Божественный Сангвиний

Сваллоу Джеймс

— Бедный противник, — прогрохотал демон, — такая ограниченная забава. Может быть, колдун Мефистон будет лучшим соперником, или даже твой никудышный лорд Данте…

Подобно потоку из сломанной дамбы, Рафена затопила злость.

— Ублюдок хаоса, я задушу тебя за такие слова.

— Чем? — Потребовал он ответа, — Давай, маленькая человеческая добыча, атакую меня зубами и ногтями, если веришь, что это сделает твою смерть более значимой.

С безумной скоростью, подобно ртути, Малфаллакс, мерцая, переместился к нему.

Варп-клинок крутанулся в его захвате и кальцитный камень тяжелого эфеса ударил его в лицо, рассекая кожу и вызывая яркий фейерверк боли в голове. Рафен отшатнулся и упал.

Зверь приблизился.

Он возвышался над ним, загораживая огни бесчисленных выстрелов и белую пелену измученного неба. Обожженный, воняющий мясом коготь вжал Рафена в грязи, сдерживая его там, чтоб демон мог прикончить его одним окончательным взмахом своего костяного меча.

— Копье отвергло тебя, — хихикал он, дергая его голову в пузырящейся грязевой луже, — ты подвел свой орден, Кровавый Ангел, точно так же как и твой трусишка братец.

Давление вытягивало воздух из груди Рафен и вместе с ним последнее, полное искренности отрицание.

— Нет, — прошипел он, собирая внутри себя пламенеющие угли кровавой ярости. — Нет! Нет!

Во время своей службы Адептус Астартес, Рафен сдерживал внутри себя черную ярость, держал в узде красную жажду, ни разу не позволял им сокрушить твердый, несгибаемый самоконтроль; теперь он дал им столь желанную свободу, выпуская зверское безумие, мрачнейший секрет Кровавых Ангелов. Красная жажда развернулась внутри него бурей кипящего темно-красного, туман безумной жажды крови опускался на десантника.

Изначальная мощь его примарха мгновенно разгорелась в его венах, генетический код Сангвиния набух от сверхъестественной силы. Безрассудный коктейль из крови Астартес и мощный поток энергии из подарка крови Повелителя Смерти слились в Рафене, наполняя его яростью, которая сверкала неограниченной, изначальной ненавистью.

Канаты судьбы раскручивались перед Малфаллаксом, вращаясь и лопаясь перед его ослепленным ментальным оком. Невозможно!

Рафен заревел и откинул хватку зверя, разбивая на осколки огромные как ятаганы когти и разрывая на лоскуты покрытую струпьями кожу. Он двигался как разгневанная, неудержимая красная пуля. Дух десантника погрузился в бушующий вокруг него океан и там он нашел блестящий маяк Святого копья. Из-под слизи грязевого болота, копье вылетело к нему, пересекая дистанцию к его ожидающей руке за один удар сердца. Золотое пламя, молнии ослепляли подобно кускам солнца, вырванным с небес и собранным в пустом сердце клинка в форме капли. Оружие пробудилось, бьющийся пульс священного копья вкусил святой гнев Рафена и признал его истинным.

Малфаллакс ракетой кинулся на него, держа перед собой варп-клинок, раздирая реальность светло-вишневыми сполохами огня; он бросил завесу «кривой дорожки» на Кровавого Ангела, но каждая атака трепетала и умирала перед величием копья Телесто. Демон увидел, как его дорожка-судьба изогнулась в черную бесформенность, и заревел от отчаянья.

Вспыхнул поток злобного огня и на мгновение, побитая схваткой темно-красная броня Рафена стала золотой, увенчанная крыльями из белой стали. Само праведное воздаяние их прародителя взирало льдисто-голубыми глазами Рафена и несло возмездие в сердце отродья хаоса.

Копье Телесто пробило грудь Малфаллакса и погрузилось в корчащуюся топь распадающейся плоти. Рафен давил вперед, с силой разрывая клинком кишки зверя, вверх, через сгнившие легкие и органы, протыкая иссушенное черное сердце. Рев зверя вознесся к небесам и, тем не менее Кровавый Ангел продолжал, вдавливая древко орудия в умирающего врага пока капля не вырвалась из спины Малфаллакса, меж его свисающих, обескровленных крыльев.

