Брачный контракт с мадонной
Шрифт:
О таком свадебном платье я и мечтать не смела! Насколько я понимала в шмотках, это была ручная работа, и стоила тряпка не меньше тридцати тысяч долларов. Вместо фаты на мне была широкополая шляпа, и это добило меня окончательно. Дело в том, что шляпы мне очень идут, и я давно для себя решила: если, наконец, соберусь выйти замуж, то никакой фаты, только шляпа с интригующими, полускрывающими лицо широченными полями. Оказывается, эту мечту я давно воплотила в жизнь.
Со мной под ручку стоял старичок вполне мафиозного вида — ёршик седых волос, жёсткий взгляд, чёрный костюм с чересчур консервативным галстуком, на сухой руке перстенёк, при взгляде на который думалось о загубленных жизнях и далёкой Сицилии. Старичок был ниже меня на две головы, но смотрел на мир свысока. Там были ещё какие-то люди, наверное, гости, а может, даже и родственники, но их я не стала рассматривать. И так понятно, что этим браком я решила раз и навсегда избавить себя от материальных проблем.
Надо же, а
— Это мой муж? — спросила я Геральда.
— Да. Анкилов Сергей Мефодьевич. Он владелец крупного банка и страстный коллекционер картин. Чего у него только нет! Пикассо, Гоген, Шагал, Модильяни, недавно вошедший в моду Айвазовский, Мане, Ренуар, и даже, говорят, ранний Рембрандт!
Меня удивило знание Геральдом этих фамилий. Он не тянул на парня, который знает хоть что-то о великих художниках.
— Твой муж, к сожалению, оказался самовлюблённый тиран. Он запер тебя в золотой клетке. Ты ни в чём не нуждалась, но при этом лишней копейки не видела. Он всегда за тебя решал, что тебе больше нужно — пойти к парикмахеру, или купить новую косметику. То и другое вместе было недопустимым излишеством. Тебе позволялось встречаться с подругами только раз в месяц! Мы познакомились с тобой случайно. У тебя разболелся зуб, и твой благоверный был вынужден отпустить тебя в клинику.
— Ты стоматолог? — в ужасе отшатнулась я.
— Нет, — рассмеялся Геральд. — Я тоже пришёл туда с больным зубом. У меня был талончик на два, а у тебя на два тридцать. Ты жутко тряслась, и я бросился тебя успокаивать, хотя сам мандражировал. В общем, мы друг другу сразу понравились. Обменялись телефонами и стали встречаться. Твой муж к тому времени слегка подутратил бдительность, потому что ты слишком хорошо играла пай-девочку. Я снимал квартиру, ты приезжала туда, и мы незабываемо проводили время. Так продолжалось несколько месяцев. А потом ты сумела так задобрить своего старикашку, что он отпустил тебя на неделю в Крым. Да, старый хрыч дал слабину, и мы тоже расслабились, перестали его опасаться, а зря! Здесь, в Судаке, мы сняли такую же хибару, как эта, и не расставались ни на минуту. Купались, загорали, шатались по живописным окрестностям, ездили на экскурсии, занимались любовью и строили планы.
— Планы?!
— Да, планы на совместную, безбедную жизнь. Ведь год рождения твоего благоверного позволял очень надеяться, что вскоре ты станешь богатой вдовой. Правда, потом мы пришли к выводу, что при его состоянии здоровья, ждать придётся чересчур долго, и… решили поторопить события.
— Мы решили его убить?! — удивить меня было уже ничем невозможно, но я удивилась и испугалась.
— Нет, что ты! Я неудачно выразился. Просто мы решили провернуть одно дельце… но не успели. Как я уже говорил, зря мы расслабились тут, в Крыму. Твой муженёк послал вслед за тобой соглядатая. Тот выследил нас и доложил об этом хозяину. Анкилов встретил тебя в аэропорту, увёз домой и там сильно избил. Вот, смотри, у тебя рубцы на ноге… — Он пальцем провёл по еле заметным шрамам на внешней стороне правого бедра.
— Эти рубцы у меня после ожога. В пятнадцать лет я решила приготовить плов и опрокинула на себя кастрюлю с раскалённым маслом, — не очень уверенно сообщила я.
— Черепно-мозговые травмы дают самые непредсказуемые последствия, — вздохнул Геральд, и я заткнулась.
— Он сильно тебя избил. Потом запер в квартире, в твоей спальне, и уехал. Ты, в принципе, кроткая девочка, но это вывело тебя из себя. Ты решила сбежать и этим самым сильно нарушила наши планы. Ты действовала необдуманно, импульсивно, но тебя можно понять. А ещё, ты очень перепугалась за меня. Анкилов, покидая квартиру, сказал, что его люди непременно разберутся с твоим любовником. Поэтому ты не стала, как овца сидеть и неизвестно чего ждать в квартире, ты попыталась удрать, прихватив с собой драгоценности и деньги из сейфа, код которого… ну, в общем, это отдельная история как ты узнала код.
— Что значит «попыталась удрать»? Мне это не удалось?
— Нет, удалось. Квартира Анкилова находится на восьмом этаже, поэтому коллекционер не стал тратиться на решётки, полагая, что грабителям очень накладно и чересчур шумно будет штурмовать его пенаты на вертолёте. В общем, забрав деньги и драгоценности, ты открыла окно и…
— Сиганула с восьмого этажа. Только не говори, что на моём теле есть ещё шрамы и от этого падения. Шрамов у меня больше нет.
