Божество реки
Шрифт:
По второму следовало нажать на стрелу, чтобы наконечник вышел из тела с другой стороны. Стрелу можно забивать молотком, как гвоздь в доску. Потом отпиливаешь наконечник и вытаскиваешь древко. Этот метод лечения почти столь же жесток, как и предыдущий.
Я пользуюсь методом «ложек Таиты». Я сам назвал ложки своим именем, так как скромность не позволила мне дать другое, а заявления нахальных лекаришек заставили позаботиться о том, чтобы потомки узнали о моем гении.
Сначала я осмотрел стрелу гиксосов, принесенную из перевернутой колесницы. С удивлением обнаружил, что наконечник ее был сделан из кремня, а не из бронзы. Разумеется, кремень легче достать в большем
Оставалось только надеяться, что наконечник, застрявший в груди фараона, был той же формы и размера. Я подобрал пару ложек к острому, как лезвие бритвы, кремневому наконечнику. У меня есть ложки разного размера, и я подобрал такие, которые аккуратно закрывали наконечник, пряча страшные зазубрины под гладким, полированным металлом.
К этому времени настой подействовал полностью. Фараон лежал без сознания на белооблачных простынях, а отломанное древко стрелы торчало из груди на длину моего пальца. Я приложил ухо к груди и снова услышал, как с каждым вздохом кровь булькает в легких. Удостоверившись, что он еще жив, я смазал ложки бараньим жиром, чтобы они были готовы, и взял один из самых острых своих скальпелей.
Я подозвал кивком четырех стражников, отобранных царицей Лострой, пока я готовился к операции, и они прижали фараона к столу за ноги и за руки. Царица Лостра села у головы царя и вставила ему в рот деревянную трубочку из моего врачебного сундучка. Эта трубочка доходила до самого горла. Она не даст языку заткнуть глотку, и дыхание будет свободным. Кроме того, помешает прикусить язык или проглотить его и не даст поломать зубы, когда челюсти сожмутся от жестокой боли.
— Сначала я расширю рану вокруг древка, чтобы добраться до головки стрелы, — пробормотал я себе под нос и провел скальпелем вниз вдоль древка. Тело фараона напряглось, но стражники безжалостно держали его.
Работал я быстро, так как скорость имеет важнейшее значение при операциях этого типа, если вы хотите, чтобы ваш пациент выжил. Я сделал надрез по обеим сторонам древка. Кожа человека — прочная и упругая. Она может помешать введению ложек, а мне нужно было проникнуть через нее.
Бросил нож на стол и взял пару смазанных ложек. Введя их вдоль древка, вталкивал их глубже и глубже в рану, пока снаружи не остались только длинные ручки.
К этому времени фараон начал корчиться и изгибаться на столе в руках стражников. Пот лился с него градом и стекал по бритому черепу, покрытому щетиной седых волос. Его вопли пробивались через деревянную трубочку во рту и эхом разносились по барке.
Я приучил себя не обращать внимания на страшные страдания своих пациентов и вводил ложки все глубже и глубже в расширенное отверстие раны до тех пор, пока они не коснулись кремневого наконечника. Дальше началась самая тонкая часть операции. Воспользовавшись рукоятками как щипцами, я развел ложки и надел их на наконечник. Когда почувствовал, что они сомкнулись, оставалось только надеяться, что грубый кремневый наконечник надежно прикрыт, а зазубрины спрятаны.
Осторожно ухватился за ручки ложек и камышовое древко и начал их вытаскивать. Если зазубрины наконечника не закрыты ложками, они тут же застрянут в плоти фараона и помешают мне. Я чуть было не закричал от радости и облегчения, когда почувствовал, что стрела подалась, но
Фараон страшно кричал. На него невозможно было смотреть, когда древко, кремневый наконечник и металлические ложки медленно выходили из раны. Настой красного шепена давно уже перестал действовать, и боль уже ничто не смягчало. Я понимал, что наношу ему серьезные внутренние повреждения, слыша, как рвутся волокна плоти.
Пот лился по моему лицу, обжигая глаза и ослепляя, но я продолжал тянуть, пока внезапно окровавленная стрела не оказалась у меня в руке. Я отлетел в противоположный конец каюты и ударился о борт. На миг я застыл, опершись о балку без сил. Увидел, как темная полусвернувшаяся кровь фонтанчиком бьет из раны, но не мог собраться с силами и подойти к фараону.
Я смазал рану драгоценной миррой и засахаренным медом, затем завязал чистым полотном. Работая, я читал вслух заклинания для перевязки ран.
Я свяжу тебя, творенье Сета. Я заткну поганый рот. Отступай предо мной, волна, Отступай предо мной, цветок, Смерти алый, злой бутон. Изыди, Сета, красный пес.Это заклинание следовало произносить, обрабатывая кровоточащую рану от клинка или стрелы. Есть особые заклинания для каждого вида ран, включая ожоги и раны, нанесенные клыками или когтями льва. На выучивание заклинаний уходит большая часть времени при подготовке врача. Я никогда не мог сказать наверняка, действуют ли эти заклинания, однако считаю, что обязан пользоваться всеми доступными средствами для лечения своих пациентов.
В нашем случае фараону стало намного легче после перевязки. Он уснул, и я смог оставить его на попечении жен и выйти на палубу. Глоток свежего, прохладного воздуха вернул меня к жизни, так как операция обессилила лекаря не меньше, чем пациента.
Наступил вечер, солнце устало садилось за голыми западными холмами, отбрасывая красноватый отблеск на поле боя. Нападения пехоты гиксосов так и не последовало, и Тан все еще переводил остатки побежденной армии с берега на ладьи, стоявшие на якоре посредине реки.
Я смотрел, как переполненные лодки везли раненых и истощенных людей мимо нашей барки, и меня переполняла жалость к ним и ко всему нашему народу. Этот день навсегда останется самым тяжелым днем в истории Египта. Потом я увидел, как туча пыли над колесницами гиксосов начала перемещаться в сторону Фив. В красных лучах заходящего солнца она приобрела кровавый оттенок. Я воспринял это как знамение, и жалость моя перешла в ужас.
УЖЕ СТЕМНЕЛО, когда Тан поднялся на борт барки государства. При свете факелов он казался трупом, восставшим на поле боя. Побледнел от усталости и серой пыли. Его плащ затвердел от засохших грязи и крови, а под глазами виднелись темно-синие круги. Увидев меня, сразу спросил о здоровье фараона.
— Я удалил стрелу. Но рана глубока, стрела прошла слишком близко от сердца. Если он проживет три дня, я смогу спасти его.
— Как твоя госпожа и ее сын? — Тан всегда задавал этот вопрос при встрече со мной.
— Царица Лостра устала, так как она помогала мне во время операции. Царевич, как всегда, весел; сейчас спит под присмотром нянек.
Я увидел, как Тан зашатался, и понял, что даже его огромный запас сил скоро иссякнет.
— Тебе нужно отдохнуть… — начал было я, но он стряхнул с плеча мою руку: