Брак по расчету
Шрифт:
– Я уродлив, и мне об этом прекрасно известно. Бывает уродство, которое внушает уважение или страх, мой же тип уродства способен вызвать лишь смех, и этот тип - самый худший. Когда люди видят меня впервые, они не содрогаются от ужаса, что в какой-то степени было бы лестно, а просто начинают смеяться. Вы знаете, когда сегодня утром наш чудесный мистер Уилкинс показывал мне своих животных, орангутанг Перси, увидев меня, протянул мне навстречу лапы и, если бы не решетка клетки, прижал бы меня к груди, как давно пропавшего без вести родного брата. Однажды, когда я гулял по парижскому зоопарку и вдруг услышал, что сбежала человекообразная обезьяна, я как можно скорее направился к выходу, боясь, что, ошибочно приняв меня за беглеца, меня схватят и, не слушая никаких объяснений, упрячут в обезьяний вольер.
– Voyons, mon ami (послушай, друг мой - фр.), - сказала его супруга своим напевным бархатистым голосом,- ты совсем зарапортовался. Я не говорю, что ты Аполлон, в твоем положении это и не требуется, но ты полон достоинства, умеешь прекрасно держаться в обществе, любая женщина даст тебе самую лучшую аттестацию.
– Я продолжу свой рассказ. Итак, когда я с сомнением отнесся к предложению моего приятеля, он мне сказал:
– Поступки женщин не поддаются логике. В женитьбе есть нечто такое, что привлекает их самым удивительным образом. Чем ты, собственно говоря, рискуешь? В конце концов, когда женщине предлагают руку и сердце, для нее это комплимент. В худшем случае она откажется.
– Но я ведь твою двоюродную сестру даже не знаю и не имею понятия, как с ней познакомиться. Не могу же я просто прийти к ней в дом, спросить ее и, когда меня проведут в гостиную, объявить: "Voil (ну вот - фр.), я приехал просить вас выйти за меня замуж". Она примет меня за сумасшедшего и станет звать на помощь. Кроме того, я человек крайне застенчивый и на такой шаг в жизни не решусь.
– Я научу тебя, как поступить,- сказал мой приятель.- Поезжай в Женеву и повези ей от меня коробку шоколада. Она будет рада новостям обо мне и примет тебя с удовольствием. Ты можешь с ней немного поболтать, и если она тебе не понравится, ты просто распрощаешься и уйдешь, и все останется на своих местах. Если же, напротив, она тебе понравится, мы займемся этим вопросом серьезно, и ты сделаешь ей официальное предложение.
Я был в отчаянии. Казалось, другого выхода у меня не было. Не теряя времени, мы пошли в магазин, купили огромную коробку шоколада, и вечером того же дня я поездом выехал в Женеву. Прибыв туда, я тотчас послал ей письмо, извещая, что у меня находится подарок для нее от ее двоюродного брата и я с большим удовольствием передал бы этот подарок лично. Через час пришел ответ, в котором она сообщала, что будет рада принять меня в четыре часа дня. Все оставшееся время я провел перед зеркалом, я семнадцать раз завязывал и снова развязывал галстук. Ровно в четыре часа я появился на пороге ее дома, и меня сразу провели в гостиную. Она меня ждала. Ее двоюродный брат сказал, что она не безобразна. Представьте, как я изумился, увидев молодую женщину, enfin (по крайней мере - фр.) женщину еще молодую, с благородной осанкой, величавую, как Юнона, красивую, как Венера, во взгляде которой светился ум Минервы.
– Ты совсем утратил чувство меры,- поморщилась его супруга.- Но всем уже и так ясно, что тебя здорово заносит.
– Клянусь вам, я не преувеличиваю. Я был так поражен, что чуть не выронил коробку с шоколадом. Но я тут же сказал себе: "La garde meurt mais ne se rend pas" (Гвардия умирает, но не сдается - фр.). Я передал ей коробку конфет и рассказал о ее двоюродном брате. Я нашел ее очень общительной. Так мы проговорили четверть часа, после чего я приказал себе: "Вперед". И тогда я сказал ей:
– Mademoiselle, я должен признаться, что прибыл сюда не только для того, чтобы передать вам коробку шоколада.
Улыбнувшись, она ответила, что у меня, вполне естественно, были более серьезные причины для приезда в Женеву.
– Я приехал сюда, чтобы просить вашей руки.
Она вздрогнула.
– Но, monsieur, вы сошли с ума,- сказала она.
– Умоляю вас не отвечать, прежде чем вы не выслушаете факты, -прервал ее я и, не дав ей произнести ни слова, выложил все, как было, от начала до конца.
Я рассказал ей об объявлении в "Фигаро", и она смеялась так, что по щекам ее текли слезы. Потом я повторил свое предложение.
– Вы это серьезно?
– спросила она.
– Как никогда в жизни серьезно.
– Глупо отрицать, что ваше предложение является для меня неожиданностью. О замужестве я и не помышляла, возраст у меня уже не тот, но тем не менее ваше предложение не из тех, которые женщины отвергают не задумываясь. Оно мне льстит. Мне нужно на размышление несколько дней.
– Mademoiselle, я в полном отчаянии,- воскликнул я, - но у меня абсолютно нет времени! Если вы не согласитесь выйти за меня замуж, мне придется вернуться в Париж и снова усесться за чтение, ибо тысячи полторы писем еще требуют моего внимания.
– -- Но, помилуйте, совершенно ясно, что я не могу вам дать ответ немедленно! Четверть часа тому назад я даже не подозревала о вашем существовании. Я должна посоветоваться с друзьями и родственниками.
– Да какое они к этому имеют отношение? Вы взрослый, самостоятельный человек. Дело очень срочное. Ждать я не могу. Я вам обо всем рассказал. Вы умная женщина. Разве может длительное размышление повлиять на решение, принятое под влиянием момента?
– Я надеюсь, вы не требуете от меня ответа сию же минуту? Это уж слишком.
– Именно об этом я и прошу. Мой поезд отправляется в Париж через два часа.
Она задумчиво посмотрела на меня.
– Вы сумасшедший, это совершенно ясно. Вас нужно посадить под замок для вашей собственной безопасности и для безопасности окружающих.
– Так какой же будет ответ?
– не отступал я.
– Да или нет?
Она пожала плечами.
– Mon Deui (Господи - фр.) - Минуту она молчала, а я сгорал от нетерпения, мучительно ожидая ответа.
– Да.
Губернатор простер руку в сторону жены:
– И вот вам моя жена. Через неделю мы вступили в брак, и я стал губернатором колонии. Я взял в жены настоящее сокровище, уважаемые господа, женщину с прекрасным характером, какой встретишь у одной из тысячи, человека с мужским умом и женским сердцем, восхитительную женщину.
– Но, mon ami, попридержи хоть чуточку свой язык, - урезонивающее произнесла его супруга.
– Теперь ты не только себя, но и меня выставляешь на посмешище.
Он повернулся к бельгийскому полковнику: