасная догадка.
— Ты не знаешь… — еле слышно прошептал он. — Ты просто не знаешь, ведь так?
Она ничего не ответила, но сделала несколько шагов навстречу. Он съежился и инстинктивно попятился, отскочив в ужасе, а она продолжала стоять, потрясенная тем, какую боль ему причинила.
Отец собирался остаться на три дня. Утром они обсудили это, когда он принял условия, которые она изложила в своем письме.
— Я не буду больше расспрашивать тебя, — сказал он. — Но взамен, пожалуйста, пообещай, что ты никогда, никогда не усомнишься в том, что можешь прийти ко мне, если тебе захочется поговорить об этом. Я все для тебя сделаю, дорогая, все. Ты же знаешь, ведь так?
Она подбежала к нему и обняла.
— Обещаю тебе, — шептала она. — Обещаю.