Брачный контракт с мадонной
Шрифт:
— Вань, а тормоза у него есть?
— Конечно есть, Вить! Какая машина без тормозов? Я протез в дверь выставляю и торможу! — загоготал профессор.
— Вань, выставляя-я-яй!
Сооружение на колёсах пронеслось по безлюдному городу как комета. Виталя прочитал про себя молитву, он знал когда-то одну, и теперь безошибочно вспомнил слова. Когда агрегат затормозил у нужного дома, Гранкин размашисто перекрестился и много раз поплевал через плечо.
— Рад был знакомству! — пожал он профессору руку.
— А уж я-то как рад! — Иван Терентьевич начал трясти его
— Будь осторожнее, Вань! — Гранкин выскочил из машины и помчался к подъезду.
Навстречу ему, хлопнув дверью, вышел «барин» с собакой.
— Вить, — заорал из агрегата профессор, — ты мне катетер обещал!
«Барин» брезгливо поморщился, глянув на профессорскую кибитку, и прошествовал мимо, не поздоровавшись. Только собака приветливо замахала Витале хвостом.
Собаке было плевать, что Виталя весь перемазан чердачной пылью, что приехал он на самодельной машине в компании с каким-то лысым поддатым типом, а главное, ей было плевать на неблагозвучное слово «катетер».
Собаке Виталя нравился.
Царская бухта
«Мне было страшно. Я боялась воды. Шаткая лодочка под ногами ходила, будто я стояла на спине строптивой и скользкой акулы. Рука, мне протянутая, была загорелой и мускулистой. Я не стала смотреть на её обладателя, а просто опёрлась об эту руку и спрыгнула с лодки на берег. Обретя под ногами твёрдую почву, я огляделась.
— Царская бухта! — крикнул экскурсовод — хлипкий дядечка в широкополой панаме, пенсне, и с такой красной кожей, будто невесть сколько парился в бане.
Я купила эту экскурсию просто от скуки. В Крым я тоже поехала просто от скуки. Я многое в жизни делаю просто от скуки. Может быть, в этом виновен мой возраст? В двадцать пять ничто не может уже удивить.
В особенности мужчины.
Я сказала своему парню «адью» и улетела в Крым. Я его бросила, парня, но боюсь, он не понял. Потому что звонит мне каждый день на мобильный и спрашивает:
— Анель, чёрт тебя побери, когда ты вернёшься?! Я забыл у тебя в квартире свою пенку для бритья и очень страдаю. Ты же знаешь, я люблю дорогую косметику, и тратиться снова на недешёвый продукт не намерен. Хорошие девочки оставляют ключи от квартиры любимым мальчикам!
Ни слова не говоря, я нажимаю отбой, но телефон трещит снова, и надоевший голос талдычит:
— Связь никуда не годится. Анель, чёрт тебя побери, когда ты вернёшься?..
Я снова нажимаю отбой, и так без конца. Что-то удерживает меня от того, чтобы прямо сказать ему, что мы вряд ли увидимся, а пенка, скорее всего, обретёт другого хозяина. Мне кажется, это известие его просто убьёт.
— Господа, помните ли вы фильм «Человек-амфибия»? Тот, старый, с актёром Кореневым в главной роли? — с энтузиазмом закричал экскурсовод. Он то и дело доставал
— Помним, — вяло отозвались господа, большинство из которых были облачены только в мятые шорты и имели обгорелые плечи.
— Так вот, этот замечательный фильм снимали именно здесь! — радостно провозгласил человечек в панамке и отхлебнул из своей бутылки прозрачной жидкости.
— Водяру хлещет, — прошептал мне кто-то на ухо, — в бутылку из-под минералки перелил и хлещет.
Мне было абсолютно плевать, что пьёт из бутылки маленький, щуплый, несчастный дядька.
— Господа, ко мне, все ко мне! — взмолился он, глядя, как отдыхающие расползаются в разные стороны. — Господа, я покажу вам Голицынскую тропу, Шаляпинский грот, скалу Носорог! Я расскажу вам легенды Крыма! Господа! Ну хотя бы к пяти часам все соберитесь здесь, у нас отправление! — Экскурсовод обессилено опустился на большой камень, вытер лоб тыльной стороной руки и жадно поймал губами горлышко заветной бутылки. Отдыхающие не хотели слушать легенды Крыма, они разбрелись по пляжу, бросив экскурсовода в абсолютном одиночестве.
Я пошла вверх по склону, по каменистой тропинке, недоумевая, чего необычного я ждала от этой экскурсии. Впрочем, сама поездка на моторной лодке (или это был катер, не знаю), мне очень понравилась. Ветер трепал мои волосы, вода за кормой дразнила глубиной и опасностью, а синее небо и оранжевое раскалённое солнце вступили в маленький заговор, даря ощущение нереальности — это была маленькая победа над обыденностью и скукой. Над «чёрт тебя побери, Анель, когда ты вернёшься!»
В катере было немного народу, все одинаковые, полураздетые, в тёмных очках — мужчины и женщины, — я их не очень рассматривала. Вернее, я совсем на них не смотрела. Я просто смешалась с толпой — такая же полураздетая, в купальнике, парео, и тёмных очках. Мне было здорово сидеть в носовой части катера и подставлять лицо горячему ветру.
А потом мы причалили к берегу, и обыденность снова слегка придушила меня. Только та загорелая лапа и была развлечением. Правильно, что я не стала смотреть на её обладателя. Наверняка, он оказался бы толстоват, лысоват, со скользкими, сальными глазками и самомнением прыща, вскочившего на ровном месте. А так, сама по себе эта лапа была хороша. Она оставляла надежду, что руку мне подал молодой, отлично сложенный принц с насмешливыми глазами, щедрой душой, способный запрячь свой корабль алыми парусами и неспособный горевать из-за флакончика пенки для бритья…
Я довольно высоко поднялась по склону, заросшему редким клочкастым кустарником, ступни заболели — тонкие сланцы не спасали от крупной гальки. Я остановилась и посмотрела на море с высоты. И почему люди не летают как птицы? Вот так бы оторвалась и полетела, и плевать бы мне было на каменистую землю, на катер, на красного экскурсовода, на то, что отправление в пять часов. Взяла бы и полетела!
Правда, не далее как вчера я отказалась от распространённого на южном берегу Крыма развлечения — полёта на тарзанке. Меня смутила табличка у кассы, написанная от руки: