Божья коровка 2
Шрифт:
Разговоров было много. Кто-то вспомнил давний эпизод. Едва став инструктором ЦК, будущий генсек взял два дня отпуска и отправился в Батуми, где сел в самолет, выполнявший рейс Батуми-Сухуми-Краснодар. На борту Ан-24 оказались террористы, отец и сын Бразинскасы, пожелавшие угнать его в Турцию. В салон нечестивая семейка протащила целый арсенал: пистолет, гранату и обрез ружья. Только ничего у них не вышло. Едва только, обнажив стволы, они озвучили свои требования стюардессе, как в салоне раздались хлопки. Головы обоих террористов окутали кровавые облачка, и они рухнули в проходе. С кресла в заднем ряду поднялся парень с пистолетом Макарова в руке. Подойдя к убитым, убедился, что они мертвы, подобрал оружие бандитов, разрядил его и спрятал в сумку террористов. Подтащив ее к дверям кабины, спросил у охреневшей от случившегося стюардессы:
— Как зовут тебя, красавица?
— Надя…
— Долго будешь жить, Надежда, — улыбнулся неожиданный спаситель и добавил: — Передай пилотам: пусть ведут борт в Батуми. Сомневаюсь, что с таким-то грузом, — он кивнул на трупы террористов, — нас в Сухуми будут ждать с оркестром…
Самолет в аэропорту встретила толпа сотрудников милиции. Поднявшись по трапу, они замерли, увидав на полу салона два трупа в лужах крови.
— Кито их убил? — закричал майор в мундире, плотно облегавший его круглый, как футбольный мяч, живот. — Как?
— Это я, из пистолета, — пояснил все тот парень. — Это террористы, самолет пытались захватить.
— Сдать оружие!
— Счас, — парень усмехнулся. — Вы кто будете, майор?
— Начальник отделения транспортной милиции Батуми.
— Ну, а я инструктор ЦК КПСС. Вот служебное удостоверение, вот документы на оружие. Ствол легальный, и воспользовался я им правомерно, пресекая преступление.
— Это еще как следствие решит! — пробурчал майор.
— Вы надеетесь вести его в Батуми? — инструктор улыбнулся. — К вечеру здесь будет бригада из Москвы, что-то мне подсказывает, что приедут люди с генеральскими погонами. Так что запасайтесь вазелином.
— Для чиго? — не понял собеседник.
— Говорят, что помогает, когда клизму с патефонными иголками пропишут, — объяснил инструктор. — Вы еще не поняли, майор? На подведомственной вам территории бандиты беспрепятственно пронесли оружие на борт. Два ствола, гранату. В сумке там лежат. Не случись меня в салоне, они б угнали самолет. В Турцию как будто собирались. Да еще б народу постреляли кучу. Там патронов в сумке, как у дурака махорки …
Случай этот натворил немало шума в СССР. КГБ с милицией ходили на ушах. Все вдруг разом убедились, что угнать советский борт к проклятым буржуинам — дело легкое до безобразия. Ведь никто не контролирует ручную кладь у пассажиров, можно пронести с собой хоть автомат. Личный обыск подозрительных? Да о чем вы? Нет такого.
Меры были приняты мгновенно. В аэропортах начали производить досмотр клади пассажиров и нередко — их самих. В салонах самолетов, совершавших рейсы у границ страны, занимали кресла молодые, крепкие парни с пистолетами в подмышечных кобурах. Таким образом удалось предотвратить несколько угонов самолетов. Позже в аэропортах появились рамки, реагирующие на металл на теле пассажиров или в багаже. Рамки спешно разработали советские НИИ, и их стали выпускать серийно. Только все это случилось позже. А пока же у инструктора ЦК, нашумевшего в Батуми, по возвращению его в Москву состоялся долгий разговор с Андроповым. Секретарь ЦК вызвал подчиненного для объяснений. Что они там обсуждали, не известно было никому. Только вдруг доверенный человек Андропова посетил психоневрологический диспансер Минска, где изъял одну историю болезни.