— Нет. Ты умудрилась с подоконника по карнизу перелезть на соседский балкон. Потом ты постучала в балконную дверь соседей и с милой улыбкой наплела что-то о том, что Сергей Мефодьевич случайно запер тебя в квартире, прислуга ещё не пришла, тебе нужно срочно выйти из дома, а вызывать слесаря и ломать дорогие замки очень не хочется. Соседи поахали, как это ты с сумкой смогла пройти по карнизу, но с удовольствием оказали тебе маленькую услугу — выпустили через свою дверь. Ты вышла из дома и стала звонить мне, но мой мобильный не отвечал — у меня просто кончились на нём деньги. Тогда ты взяла со стоянки машину, но ехать ко мне побоялась, решив, что там находится твой муж и его люди. Ты поехала на вокзал.
— Может, напомнишь мне, милый, — горько усмехнулась я, — где и кем ты работаешь.
— Экспертом по оценке антиквариата в аукционном доме, — не без гордости заявил Геральд.
— Ну надо же, — удивилась я, — а я-то думала, ты как минимум инструктор в каком-нибудь фитнес-клубе. Для человека, понимающего в искусстве, ты слишком суперменисто выглядишь.
— Буду считать это комплиментом, — отбил мяч Геральд. — Тебя интересует, что было дальше?
— Ты знаешь, да. Пожалуй, интересует. Мне нравится то, что ты про меня рассказываешь. Особенно то, как я бегаю по карнизам на восьмом этаже. Видишь ли, я панически боюсь высоты. У меня кружится голова, даже когда я смотрю вниз с высоты своего роста. А ещё… ещё я не умею водить машину.
— Бедная девочка, — пробормотал Геральд. — Ты действительно потеряла себя. Это страшно. Давай вместе искать дорогу к тебе настоящей.
— Давай, — я пожала плечами.
— Ты примчалась ко мне на своей «бээмвухе», и мы поехали в твой гостиничный номер, чтобы всё обсудить. На гаишном посту нас попытался остановить постовой. Может быть, он просто хотел проверить документы, но ты решила, что это происки твоего муженька, что он сообщил номера твоей машины всем постам, и тебя пытаются задержать, как воровку. Ты втопила газ, и мы понеслись по шоссе. От погони уходили довольно долго, вышли на загородную трассу, гайцы орали в свой говорильник, что открывают огонь, но ты, как сумасшедшая, неслась по мокрому от дождя шоссе. Это было безумие — пытаться уйти от гайцов. Я орал тебе, чтобы ты сбросила газ и остановилась, иначе нас перестреляют как куропаток. Но ты меня не послушалась. Ты не справилась с управлением, и машина улетела в кювет. Она несколько раз перевернулась в воздухе, упала на крышу и чудом не загорелась. С нашему счастью в это время по трассе шла похожая на нас «бээмвуха», гайцы в темноте не разобрались, что к чему, и стали преследовать другую тачку. Они чудом не заметили нашего перелёта и промчались мимо. Я совсем не пострадал, выбрался из машины и помог выбраться тебе. У тебя было рассечение на затылке, кровь хлестала как из ведра. Я перемотал тебе голову своей рубашкой, тормознул проезжавшую мимо машину, сказал водителю, что мы попали в аварию, и назвал адрес клиники, где в этот вечер в приемном покое дежурил мой друг, врач-травматолог. Я уже говорил тебе, что он наложил швы и предупредил о последствиях, если ты не ляжешь в больницу. Но ты настояла на том, чтобы я отвёз тебя в номер. Ты была слегка заторможенная, со странным, блуждающим взглядом, но, в общем-то, чувствовала себя нормально.
Только в гостинице у тебя сильно закружилась голова. Ты прилегла на кровать и сказала, что утром мы непременно должны улететь к твоей тётке, иначе твой муж нас закатает в бетон. Я пытался тебя убедить, что нам нужно сделать сначала то дело, которое мы задумали, но ты упорно стояла на своём. Документы мои были дома, вещи тоже, поэтому я, пообещав тебе быть осторожным, отправился к себе на квартиру. Ты чуть-чуть успокоилась и отпустила меня. До нужного нам рейса оставалось несколько часов, и мы договорились, что я, забрав паспорт, приеду в аэропорт. А ты тем временем возьмёшь такси, съездишь на вокзал, заберёшь из ячейки сумку с деньгами и приедешь ко мне. Договорились встретиться у табло. Но я тебя не дождался. Начал искать, но всё было бесполезно. В гостинице тебя не было, мобильный не отвечал, дома прислуга ответила, что ты пропала. Я подумал, что ты меня бросила, и не мог понять почему. Может быть, не захотела делиться украденными деньгами, а может, испугалась задуманного нами мероприятия, ведь с нашим побегом оно не отменялось, а просто откладывалось… Я терялся в догадках.
Теперь-то я понимаю, что ты потеряла память и начала новую жизнь по чужим документам. Средств у тебя было достаточно. Я же вернулся к себе и зажил прежней жизнью.
— И что, мой муженёк тебя больше не беспокоил?
— Ты знаешь, это удивительно, но нет. Говорят, он публично признался, что ударил тебя, и ты его бросила.
— Кто говорит?
— Ну… — Геральд немного замялся, — жёлтая пресса писала, будто бы Сергей Мефодьевич покаялся, что погорячился, дав тебе пощёчину, очень в этом раскаивается и ждёт не дождётся, когда любимая жена его простит и вернётся. Ему вернули твою раскуроченную машину, но он уверен, что ты жива, рано или поздно приедешь к нему, и вы снова будете счастливы. Я думаю, таким образом, через газеты-сплетницы, он решил обратиться к тебе, в надежде, что ты образумишься.