Брак по расчету. Невеста босса

Герцева Анна

Вечерело. Воздух наполнялся морской прохладой и насыщенностью, посылая так хорошо знакомое на любом прибрежном курорте умиротворение. В расположившемся на горе, но с видом на море ресторане были еще люди, но антураж казался до предела камерным. Заиграла живая музыка— рояль и саксофон. Я невольно поймала себя на мысли, что это, пожалуй, самый романтичный вечер с визуальной точки зрения, который когда-то у меня был. Жаль, что в нем не было ничего, кроме бизнеса и… тоски по сыну.

Благодаря искусным манипуляциям официанта перед нами как по мановению волшебства материализовались ведерко с шампанским и бокалы, красиво сервированная фруктово-конфетная закуска. Я лишь успела открыть рот, когда Дементьев как фокусник

словно бы наколдовал и положил передо мной на стол аккуратный и удивительно стильный букет маленьких чайных роз. Это что, сказка?

Я растерянно хлопала глазами, когда вдруг поняла, что мелодия саксофона становится все ближе и ближе, пока музыкант не начал играть возле нас.

— Ты станешь моей женой, Злата? — спрашивает он серьезно, протягивая открытую коробочку с кольцом, по центру которого сверкает огромный камень.

Я теряюсь, нервно сглатывая. Не ожидала, что так скоро. Не ожидала, что сейчас… Почему он не предупредил?!

Напряженно оглядываюсь на окружающих. Они, конечно, тоже все смотрят на парочку, для которой сейчас играет саксофон… Это какая-то удивительная сказка. Такая, о какой мечтает каждая с детства. И на мгновение мне даже кажется, что я в ней-реальный персонаж… В груди что-то загорается. Какое-то опаляющее чувство из смеси удивления, неверия, чего-то еще… Горько-разочаровывающего на вкус.

Поднимаю на него взгляд. Лицо Дементьева сейчас напряжено. Он чуть заметно мне кивает. Ловлю на себе его холодные нечитаемые глаза, которые смотрят точно так же, как полчаса назад, когда он наговаривал мне, что переводить. Вопрос в его тоне тоже искусственный. Бизнес. Это только бизнес. Наверное, это и дает такую горчинку.

Снова оглянулась по сторонам. Кто-то из них даже снимал на телефон исподтишка. Готова была поклясться, они здесь не случайно. Ничего рядом с Дементьевым случайным не бывает. Это тоже часть нашей «правдоподобной» игры. Тщательно спланированный спектакль.

А что? Даже красиво. Стремительный роман босса с подчиненной. Подумать только, как всё быстро. Он уже сделал ей предложение. Кольцо с огромным бриллиантом завораживающе играет на пальце, а к моему горлу подступает ком. Всё, черт возьми, идеально— это чарующее место на берегу, огни вечернего города, мой новый костюм, купленный на его деньги, он сам… Всё идеально, кроме главного— меня самой… Ведь в этом во всем и нет меня. Есть только оболочка…

— Стану, Дмитрий, — отвечаю я дрожащим голосом. И к своему ужасу понимаю, что по щеке бежит слеза. Предательская. Злата, ты идиотка, конечно…

Он видит это. И мне даже кажется, что на секунду лед его глаз трескается и трогается, но тут же снова намертво застывает. Дементьев сам смахивает ее, пальцем. Нет, не потому, что это его порыв. Просто будет очень хороший кадр у папарацци. Лучше и не придумаешь. Удачно все сложилось. Он же просил— правдоподобно…

Между нами снова виснет неловкая пауза.

— Нам бы стоило поцеловаться, — шепчет он, едва размыкая губы.

Я растерянно киваю. Его слова доходят до меня позднее, чем нужно. Я как курица без головы сейчас. Ноги и руки совершают движения на рефлексе. Тянусь к нему сама и прикладываю свои губы к его.

Внутри что-то стреляет. Я ведь прикасалась к этим губам. Вернее, он прикасался после нашей первой встречи. Быстро, резко, стремительно и возмутительно. Та же жесткость, тот же терпкий вкус сигары, которую он курил, пока шли переговоры. И даже отпитое шампанское не заглушило этот запах, словно бы он всегда был с ним, словно бы он его часть.