Аппаратчики в ЦК заметили, что доверие Андропова к новому инструктору стало всеобъемлющим. Все его инициативы секретарь ЦК поддерживал. Ситуация в культуре СССР начала меняться на глазах. На экранах телевизоров замелькали новые певцы и композиторы, с полок сняли некогда отправленные туда фильмы, а журналы и издательства напечатали произведения авторов, которых прежде игнорировали. Поменялось руководство творческих союзов. В отношении творцов и исполнителей внедрили принцип: почести и деньги достаются тем, кто востребован народом, а не трется возле генералов от литературы, музыки и прочего художества. Лучшие таланты охотно выпускали за границу — пусть покажут загнивающим в своем капитализме буржуинам образцы советского искусства. Кое-кто не возвращался, но к такому в СССР относились удивительно спокойно. В публикациях на эту тему сообщали, как жили беглецы в Союзе. Удивительно, но получалось, что они отнюдь не бедствовали. Многие имели роскошные квартиры, отличную заплату, дачи и машины. Прочитав такое, труженики морщились: «С жиру бесятся, козлы!» Вдобавок, беглецов в редакциях не забывали, через год иль два к их судьбам возвращались, сообщая, как они устроились в «свободном мире». Получалось, перебежчики больше потеряли, чем нашли. Постепенно такие случаи прекратились. Зачем бежать? Хочешь год-другой выступать перед зарубежной публикой? Нет вопросов. Заработал там немало долларов
Разумеется, такие перемены не понравились ряду членов творческих союзов — тем, кто потерял сытную кормушку. Мутной рекой в ЦК КПСС поплыли жалобы. Некоторые были коллективными и подписаны людьми известными в стране, со званиями, наградами. Разбираться с ними ездил молодой инструктор.
— Непонятна мне ваша позиция товарищи, — заявлял собравшимся творцам. — «Искусство принадлежит народу, — говорил Ленин. — Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу трудящихся масс. Оно должно быть понято этими массами и любимо ими». Следуя заветам Ильича, ЦК партии постановил, что отныне лишь народ решает, чьи произведения его достойны. Вы популярны, вы востребованы — получите гонорары, почести и славу. Нет — идите тренируйтесь. Почему доярка или токарь на заводе на работу ходят ежедневно, где и трудятся до пенсии, литератор же, издавший книжку, может сытно есть и мягко спать, сочинительством себя впоследствии не утруждая. Разве это справедливо?
— Книгу написать — это не коров за сиськи дергать, — возразил ему Георгий Марков. [86] — Сложный, творческий процесс. И бывает, что писатель, сочинив шедевр, без остатка вложит в него весь талант. Ну, а далее писать не получается.
— Сколько таких случаев у вас в Союзе? Перечислите шедевры и их авторов.
— Ну… — замялся Марков.
— Помогу, — сказал инструктор. — Шолохов, к примеру. Правда, сочинил он не одну книжонку, а целых шесть томов — эпопеи «Тихий Дон» и «Поднятая целина». Гениальные произведения. Они написаны давно, но их переиздают, потому что люди Шолохова любят и хотят его читать. Только вот существовавший ранее порядок начисления литературных гонораров оставлял живого классика без денег. Получал всего десятую часть от ставки. [87] Персонально для него пришлось принимать специальное постановление правительства. Но теперь любой писатель будет получать, как Шолохов. При одном условии: если переизданная книга разойдется в магазинах. Нет — придется написать другую. Так что я могу вас успокоить: шедевр не пропадет, и его автор будет жить достойно.
86
В то время секретарь правления Союза писателей СССР.
87
Так было в СССР. Ставка гонорара за каждое переиздание книги в СССР снижалась по сравнению с базовой — 80 процентов, 60, 40… доходя до 10. Сейчас такое кажется бредом. Поэтому правительством СССР персонально для Шолохова был установлен особый порядок выплаты гонорара.
Бурный разговор с инструктором состоялся и в Союзе композиторов. Там дошло до оскорблений.
— Что ты понимаешь в музыке, мальчишка? — воскликнул разъяренный Хренников. — Думаешь, раз сочинил десяток песен, так уже и композитор? Выскочка!
— Композитором себя не числю, Тихон Николаевич, — инструктор не смутился. — Заявления о вступлении в ваш Союз не подавал. И не буду — так же, как в Союз писателей, художников, хотя предложения от них мне поступали. Жаль, что разговор у нас не получился. Вижу, руководство вашего Союза не желает подчиняться воле партии. Доложу об этом секретарю ЦК КПСС. До свидания, товарищи!
— Надо было предложить ему вступить в Союз, — заметил Кабалевский, когда гость ушел. — Теперь последуют оргвыводы.
— Ничего он мне не сделает, — ответил Хренников. — Подумаешь, инструктор! Сам в ЦК пойду. Я лауреат трех Сталинских премий, а вдобавок Государственной. Кто он по сравнению со мной?
Хренников ошибся. Не прошло недели, как вышло постановление Политбюро ЦК КПСС о серьезных недостатках в деятельности Союза композиторов. Спешно созванное правление творческого объединения переизбрало свой секретариат, отстранив от управления Союзом Хренникова и еще с десяток одиозных деятелей. С предложением кандидатур в секретариат на заседании правления выступил все тот же молодой инструктор.