Брачная ночь
Шрифт:
– Да бросьте вы! – Глаза Мелиссы гневно сверкают. – Не станете же вы уверять, будто и в самом деле познакомились в морге!
– Вы же утверждаете, будто ваше первое свидание прошло в «Плюще», – тотчас парирует Бен. – А между тем первое свидание в «Плюще» можно устраивать, только если заранее знаешь: будет так скучно, что придется разглядывать публику. Прошу прощения, если я задел чьи-то чувства, – вежливо добавляет он и слегка кланяется Мэтту. – Впрочем, я уверен, что вы прекрасно провели время.
Я не выдерживаю и весело хохочу. Мелисса, напротив, мрачнеет еще больше, и я ее отлично понимаю. Бен здорово ее отбрил, да и публике, которая продолжает прибывать, его шутка пришлась по вкусу.
– Вопрос номер девять! – Нико повышает голос, пытаясь вернуть себе контроль над ситуацией. – В каком самом необычном месте вы имели… близкие отношения? Пара номер два, начнем с вас, если не возражаете.
– Ну… – Кэрол на глазах розовеет. – Это очень личный вопрос. Я даже не знаю…
– Совершенно с вами согласен, – кивает Нико. – И все-таки?..
Кэрол неловко переступает с ноги на ногу.
– Кажется, – произносит она, – по-научному это называется дефе… фелляция.
Публика буквально взрывается, я тоже зажимаю себе рот, чтобы не прыснуть. Кэрол делала Тиму минет? Да не может этого быть! Подобное просто невозможно себе представить!
– Ваш муж написал «коттедж на Энглси [48] », – говорит Нико и ухмыляется. – Ноль очков, к сожалению, хотя вы честно старались.
Кэрол краснеет так, что кажется – еще немного, и она вспыхнет ярким пламенем.
48
Энглси – остров в Ирландском море, у побережья Уэльса.
– Я перепутала… – лепечет она. – Я увидела «самое необычное место», ну и решила, что… Я подумала – имеется в виду место, в которое…
– Понятно, понятно. – Нико сочувственно кивает. – Пара номер один?
– Гайд-парк, – сразу же отвечает Мелисса.
– Верно. Десять очков. Пара номер три?
Я задумываюсь. Тут могут быть варианты – несколько вариантов. Интересно, какой из них вспомнил Бен?
– Дощатый променад на Кони-Айленд [49] ? – я смотрю на Бена и сразу вижу, что не угадала.
49
Кони-Айленд – район Нью-Йорка, излюбленное место летнего отдыха ньюйоркцев.
– Увы, вашему мужу запомнился кабинет окружного прокурора, – говорит Нико, качая головой.
– Кабинет окружного прокурора? Что за чушь! – сердито замечает Мелисса.
– Ноль очков! – спешит вмешаться Нико. – Итак, в нашем состязании наступает решающий момент. Теперь все зависит от того, как наши участники ответили на последний вопрос викторины. И надо сказать, что это самый личный, я бы даже сказал интимный, вопрос… – Он выдерживает длинную театральную паузу. – Итак, когда вы поняли, что влюбились в свою жену?
Зрители смолкают – они тоже захвачены драматизмом минуты, и только со стороны оркестра доносится глухая барабанная дробь.
– Пара номер три?
– Это было, – задумчиво начинает Бен, – когда нас обоих привязали к железнодорожным рельсам и вдали уже показался поезд. Лотти потянулась ко мне, поцеловала в щеку и сказала: «Даже если все закончится здесь и сейчас, я умру счастливой». Ну а потом она освободила нас обоих с помощью пилочки для ногтей.
– Ответ правильный!
– Привязали к рельсам?! – вопит Мелисса. – Я протестую! Этого не может быть!
Нико качает головой.
Я улыбаюсь Бену и даже поднимаю сжатый кулак в победном салюте, но он никак не реагирует. Его лицо остается задумчивым, а взгляд – рассеянным, словно он все еще вспоминает.
– Пара номер два?
– Погодите, – внезапно говорит Бен. – Я еще не закончил свой ответ. В тот раз, на рельсах, я понял, что влюбился в свою жену… Но то, что я ее люблю, я понял гораздо позднее… – И он бросает на меня взгляд, значение которого мне не удается расшифровать.
– Да какая разница? – сварливо замечает Мелисса. – Или вы пытаетесь снова нас разозлить?
– В человека легко влюбиться, но так же легко и разлюбить, – задумчиво говорит Бен. – Но когда любишь – это уже навсегда.
Я никак не могу вспомнить эту фразу и слегка теряюсь. В какой серии это было? И вообще, о чем это он?!
– Я полюбил свою жену, здесь, на Иконосе, пятнадцать лет назад. – Бен наклоняется к вплотную микрофону, и его голос разносится над морем, как раскаты грома. – Тогда я заболел. У меня был сильный жар, и она сидела со мной всю ночь. Она была моим ангелом-хранителем. Я до сих пор помню, как она утешала меня, говорила, что я непременно поправлюсь. Именно тогда я полюбил ее – крепко и на всю жизнь. К сожалению, мне потребовалось полтора десятилетия, чтобы это понять, но теперь мы вместе и никогда не расстанемся.
Он замолкает. Почти минуту над берегом стоит полная тишина, которую нарушает лишь мерный рокот прибоя. Потом слышится чей-то одобрительный возглас, и публика, словно по сигналу, взрывается громкими и дружными аплодисментами.
Я настолько захвачена своими переживаниями, что почти не слышу, что отвечают другие. Бен говорил о нас. Не о Дирке и Салли – о нас! На сердце у меня становится легко-легко, и я улыбаюсь, улыбаюсь без конца и никак не могу остановиться. Бен любил меня целых пятнадцать лет! И он признался в этом перед всеми. Ничего более романтичного со мной еще никогда не происходило.
Только одна мелочь немного меня смущает. Одна крошечная деталь… Я не помню, как Бен болел. И я не помню, как сидела с ним всю ночь. Но, с другой стороны, это было очень давно, и я действительно многое подзабыла. Например, у меня из головы совершенно вылетели и Большой Билл, и турнир по покеру, и многое другое. Быть может, и воспоминание о болезни Бена тоже погребено где-то в глубинах моей памяти, заслоненное другими, более поздними событиями.
– …Ты же знаешь, что это было на пикнике! Ты сам всегда так говорил!