— Я… бессмертен! — Пробормотало существо. — Ты не можешь убить дитя варпа.

— Изыди, — Сверкнув клыками, заревел Рафен, — Твое проклятое царство ожидает тебя!

— Аааааааа… — Смертельный крик, исходящий из десятка пастей Малфаллакса, оглушал.

— Ты не победил, — плевались некоторые из них, — твоя ярость будет твоим концом…

— Умри, — заорал Рафен, последним окончательным толчком разрезая связь демона с его плотским сосудом. Росчерки шипящей эктоплазмы взорвали тело Штеля, разрывая кровавую дымку воздуха, вспыхивая и исчезая; блестящие лохмотья эфирной варп-материи не могли выдержать даже секунду постоянства человеческой реальности, взрывались и испарялись, с визгом унося ткань разрушенного сознания зверя обратно, в безумие имматериума.

Тело мутанта застыло порошкообразным черным изваянием, поймав копье внутри деформированной статуи. Рафен вырвал копье, и оно разгорелось в его руке, испустив ударную волну жара, который стер пепельный силуэт.

— Подожди, — закричал он, внезапная тень страха накрыла его, но было слишком поздно.

Подобно торнадо из гвоздей, черный пепел взорвался в разные стороны превосходным, концентрическим кругом, каждая крошечная частица загрязненной субстанции несла в себе рожденную в пустоте неприязнь Губительных Сил. Волна безумной ненависти пронеслась через Рафен и подкинула его в воздух. Волна злобы окатила всю площадь, касаясь каждого Кровавого Ангела на поверхности Сабиена, вырывая из них тонких слой человечности, портя космодесантников. Благородные черты и высшая честь Сынов Сангвиния улетучилась перед безумием, которое превратило их всех в зверей. Эхом разнесся смех Малфаллакса, когда его смертельное проклятье выявило безумие Недостатка во врагах и воины пали перед ужасной хваткой красной жажды.

ЭТО БЫЛО не сражение, это была бойня.

Среди бури дождя и раскатов грома, воины умирали десятками от безумства Кровавых Ангелов. Все еще бьющиеся сердца вырывались из груди воинов-илотов и давились как созревшие фрукты, нектар из тяжелой, артериальной крови истекал в раскрытые, голодные рты. Кровавые Ангелы выгрызали глотки трупов, темно-красные клыки захватывали подбородки и шеи, лая и рыча друг на друга подобно шакалам, дерущимся за свежую падаль. Озера жизненной жидкости вытекали на площадь, обогащая влажный воздух своим ржавым, металлическим запахом. Кровь, кровь и кровь; и не было ей конца, потоки густой красной жидкости выравнивали грязь у ног сражающихся. Неправедные воины-рабы были не единственными кто пал перед яростью сошедших с ума Астартес; Несущие Слово шокировано умолкли, прекратив свое нечестивое веселье, когда Сыны Сангвиния, отбросив все предосторожности волнами обрушились на них. Благословенные Лоргаром столкнулись с врагом, который сейчас мало чем отличался от неистовства природы, с живой, дышащей бурей из воинов без страха и сожаления. Кровавые Ангелы были берсеркерами, духами алого уничтожения, которые не щадили и не просили пощады.

Магистр войны вгонял адские болты в тела, впавших в ярость Астартес в красной броне, но снаряды с черепами на конце мало что могли сделать с обезумевшим приливом. Кровавые Ангелы с оторванными конечностями и вырванными кусками плоти продолжали реветь в безумстве боя, свет человечности внутри них погас из-за прощального подарка Малфаллакса, из-за губительной волны ненависти. Принц-колдун Хелики видел такое поведение на поле боя и раньше, но ни разу от человеческих врагов. Во время набегов и вылазок в Глаз Ужаса, где Несущие Слово сталкивались с другими последователями пути восьмиконечной звезды, Гаранд был проклят неудачей сражаться рядом с Пожирателями Миров. Безумцы в культуре психотиков, банды берсеркеров, убивающие как союзников, так и врагов в их бесконечной жажде возложить черепа к Трону Черепов Бога Крови. Магистр войны видел тут и там такой же характер безумия среди легиона Астартес, разгул резни ради резни.