Брачные игры каннибалов
Шрифт:
С этой стороны острова мы были в тени ветра и, несмотря на ураган, сумели развести костер и пожарить пойманную Бвенавой барракуду. Тунца оставили Бейатааки и Текайи, которые немедля развернули лодку и помчались через лагуну, чтобы пройти канал до темноты. Они планировали дойти до Таравы за ночь и вернуться за нами через неделю. На остров опустились густые сумерки, и в меркнущем свете мы наблюдали за бурлящими волнами, с шипением обрушивающимися у горизонта. Ветер прорезал глубокие расселины в водной глади. По крыше гостиницы забарабанил дождь, и с потолка хлынула вода. Наш пол превратился в грязную лужу.
– Хорошо, если на Тараве
Мы тоже надеялись, что этот ураган положит конец засухе.
– Представь только, – сказал я Сильвии, – полные баки воды!
– Если вода до них дойдет, – скептически ответила она.
Сильвия по-прежнему не верила в мои ремонтные способности. Но я-то знал. Не зря я часами чистил крышу и стоки, выгребая листья и колючки. И, проявив чудеса смекалки, заткнул дыры в желобах подручными материалами: пластиковыми крышками и весьма ценной в наших краях изолентой.
– Не переживай, – ответил я. – Я же голландец. А мы, в Голландии, умеем обращаться с водой.
– Ты голландец только наполовину, – заметила Сильвия, – и в последний раз был в Голландии в шесть лет.
– Это врожденное. Мы – водный народ. Скоро сможешь мыть голову, даже не думая об экономии.
– Два раза в неделю?
– Обещаю.
Мы прислушались. Ураган свирепствовал.
– Хорошо, что мы не в море, – проговорила Атенати.
Мы на минутку представили, каково сейчас Бейатааки и Текайи, которые бороздят бушующий океан в беззвездную ночь, в полной темноте, не видя предательских волн. А потом уснули.
Глава 13
В которой Автор рассуждает на тему опасности южных морей.
На следующий день, в тусклом сизом свете ураганного рассвета, мы с удивлением увидели «Марту», стоящую на якоре в лагуне и окруженную досками, как ворота крепости.
– Шторм слишком сильный, – пояснил Бейатааки, когда мы встретили его на пляже. Бейатааки плавал на Кирибати уже тридцать лет. Его кожа от постоянного пребывания на солнце была вся в пятнах. Лицо обветрилось и покрылось морщинами. То, что этот парень считает шторм слишком сильным для плавания, учитывая, что на борту у него нет сухопутных крыс, страдающих морской болезнью, многое значило.
– Канал прошли, но дальше волны поднялись слишком большие, и мы решили не плыть, – рассказал он. – Попробуем попозже.
Но они не попробовали. Шли дни, а ураган все не стихал. Каждый день на Майану обрушивались ливни и ветер. Он вырывал с корнем деревья папайи. Срывал крыши с манеаб. Остров окутала мрачная серая пелена. В деревнях размыло улицы. Атенати пришлось устраивать кулинарные классы перед группой дрожащих от холода женщин, которым она демонстрировала, как внедрить в рацион богатые витамином А овощи, выращенные здесь же, на острове, для борьбы с куриной слепотой – распространенной вследствие недоедания детской болезнью на Кирибати. Бвенава возвращался в гостиницу под вечер: целыми днями он ходил от одного дома к другому, объясняя, как важно соблюдать правильное соотношение солнца и тени для оптимального роста помидоров, и рассказывая о чудесных свойствах чайя, беле и намбере – трех видов зеленых листовых салатов, росших на атолле. Его задачей было сделать безвкусные листья съедобными.
В манеабах унимане жаловались на ураган и причиненный им ущерб. Почти во всех деревнях у манеаб снесло крышу, и старики сетовали, что нынешняя молодежь разучилась строить манеабы как полагается. С каждым годом население Майаны уменьшалось. Юношей манили мерцающие огни Таравы.
Лишенные возможности смотреться в зеркало, мы с Сильвией сблизились, как никогда.
– У тебя в глазу грязь.
– А у тебя козявка.
– Ты измазалась.
– Где? Здесь?
– Нет, здесь.
– Всё?
– Нет… дай я вытру.
Ураган то стихал, то накатывал с новой силой, за ливнями следовали мощнейшие ветра, и Майана предстала перед нами мрачным, заброшенным островом, который оживляла лишь невыносимо прекрасная прохлада (это с моей скромной точки зрения). Свежесть в воздухе означала, что можно ходить весь день и не бояться умереть от обезвоживания, есть, не пересаливая еду. Наконец-то после обеда я не превращался в разомлевшего коматозника, как и почти вся страна, обессиленная жарой. Мне давно не давал покоя вопрос: почему страны с умеренным климатом более развитые, чем жаркие? Теперь я знал ответ: зной. Вот допустим, как высока продуктивность труда в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе в августе? Не слишком высока, а ведь там есть кондиционеры. А теперь представьте, что настал вечный август и нет гудящих кондиционеров, обдающих вас своим прохладным ветерком. Стали бы нью-йоркцы по-прежнему работать по восемнадцать часов в день, выпуская сотни журналов и участвуя в тысячах судебных разбирательств? И будет ли кому-то не наплевать, если акции «Циско» упадут на сорок пунктов? Нет. В условиях вечного августа нью-йоркцы станут проводить дни, уснув за рабочими столами и пуская слюни – точь-в-точь как правительство Кирибати.
Ветер принес с собой еще одну неожиданную радость. Море слишком разбушевалось, чтобы можно было идти на рыбалку, и в отсутствие рыбы мы сосредоточились на рисе, но тут Кириаата, приветливая хозяйка нашей гостиницы, стала извиняться за то, что не может предложить нам большой выбор блюд на обед и ужин.
– Могу приготовить карри с курицей, – заметила она и достала ржавую банку «Куриного карри Ма-Линг», в которой, как я знал по собственному опыту, содержались лишь те части курицы, которые не станут есть даже китайцы, – шеи и кости. – Или лобстера, – добавила она и достала откуда-то четыре самых огромных и аппетитнейших лобстера, которых мне только доводилось видеть. – Извините, больше у нас ничего нет.
Мы с Сильвией замяукали, заурчали и издали еще несколько первобытных звуков.
– Значит, карри?
– Нет! – хором рявкнули мы. – Лобстера.
– Вы уверены?
– Да!
Ай-кирибати не понимают, как лобстер может быть вкусным. Мне кажется, это потому, что их вкусовые клетки атрофировались после прибытия англичан на остров. Мало того что сам по себе традиционный рацион ай-кирибати был довольно мрачен, в него добавились такие деликатесы, как тушенка и сухие галеты – основные продукты из пайка моряков девятнадцатого века. Сочетание еды, доступной на атолле, и английских продуктов, способных выжить в десятилетнем плавании, уничтожило вкус ай-кирибати. Я решил, что невежливо проверять свою теорию на добряке Бвенаве, поэтому просто спросил у него, почему ай-кирибати не любят лобстеров. Тот ответил, что они считают их отвратительными санитарами рифа, и многозначительно взглянул на меня при этом, на что я ответил: «А… понятно».