(Брак)ованные

Дайвер Энни

Когда Мир возвращается, я уже споласкиваю доску и нож от фруктового сока. Он останавливается в дверях кухни, скрещивает руки на груди и наблюдает за мной. Снова приосаниваюсь и смеюсь с самой себя — Евсеев влияет на меня очень сильно.

— И чем ты очаровал маму? — не выдерживаю молчания, которое с каждым мгновением становится все уютнее.

— Понятия не имею. Я до этого не знакомился ни с чьими родителями.

— Ты сказал ей правду. Не боишься, что она пойдет дальше? — задаю гнетущий вопрос, ведь это был один из важных пунктов нашего договора.

— Нет. Я попросил твою маму держать все в секрете до поры до времени, — тянет

задумчиво и, не дожидаясь приглашения, берет бокалы, вино и тарелку с сыром в руки. — Давай посидим в гостиной, хочу с тобой поговорить.

И вроде предлагает, а на самом деле все сам уже решил. Не скажу ведь ему поставить все на место, садиться на стул и не командовать в моем доме. Может, в любой другой момент так бы и сделала, но сейчас противоречить не хочется, поэтому, взяв оставшееся, тащусь следом, словно это я в гостях, а не он.

Забираюсь в кресло с ногами и верчу в руках наполненный бокал. Мир молчит, сцепляет руки в замок — собирается с мыслями и подбирает нужные слова.

— Зачем ты на самом деле приехал? — облегчаю ему задачу вопросом. Евсеев выдыхает, придвигается ближе и даже наклоняется. — Вряд ли подставить плечо для моих слез — идеальный план на вечер.

— Если очень надо, то пожалуйста, — предлагает, ни секунды не помедлив. И я почти соглашаюсь, с трудом удерживаю себя на месте. Потому что перспектива очень заманчивая. Евсеев обнимает горячо и надежно, у такого в руках даже слезу пускать не захочется, а если все же вырвутся рыдания, он быстро успокоит. — Но вообще ты отчасти права, — немного напрягаюсь, потому что появление Евсеева обычно связано с важными делами, а сейчас я ни на одно из них не способна. В тишине и спокойствии меня настигает откат. Я отпускаю эмоции в пляс, и они устраивают безумную румбу, борясь за первенство. — Я вижу, как тебе тяжело, и не хочу, чтобы ты страдала. Пиарщики уже разобрались, фотку по максимуму подчистили со всех сайтов, желающих подлить масла в огонь наказали, и нам остается только переждать эту бурю.

— Ты знаешь, кто слил фото?

— Ренат. Но сейчас не об этом.

— Да, о буре, — улыбаюсь захмелело. Голова слегка кружится, и приходится прилагать усилия, чтобы оставаться сфокусированной. Мне хорошо, можно ни о чем не думать и тихо сидеть в уютной крепости, куда не проберутся репортеры и мерзкие коллеги.

— В общем, я предлагаю уехать ненадолго. Ты не догуляла отпуск, а я так вообще уже лет пять в нем не был. Отдохнем, выждем, пока все перебесятся, и вернемся.

— Кто ты и куда дел Мирослава? Евсеев бы никогда подобного не предложил, — смеюсь, пряча улыбку за бокалом.

Мирослав игнорирует мой колкий выпад, расслабленно растягивается на диване, ожидая ответа. Он выглядит спокойным, наверняка уже все продумал и даже заказал билеты. Хотя нет, с последним у него определенно туго, это дело обычно на мне.

— Так что, поедем? — он отпивает вино из бокала, прикрывает глаза, смакуя вкус, а я наконец открыто любуюсь им, не боясь быть пойманной с поличным. Сегодня он променял привычные рубашки и брюки на темные джинсы и водолазку с высоким воротом, но от часов не отказался. Границы окончательно стираются, а легкий протест размывает вино.

— Будем работать над любовью? — цитирую его же, заливаясь румянцем и ни черта не понимая, зачем я пытаюсь флиртовать с боссом, но Евсеев невозмутим: кивает и уверенно добавляет:

— И отдыхать.

Глава 19. Ксюша

Мирослав

Уговорить

Ксюшу на отпуск оказывается легче, чем я предполагал. Она соглашается быстро, еще и умудряется флиртовать, правда выходит все равно грустно, так что приходится оставлять без внимания попытки, а не переходить в активное наступление. Но пусть лучше так, чем плачет.

Савельева думает, что я не видел ее красные глаза во время обеда и после не заметил, как она вся ссутулилась. Тяжело оказаться среди людей, которые тебя ненавидят. Это я к этому привык, да и личную жизнь мою сотрудники хочешь-не хочешь, а обсуждают. А вот для Ксени все впервой. Потому так и бесят ее слезы — я к ним причастен. Не уберег, и остается теперь не усугубить.

В самолете Ксюша все еще не верит, что мы и правда летим не в командировку, а на отдых. Я, признаться, тоже до конца не осознаю, давненько так спонтанно не бросал дела. Зато три дня у бассейна и на пляже нас заметно расслабляют. Ксеня уже не думает о работе, сильнее бронзовеет и каждый раз тащит за собой приличную коллекцию кремов, которые я растираю по ее коже с особым энтузиазмом.

Мы наслаждаемся морем и солнцем, много говорим обо всем и ни о чем — больше, конечно, болтает Савельева, но мне нравится ее слушать — и каждый вечер гуляем. Ксюша кружит голову и пьянит не хуже виски. Я брежу о ее улыбке и мечтаю снова коснуться губ своими, а она, будто нарочно, то прикусит их то скользнет языком. Медленно приучаю ее к себе, она уже не отпирается, когда я приобнимаю ее за талию или беру за руку, когда спускаемся и поднимаемся по лестнице. И в один из таких умиротворенных вечеров я понимаю, что нужно переходить дальше, потому что Савельеву тянет ко мне так же, как и меня к ней. Хватает пары звонков, пока Ксюша заказывает нам холодный кофе, и, стоит ей вернуться, я выступаю с предложением:

— Давай прокатимся на яхте завтра?

Ксюша

Отпуск плавит остатки мозгов, и я даже не могу нормально возразить, когда Евсеев приглашает кататься по морю да еще и с ночевкой. Я не соображаю ни черта, потому что Мирослава слишком много, и противостоять ему с каждым днем все тяжелее. Да и нужно ли? Сам ведь идет навстречу, силком не тянет никто.

Он очаровывает меня осторожно, плавно затягивая в паучьи сети симпатии, из которых невозможно выбраться. Без ненавязчивых прикосновений уже непривычно, а стоит Миру только дотронуться, сердце колотится сильнее. Я сама тяну руку навстречу, когда мы подходим к лестницам и позволяю ему заботиться: отодвигать стул в ресторане за ужинами и завтраками и планировать дальнейший отдых. Это, оказывается, очень приятно. А вот гадать, что мне пригодится на яхте, совершенно отвратительно.

В итоге решаю обойтись пляжной и дорожной сумками, чтобы не выглядеть набитой дурой, везущей на двухдневный отдых пять чемоданов. Хотя я в принципе прилетела с одним.

Обедаем мы уже в открытом море под плеск волн и шепот теплого ветра. Мирослав предусмотрительно предлагает поесть в кают-компании, но я тащу его на палубу под зонт, специально раскрытый над столиком. Снова разговариваем, даже успеваем обсудить пару рабочих моментов и отбиться от родственников Евсеева, которые все еще не верят, что мы улетели вместе. Миру приходится отправить им фото для подтверждения, так что мы какое-то время еще позируем, снимая селфи, а после еды расходимся по своим каютам отдыхать.