Легкие спирает острая боль. А может это сердце так болит. О нем? Нет… Не о нем, конечно. Он просто чужой мужчина, проходящий в моей жизни. О себе. О том, что я здесь, ненастоящая. Играю роль, играю в любовь вместо того, чтобы любить и быть любимой по-настоящему.

Сколько это

длится? Минуту или вечность? Ни он, ни я не отстраняемся друг от друга. Но и не форсируем ситуацию. Дементьев не протягивает ко мне руку, но и не отодвигается. Только чувствую, как и он делает ко мне встречное движение, слегка прикусывая в поцелуе мою губу. Этого становится слишком много. Настолько, что стеснение и неловкость побеждают стресс и шок. Я отстраняюсь первая и отвожу глаза.

Он нервно кашляет. Возможно, эта игра дается непросто не только мне…

Глава 12

Дементьев попросил счет и кофе, по-турецки. Бросила на него удивленный взгляд. Все-таки не эспрессо?

Отпил пару глотков и отставил чашку.

— Ты правда делаешь лучший кофе, Злата.

— Столько комплиментов за сегодня, что я возгоржусь.

— Не возгордишься. Твой отрицательный баланс еще долго нужно будет пополнять, чтобы телефон заработал…

Иносказательно и все-таки обидно. В стиле передач по Первому каналу, когда всякие жеманные модники нравоучают зачуханных тетенек относительно того, как они себя не ценят и как им стоит одеваться…

Села в машину и скукожилась, как котенок. Сейчас бы стать невидимкой, чтобы этот день побыстрее закончился. Булыжник на пальце жал своим весом и неуместной роскошью.

Вечерний Сочи, как и все южные города, очень терпкий и темный. А может это после яркого блеска Москвы всегда так кажется. Качающиеся в темноте лохматые шапки высоких тополей навевают тревогу и тоску. Море в ночи тоже пугает- вот уж точно, когда оно черное-черное… Вспоминаю себя здесь год назад. Была ли я счастлива тогда? Чувствовала ли себя целостной и реализованной, как должно жене и матери… В нас ведь это смолоду заложено, еще нашими классиками… Одна- мать, хранительница очага, домовитая пчелка- настоящая женщина. Другая- одинокая, деловая, но пустоцвет… С детства в нас вколачивают- вот эта социальная модель правильная, а вот эта- нет. Вот только времена меняются, а с ними и роли. Так и получается, что растем мы все с мечтами о том, чтобы быть «хорошими» для своих принцев, а потом оказывается, что этим самым принцам «хорошие» вовсе и не нужны… А может эти роли никогда и не были таковыми, какие нам навязывали? Ведь за этими ролями редко кто задумывался о том, что у женщины было на самом деле на душе. Была ли искренне счастлива Наташа Ростова (прим. — героиня романа Л.Н Толстого «Война и Мир»)? Не скулила ли она по ночам, вгрызаясь в подушку, о своей утерянной любви к Волконскому или о ярких страстях к Анатолю Курагину? Не завидовала ли его сестре Элен- прекрасной, порочной и неверной… бесконечно далекой от семейной рутины. Мужчин всегда тянуло на таких, как Светка, с которой втайне от меня спал Андрей. Такие, как Катька, всегда добивались того, чего хотели, а такие, как я, взваливали на себя роль «терпеливых жертвенниц» или как там он меня назвал…

— Устала? — спрашивает он, освещая лицо желтым экраном переписки на своем телефоне.

— Да…

— Придется потерпеть. У нас еще одно важное дело на сегодня.

Поднимаю на него удивленные глаза, но он не дожидается моего вопроса.

— Едем забирать твоего сына, невеста… Да, я в курсе, что он здесь. Не только он, муженек твой тоже. Приготовься к тому, что мы сейчас с ним поговорим. Постараюсь сделать это как можно более коротко и лаконично.

Если бы я только могла описать, что происходило у меня на душе… Всё еще дрожащие руки продолжали прижимать к себе родного мальчика, зарывшегося в мои волосы своим сладким курносым носиком. Сколько же нежности было на душе, сколько скопившейся любви. Она была готова выплеснуться наружу, как вода из прорвавшейся дамбы, но я как могла сдерживала себя. Время было позднее. Сеня сонненький и уставший. Для него слишком много потрясений.