Божество пустыни
Шрифт:
Ничуть не раскаиваясь, все еще кровожадно и радостно крича, они подняли паруса и заработали веслами. Бросив гиксосов на милость их грязного бога Сета, мы поплыли дальше на юг – к Фивам и подлинному Египетскому царству.
Граница между нашим Египтом и землями, которые отняли у нас орды гиксосов, никогда не была четко обозначена. Борьба перешла в ежедневную, за нападениями следовали ответные нападения, и военная удача переходила из рук в руки.
Мы вышли из Фив на пятый день месяца пайни. В ту пору вельможа Кратас отогнал захватчиков-гиксосов на двадцать миль к северу от города Шейк-Абад. Но сейчас шел месяц эпифи, и за время нашего отсутствия многое могло измениться. Однако на нашей стороне оставался элемент неожиданности.
Ни передовые войска гиксосов, ни наши люди под началом вельможи Кратаса не ожидали нашего чудесного появления на критских военных кораблях посреди Нила, более чем в четырехстах лигах от берегов Среднего моря.
В южном течении Нила ни у гиксосов, ни у египтян нет кораблей, которые могли бы противостоять нашим триремам. Мы доказали, что остановить нас невозможно. Конечно, гиксосы могли выпустить голубей и предупредить свои войска, стоящие между нами и Египтом. Но голуби – вольные птицы и летят только туда, где вылупились, а не туда, куда захочет послать их хозяин.
На ночь мы не встали на якорь, потому что были теперь в знакомых водах и знали каждый поворот и каждую отмель, каждый проток и каждое препятствие в этой части Нила.
Через шесть дней и ночей после того, как мы оставили Мемфис, за несколько часов до полуночи, когда молодой месяц только еще вставал, мы миновали военный лагерь.
Вдоль обоих берегов Нила на несколько лиг горели сторожевые костры противостоящих легионов. И лишь узкая темная полоска между ними обозначала ничью землю.
Наши корабли плыли без огней, только на корме у каждой триремы горела небольшая масляная лампа, чтобы мы в темноте не теряли связь. Этот тусклый свет невозможно было заметить с берега. Я не хотел, чтобы нас увидела то или другое войско, поэтому мы плыли по середине реки. Никто нас не остановил, и наконец мы оказались в своем Египте.
На рассвете мы встретились с небольшой флотилией из восьми речных судов, шедшей навстречу нам со стороны Фив. Даже издалека я видел, что эти суда перевозят египетские войска, и на них подняты синие флаги фараона Тамоса. Я понял, что это подкрепления для войска вельможи Кратаса.
Увидев идущую на них нашу эскадру, все они тотчас принялись поворачивать, пытаясь уйти от нас. За несколько минувших дней я приказал своим людям сшить нехитрые синие знамена – как раз на случай такой встречи. Все триремы подняли на мачтах эти флаги, и галеры отошли к берегам и позволили нам пройти. Их экипажи изумленно смотрели нам вслед, а мы направились к Фивам, небрежно приветствуя их. Я уверен, что никто на этих судах никогда не видел таких трирем.
Этой встречи я хотел бы избежать. Было бы гораздо лучше, если бы судьба сокровища оставалась загадкой для верховного правителя Крита Миноса. Он не должен был усомниться в том, что гиксосы – мнимые его союзники и ограбили его, отняли серебряные слитки. А для этого нашей добыче, сколь бы грандиозна она ни была, следовало бесследно исчезнуть. Подобная задача отпугнула бы любого, но я уже нашел решение.
В то время, когда гиксосы еще не изгнали нас – до нашего исхода, – нами правил фараон Мамос. Я, Таита, был тогда рабом вельможи Интефа, номарха Карнака и великого визиря всех двадцати двух номов Верхнего Египта. Однако наряду с другими своими многочисленными титулами и почетными званиями мой хозяин звался также господином Некрополя и хранителем царских усыпальниц.
Он бы хранителем гробниц фараонов, былых и настоящих, мертвых и живых. Но, что гораздо важнее, он был назначенным архитектором гробницы фараона Мамоса.
Мой господин Интеф никогда не умел творить. У него скорее был дар создавать хаос и сеять разрушение. Сомневаюсь, что он мог бы построить загон для скота или голубятню, тем паче замысловатую усыпальницу, достойную фараона. Получая от царя все положенные ему по чину царские награды и милости, трудную работу, к которой у него не было ни склонности, ни желания, он оставлял мне.
Вельможу Интефа я воспоминаю не слишком хорошо и радостно. Это он приказал одному из своих приспешников оскопить меня. Это был жестокий и совершенно безжалостный человек. Но в конце концов я с ним расквитался.
Однако задолго до этого счастливого дня я придумал все помещения, туннели и погребальные залы великолепной усыпальницы фараона Мамоса. А потом руководил работами строителей, каменщиков, художников и ремесленников, создававших эту усыпальницу.
Наружный саркофаг фараона Мамоса вырубили из цельной исполинской гранитной глыбы. Он был достаточно просторным, чтобы вместить семь серебряных гробов, которые аккуратно входили один в другой. В самом последнем, внутреннем гробу должно было храниться забальзамированное тело фараона. Все вместе представляло собой огромную тяжесть. И все эти гробы следовало благоговейно перевезти на четыре тысячи локтей от погребального храма на берегу Нила к гробнице у начала Долины Царей.
Для этого перемещения я придумал и провел прямой, как стрела, канал от берега Нила через пойменную черноземную равнину до самого входа в царскую усыпальницу. Этот канал был достаточно глубок и широк, чтобы прошла погребальная баржа фараона.
Но судьба фараона Мамоса повернулась иначе. Он не успел ни дня провести в своей гробнице – гиксосы выгнали нас из наших земель. И, когда мы уходили в долгое изгнание, царица Лостра, жена фараона, приказала нам увезти с собой его забальзамированное тело.
Много лет спустя царица Лостра велела мне придумать и построить другую гробницу в свирепых нубийских диких землях, в тысячах лиг к югу. Там Мамос лежит и сегодня.
А его первая гробница в Долине Царей все эти годы пустовала. Но, что было гораздо важнее для моих планов, канал, который я построил от берега Нила до царской гробницы, сохранялся в прекрасном состоянии. Я знал это, ведь совсем недавно я проехал верхом по его берегу с моими маленькими царевнами, чтобы показать им усыпальницу их отца. Должен признать, они не проявили никакого интереса к истории своей семьи.