Божество реки
Шрифт:
Мемнон тихо застонал. Он издал естественный стон мучительной тоски. Девушка вскочила на ноги и уставилась на него. Мемнон прятался немного в стороне от меня и Тана. Нас она не заметила, а он стоял перед ней во весь рост.
Мемнон и девушка стояли и смотрели друг на друга. Девушка задрожала, глаза ее расширились. Я ожидал, что красавица вот-вот закричит и побежит прочь. Вместо этого она оглянулась с заговорщицким видом, как будто убеждалась, что ее спутницы не последовали за ней. Потом повернулась к Мемнону и спросила его о чем-то тихим, нежным голосом, с мольбой протянув к нему руки.
— Не понимаю, — Мемнон развел руками в недоумении.
Девушка подошла к нему и нетерпеливо повторила вопрос, а когда Мемнон покачал головой, схватила его за руку и потрясла. В возбуждении она заговорила громче, как будто умоляла что-то сделать.
— Масара! — одна из служанок услышала ее голос. — Масара! — Очевидно, так звали девушку, потому что она жестом попросила Мемнона молчать и повернулась, чтобы вернуться к слугам.
Однако все три женщины стали подниматься по склону за Масарой. Они взволнованно болтали о чем-то, когда обогнули скалу и остановились от неожиданности, увидев Мемнона.
На какое-то мгновение все застыли, а потом служанки дружно завизжали. Обнаженная девушка шагнула было в сторону Мемнона, но, как только она двинулась в его сторону, две женщины схватили ее. Теперь они кричали вчетвером, Масара билась в их руках, пытаясь освободиться.
— Нам пора домой, — Тан дернул меня за руку, и я прыжками понесся за ним.
Со стороны лагеря раздались вопли мужчин, встревоженных криками. Когда я оглянулся, то увидел, что они толпой бегут к нам через небольшую горку. Я заметил также, что Мемнон не побежал за нами, а бросился на помощь к девушке.
Женщины были рослыми и крепко держали свою пленницу, а кричали весьма громко. Хотя Масара отчаянно вырывалась, Мемнон не мог вырвать ее из рук тюремщиц.
— Тан! — закричал я. — Мемнон в беде.
Мы повернули назад, вдвоем схватили Мемнона за руки и потащили прочь. Царевич сопротивлялся.
— Я вернусь за тобой, — кричал он девушке через плечо, пока мы тащили его вверх по склону. — Будь храброй, я вернусь за тобой!
Если кто-нибудь говорит мне, что любви с первого взгляда не бывает, я тихо улыбаюсь про себя и вспоминаю тот день, когда Мемнон впервые увидел Масару.
Мы потеряли много времени, пытаясь утащить Мемнона силой, и теперь преследователи наступали нам на пятки. Мы побежали по козьей тропе к гребню холма. Стрела мелькнула над плечом Мемнона и со стуком покатилась по камням у тропинки. Это заставило нас прибавить ходу.
Мы бежали гуськом по тропе. Мемнон был впереди, за ним — Тан, а я бежал последним и, поскольку за спиной у меня висел тяжелый сундучок, начал отставать. Еще одна стрела пролетела у нас над головами, а потом третья с такой силой ударила в сундучок, что я чуть не упал. Однако он остановил стрелу, которая могла пронзить меня насквозь.
— Давай, Таита, — кричал мне Тан. — Брось этот проклятый сундук, иначе они тебя поймают.
Тан с Мемноном обогнали меня шагов на пятьдесят, но я не хотел бросать свой драгоценный сундучок. В это. т самый момент пролетела четвертая стрела, и тут мне не повезло. Она попала мне в ногу, в мясистую часть бедра, и я тяжело повалился на тропинку.
Я перекатился, сел и с ужасом посмотрел на камышовое древко стрелы, торчащее из ноги. Потом оглянулся на преследователей. Бородатый вождь в полосатой одежде возглавлял их. Он опередил своих людей на сотню шагов и мчался по тропинке огромными упругими прыжками, как козерог, стремительно покрывая пространство.
— Таита! — крикнул Тан. — Что с тобой? — Он остановился на гребне и тревожно оглядывался. Мемнон уже скрылся.
— Я ранен стрелой! — закричал я. — Беги, оставь меня, я не могу идти!
Не колеблясь, Тан бросился назад и прыжками помчался ко мне. Вождь эфиопов увидел его и издал громкий вызывающий вопль. Он вытащил свой сверкающий голубой меч и, размахивая им, несся вверх по склону.
Тан подбежал ко мне и попытался поднять на ноги.
— Бесполезно. Я тяжело ранен. Спасайся, — сказал я ему, но эфиоп уже почти догнал нас. Тан оставил меня и вытащил меч.
Они сошлись в смертельной схватке. Я не сомневался в исходе поединка, так как Тан был самым сильным и ловким фехтовальщиком Египта. Когда он убьет эфиопа, мы будем обречены, ибо не сможем больше рассчитывать на милость его подручных.
Эфиоп первым, широко размахнувшись, нанес удар, метя клинком в голову Тана. Это глупо — целить в голову врага, когда сражаешься с таким умелым фехтовальщиком, как Тан. Я знал, что Тан отобьет меч, а затем, слегка изменив направление удара, пронзит бороду вождя и его горло. Это был любимейший удар Тана.
Клинки сошлись, но я не услышал звона. Голубой меч начисто перерубил желтую бронзу, как ветку ивы. У Тана в руке осталась лишь рукоять да обломок клинка длиной с палец.
Тан был ошеломлен тем, с какой легкостью эфиоп обезоружил его, и едва успел уклониться от следующего молниеносного удара врага. В последний момент он отскочил назад, и острие голубого клинка оставило мелкую царапину на выпуклых мышцах груди. Потекла струйка крови.
— Беги, Тан! — закричал я. — Иначе он убьет нас обоих.
Эфиоп снова бросился на него, но я лежал посредине тропы, и ему пришлось прыгнуть через меня. Я схватил его за колени, и он повалился на меня, рыча и размахивая руками.
Эфиоп попытался ткнуть меня в живот голубым мечом, но я так резко изогнулся, что мы скатились с тропинки и покатились вниз по крутой осыпи. Мы катились все быстрее, набирая скорость. Я успел только заметить, как Тан посмотрел на нас сверху, и я отчаянно закричал ему:
— Беги, береги Мемнона!
Сланцевые осыпи так же коварны, как и трясины болот, где трудно найти опору. Меня и эфиопа бросило в разные стороны, но оба мы остановились на самом краю потока. От ударов о камни я чуть не потерял сознание и стонал, пока грубые руки не подняли меня на ноги. На мою голову обрушились проклятья и удары.