Божество реки
Шрифт:
Я обрызгал кровью всю лодку и выбросил тело кота в заросли, где крокодилы очень скоро расправятся с его останками. Затем, оставив в лодке гарпуны, лесы и остальное снаряжение, оттолкнул ее подальше от берега в слабое течение заросшего рукава реки и побрел вброд через заросли папируса.
Мы договорились с госпожой, что она подождет до вечера, прежде чем поднимать тревогу. Окровавленную лодку найдут не раньше следующего полудня, и тогда все решат, что меня сожрал крокодил или убила шайка сорокопутов.
Добравшись до берега, я быстро переоделся в наряд, который захватил с собой. Я решил
Я обогнул лагуну и вошел в западную часть города Элефантина через бедные кварталы. На пристани подошел к одному из хозяев барок, который загружал свое судно кожаными бурдюками и глиняными кувшинами с маслом. Изобразив достаточную надменность, я потребовал, чтобы он бесплатно отвез меня в Карнак именем бога, которому служу. Он пожал плечами и сплюнул на палубу, но разрешил подняться на борт. Жители Египта терпят вымогательства жрецов. Хотя жрецов и презирают, все боятся их власти, как духовной, так и светской. Некоторые даже считают, что жречество обладает не меньшей властью, чем сам фараон.
Было полнолуние, и хозяин барки оказался более смелым мореходом, чем флотоводец Нембет. Мы не вставали на ночь к берегу. С попутным ветром быстро, всего за пять дней, дошли до поворота реки, за которым открывался вид на Карнак.
У меня засосало под ложечкой, когда я сошел на берег, потому что в этом городе я вырос и прожил более десяти лет, и каждый нищий и зевака знал меня в лицо. Если меня узнают, вельможа Интеф услышит о моем появлении раньше, чем я успею добраться до городских ворот. Однако мой наряд спасал меня, и я пробирался к нужному месту боковыми улочками, изображая целеустремленную и полную достоинства походку жреца. Я шел к дому Тана у расположения флотилии.
Дверь в доме Тана не была заперта на задвижку. Я вошел туда, как будто имел на это полное право, и плотно закрыл за собой дверь. Скудно обставленные комнаты были пусты, и, обыскав их, я не нашел ничего, что могло бы указать на теперешнее местонахождение Тана. Очевидно, его не было дома давно, возможно, даже с тех пор, как мы с госпожой покинули Карнак. Молоко в кувшине у окна загустело и высохло, как твердый сыр, а корочка просяной лепешки рядом с кувшином покрылась синей плесенью.
Насколько я мог судить, ничего не пропало, даже лук Ланата висел на стене над кроватью. Одно это было уже необычно: лук этот всегда служил как бы продолжением его тела Я осторожно спрятал лук в тайнике под кроватью, который сам построил для него, когда мой друг поселился здесь. Я не хотел появляться в городе при дневном свете, поэтому до наступления темноты я оставался в комнатах Тана, занимаясь уборкой скопившейся пыли и грязи.
Когда стемнело, я выскользнул на улицу и направился к реке. Сразу же заметил, что «Дыхание Гора» стоит у причала. Судя по всему, она успела побывать в бою с тех пор, как я видел ее в последний раз, и явно пострадала. Нос был проломлен, как и обшивка по левому борту, где доски обуглились.
С гордостью собственника я заметил, что Тан внес изменения в конструкцию корпуса, которые я разработал после охоты на речных коров. Золоченый металлический рог торчал перед носом чуть выше ватерлинии. Судя по вмятинам на его обшивке, он успел посвирепствовать в бою с флотилией лжефараона-самозванца.
Однако на палубе я не заметил ни Тана, ни Крата. За старшего остался младший командир. Я узнал его, но тут же отказался от мысли окликнуть. Вместо этого решил обойти притоны — любимые места развлечений моряков вокруг верфи.
Очень хорошей характеристикой нравственности жрецов Осириса может послужить то, что меня радостно встречали в притонах портовой полосы, почти как завсегдатая. В одной из более приличных таверн я узнал среди посетителей внушительную фигуру Крата. Он пил вино и играл в кости с товарищами по флотилии. Я решил не подходить к ним сейчас и стал наблюдать с другого конца переполненной таверны. Все это время мне приходилось отбиваться от приставаний веселых пташек обоего пола, которые постоянно снижали свои гонорары, пытаясь соблазнить меня последовать за ними в темный переулок и чтобы испробовать их отполированные взглядами прелести. Никого из них ни в малейшей степени не смущало ожерелье жреца из синих стеклянных бусинок на моей шее.
Когда Крат наконец сердечно попрощался со своими товарищами, пожелал им спокойной ночи и отправился прочь из таверны на темную улицу, я с облегчением последовал за его высокой фигурой.
— Ну, что тебе от меня надо, любимец богов? — прорычал он презрительно, когда я поспешно догнал его. — Тебе золотишка или, может быть, задница чешется? — Многие жрецы горячо увлекались новомодной педерастией.
— Я бы предпочел золото, — сказал я. — Его у тебя больше, а со вторым у тебя туго, Крат.
Он остановился как вкопанный и подозрительно уставился на меня. Его грубое, но приятное лицо немного искажало спиртное.
— Откуда тебе известно мое имя? — Он схватил меня за плечо и подтащил к освещенной двери дома, изучая лицо. Затем стащил с моей головы парик. — Клянусь кучей дерьма в заднице Сета, это ты, Таита! — заорал Крат.
— Я буду тебе очень обязан, если ты воздержишься от таких громких криков на улице, — сказал я, и воин тут же стал серьезным.
— Ладно! Пойдем ко мне.
Когда мы остались одни в его комнате, он налил две кружки пива.
— А тебе не хватит? — спросил я, а Крат ухмыльнулся.
— Это мы узнаем завтра утром. Ну же, Таита! Не будь так суров ко мне. Мы били флот красного самозванца целых три недели. Милостивая Хапи, как же чудесно работает носовой рог твоего изобретения. Мы разрезали пополам почти двадцать вражеских лодок и, по крайней мере, сотне врагов отрубили головы. Хотя дело было жаркое, мы не пили ничего крепче воды все это время. Не попрекай меня лишним глотком пива. Выпей со мной! — Он поднял кружку, а я, поскольку тоже испытывал жажду, поднял свою и приветствовал его. Поставив кружку, спросил: