Брачный вопрос ребром
Шрифт:
– Люсенька, тебе очень к лицу эта пектораль! – всплеснул пухлыми лапками умник Ерофеев.
– Как породистой немецкой овчарке – ошейник с медалями! – влез зараза Вадик.
– Убью, – пообещала я, пошарив глазами по толпе вновь прибывших в надежде, что кто-нибудь догадался захватить с собой скифский меч.
Ничего, что он не шашка, пырнуть Антипова сгодится.
– Не убивай меня, Люся, я сдаюсь! Хенде хох! – Вадик вздернул руки и так и побежал от меня, метнувшейся к нему с рычанием, которое, каюсь,
– Пентакль отдай! – заорал бдительный Саня, перехватывая меня в дверях.
– Пектораль, – поправил его Ерофеев.
– Да какая разница!
И пока знаток занудно объяснял тупице, что пентакль – это магический символ, а пектораль – нагрудное украшение, я пыталась настигнуть удирающего Вадика в коридорах редакции, но он коварно скрылся от меня за дверью мужского туалета.
– Все равно я тебя убью! – пообещала я громко, чтобы этот гад в сортире меня услышал.
– Не о том думаешь, Люся! Тебе сегодня в ночь лететь за границу, чемодан пора собирать, а ты еще интервью не сдала! – уела меня Тигровна, величественно выступившая из дамской уборной.
– Сейчас сдам, – пообещала я и зашагала в редакторскую.
Пока расслабленные пивом мальчики и взбодренные фотосессией девочки зависали на террасе, я в гордом и отвратительном одиночестве ударно трудилась на рабочем месте и в итоге успешно отшлифовала корявенькое интервью до блеска.
– Неплохо, местами даже свежо, – неохотно похвалила меня Тигровна, ознакомившись с текстом.
– Тогда – все? Я могу идти домой и собирать чемодан? – обнадежилась я.
– Конечно, только перед уходом сделай новость про молочников, они прислали пресс-релиз, но он деревянный, его еще пилить и пилить.
– Пилите, Шура, они золотые, – недовольно пробурчала я, не рискнув возроптать в полный голос.
Тигровне перечить нельзя. Нужно безропотно соглашаться, а потом делать по-своему.
Вяло помахивая распечаткой деревянного пресс-релиза молочников, я вернулась в редакторскую, обстановка в которой разительно изменилась. Работа кипела, дым стоял коромыслом…
– Дым? – мой здравый смысл первым почуял неладное. – А откуда дым-то?
Дым был самый настоящий – темный, вонючий и быстро уплотняющийся, как грозовое облако.
– Пожар! Горим! – закричала Анжела и смела в подставленную сумку все мелкое барахло со своего стола.
Чувствовалось, что коллега до автоматизма отработала навык стремительной эвакуации. Хотя обычно это упражнение у нее включает еще и быстрое и бесшумное одевание – у Анжелы богатый женатый любовник, который очень не хочет, чтобы о его связи с красавицей журналисткой узнала законная супруга.
Противно завыла пожарная сигнализация, мертвый голос женщины-робота зациклил оповещение:
– Пожарная тревога! Пожарная тревога! Покиньте помещение! Не пользуйтесь лифтами! Следуйте к выходу согласно плану эвакуации! Пожарная тревога!
Тот эвакуационный план, конечно же, никто не читал, так что вся толпа повалила в одни стеклянные двери, которые закономерно не выдержали натиска и пали, добавив к топоту и паническим выкрикам скрежет, звон и болезненные стоны.
Я обмотала нижнюю половину лица шарфом и тоже двинулась на выход, держась в хвосте толпы и поближе к стене.
Это оказалась правильная тактика – во всяком случае, меня не снес и не раздавил Железный Чурбан, по ширине почти совпадающий с коридором. Кто так отчаянно и целеустремленно пер стальной шкаф, я не рассмотрела – сознательные граждане, возложившие на себя весомый груз пожарной ответственности, тоже обмотали лица тряпками, но вряд ли среди них была Тигровна. Ее голос доносился снизу, от подножия лестницы.
– Выходим и строимся на парковке! – командовала начальница. – Нужно произвести перекличку и убедиться, что никто не остался в помещении!
Но какое там «строимся»! Автовладельцы первым делом кинулись уводить подальше от очага возгорания свои машины, а остальные разбежались по улице в поисках наилучшего ракурса для съемки горящего здания.
Немного подумав, я размотала шарф и пошла на остановку, чтобы ехать домой. Сейчас мне было не до пожара в офисе.
Вот вернусь из пресс-тура в Молдову – тогда и погуляю по родному пепелищу.
– Ну, наконец-то! – приветствовал меня Петрик, едва я переступила порог. – Ты вообще думаешь чемодан собирать?
Я открыла рот, чтобы ответить, но друг перебил меня новым вопросом:
– Ты откуда такая ароматная? – Он пошевелил носом. – Не пойму, что за запах? Шашлыки, паленая резина, ритуальное окуривание, новый парфюм с нотами дыма и горящего дерева?
– А бывает такой парфюм? – я удивилась.
– Ха! Да я не сходя с места могу назвать тебе дюжину модных духов со smoky-ароматами, но имей в виду, они все зимние, так что не вовремя ты затеяла смену парфюма…
– Это не парфюм! – Я сняла пальто и вдумчиво его понюхала, проехавшись носом от воротника до подола. – Фу, зараза! Это же чистая шерсть, сколько ж ее теперь проветривать придется…
– Не томи, рассказывай, – поторопил меня Петрик. – Ты присутствовала на аутодафе? Говори, кого жгли, хотя мне даже странно, что не тебя…
– Ничего такого, просто в редакции приключился пожар. – Я сбросила туфли и пошлепала в ванную, на ходу понюхав свой локон и скривившись.
– Серьезно?! Она сгорела? Вся? И бухгалтерия тоже? – Встревоженный Петрик замолотил кулачками в закрытую дверь.
– Я не знаю! Я ушла сразу, как только сработала пожарная тревога! – прокричала я и включила воду.